Либеральный проект

Либеральный проект

Люди осознают, что главный вектор будущих изменений должен идти вразрез с либеральными ценностями.

Проект возрождения суверенной государственности Русской цивилизации с приоритетом ценностей нации и национальных интересов обладает высокой жизнеспособностью. И не в силу того, что данный постулат представляется убедительным для всех. Просто изменение существующего порядка вещей соответствует интересам почти всего общества. Люди понимают, что уже нельзя продолжать и дальше жить в прежней парадигме. В принципе, этот проект не является застывшей догмой. В процессе реализации он может быть изменен. Но в том, что он необходим, на мой взгляд, уже никто не сомневается.

Целью экономической системы должна стать возможность трудиться всем, кто того желает. И все должно подчиняться этой цели, а не извлечению прибыли. Потому что в противном случае по либеральной доктрине оказывается правильным, когда некое производство закрывается или распродается «по цене металлолома», а его владелец получает прибыль и уезжает на Канарские острова. Понятно, что с точки зрения нелиберальной доктрины такое развитие ситуации не отвечает целям национального развития, а значит, является незаконным. Таким же образом деятельность всех экономических субъектов должна соотноситься с заявленными в стратегии целями.

Между тем, нет признаков того, что правительство России собирается отказаться от либерального проекта. В сентябре 2010 года зампред ЦБ РФ Алексей Улюкаев заявил о том, что нашей стране нужна бюджетная революция. В статье «Глобальная нестабильность и реформа финансовой сферы России», опубликованной в одном научном журнале, он, в частности, предлагает властям отказаться от индексаций пенсий сверх уровня инфляции, сократить количество бюджетников, а также межбюджетные трансферты. Последнее фактически может привести к отказу от столь активного, как в прежние годы, участия федерального центра в материальном обеспечении социальных стандартов на всей территории страны.

Такие предложения появляются не со зла. Или, если хотите, не только со зла. Главным образом они объясняются совершенно объективными экономическими условиями. Наша экономическая система все больше доказывает свою неэффективность. Настолько серьезную, что наша экономика и бюджет как ее производное, как говорится, уже не тянут. Конечно, были «жирные годы», когда при благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре мы имели профицитный бюджет. Однако воспользоваться этим относительным нефтедолларовым изобилием руководители нашего экономического блока нормальным образом так, в общем-то, и не смогли. А сейчас население, по сути, бросают на произвол судьбы, в условиях, когда никакой экономической системы не построено.

Повторюсь, дело не в том, что в бюджете есть средства, а тот же Улюкаев не хочет их давать. В принципе, зампреду ЦБ ведь можно было и не выступать. А действовать так, как обычно действуют. Ну берешь и печатаешь себе необеспеченные денежки. Но ведь экономика — это вещь материальная, а деньги — это больше некая расчетная единица. Конечно, их можно напечатать, чтобы раздать тем же пенсионерам. Но при этом цены будут расти. Можно пытаться регулировать цены на гречку или хлеб. Мы такое уже проходили. Если товаров мало, а цены на них жестко контролируются, то тогда их просто не будет в магазинах.

Главная проблема заключается в том, что у нас не создана производящая экономика. А это не делается за несколько месяцев в пожарном порядке. В этом плане то, что называется «бюджетной революцией», — это на самом деле никакая не революция, а скорее «бюджетная капитуляция». А вот чтобы избежать последней, как раз и нужна экономическая революция.

Если кто-то ждет от меня конструктивных предложений на этот счет, пусть съездят в Белоруссию и посмотрят. Не имея собственных нефти и газа и покупая их у России, эта страна живет так, как она живет. Сейчас модно говорить, что это Россия все годы субсидировала белорусскую экономику за счет льготных цен на энергоносители. Но ведь как бы то ни было, белорусы наши нефть и газ покупали, то есть тратили деньги, а мы их продавали, то есть зарабатывали на этом. Но при этом у них на полную мощность работает реальный сектор. Если говорить в двух словах, в Белоруссии государство занимается вопросами производства и, что немаловажно, вопросами реализации готовой продукции. Возьмем сельское хозяйство. Минск решил вопрос с реализацией сельхозпродукции. У нас этим занимаются перекупщики, и происходит убийство сельхозпроизводителя. Если бы государство помогло последним выходить на рынок напрямую, чтобы сбывать свою продукцию, это уже отчасти решило бы проблему с ростом цен на продовольствие.

А все началось с концепции либеральной экономики, которая непонятно почему была так популярна в нашей стране в 1990-е гг. Она сводится к тому, что не надо ничего делать, поскольку все должно происходить само по себе благодаря «невидимой руке рынка». В итоге мы пришли к необходимости «бюджетной революции» по Улюкаеву. Как говорится, больному стало легче, и он перестал дышать.

Почти одновременно с Улюкаевым показательное заявление сделал заместитель министра финансов РФ Сергей Шаталов, — он сказал, что российские власти могут пойти на увеличение налогов: «Я думаю, что в ближайшие годы тренд уже определился. Мы вышли на траекторию повышения налогов». В качестве некоторого извиняющего (или смягчающего) обстоятельства этого решения можно отметить, что экономика работает небыстро. То есть сегодня мы сталкиваемся с последствиями экономических решений, которые были приняты и выполнялись не в 2010 году и даже не этим составом кабинета министров. Можно сказать, что сейчас правительству приходится расхлебывать последствия тех решений, которые были приняты десятки лет назад.

Нужно отдавать себе отчет в том, что на протяжении последних 20 лет наша экономика функционировала в режиме, который на Западе называется «мобилизационной экономикой». Конечно, это не та модель, о которой говорит Глазьев. Речь идет об экономике, условно говоря, военного типа. Поясню, что я имею в виду. Это когда включается режим экономии и не происходит инвестирования в инфраструктуру, промышленность и сельское хозяйство. При этом все ресурсы, которые извлекаются из экономики, идут на решение какой-то одной главной задачи. Например, на военное производство во время войны.

В России также сложилась достаточно специфическая ситуация. В целях получения социальной поддержки т. н. «реформ» все ресурсы направлялись на проедание и поддержание жизненного уровня. Приведу такой пример. В Германии во время войны результаты мобилизационной экономики буквально бросались в глаза немцам. Потому что у них было принято красить здания раз в три года, а во время войны они были вынуждены обходиться без этого, что давало определенную экономию средств, но скоро отразилось на облике городов и было, что называется «на виду». Поскольку в России нет такого немецкого аккуратизма, состояние зданий нам, может быть, не так заметно. Зато периодически напоминает о себе плачевное состояние нашей коммунальной инфраструктуры. Протяженность всех российских трубопроводов разного назначения, наверное, составляет расстояние от Земли до Луны. Но трубы находятся в земле, и их не видно. Поэтому где-то можно просто сделать заплатки, а где-то пустить по поверхности дублирующую трубу (когда та, которая под землей «отдала концы», а менять ее так, как положено, слишком накладно).

Таким образом, через некоторое время мы получили износ мощностей в энергетике, который приближается к 90 %, если не больше. Причем (и это не все понимают) нельзя вдруг принять решение — а теперь давайте все ремонтировать. Потому что вы уже ни за какие деньги не найдете специалистов (хотя бы простых водопроводчиков), которые могут квалифицированно поменять трубы в доме. Вы не сможете быстро нанять специалистов по ремонту турбин на гидроэлектростанциях — их тоже нужно готовить. А это не делается ни за один год, ни за пять лет. Это происходит в течение как минимум десятка лет. Мало того что сейчас наступило время, когда нужно решить целый ряд общеэкономических задач и не ясно, за что в первую очередь браться, так еще следует учитывать, что любое решение обойдется обществу в копеечку. То есть придется тратить очень много средств для того, чтобы получить хоть какой-то результат. Просто потому, что утрачены технологии, кадры и производственные мощности, которые с нуля так просто не создашь.

В общем, мы входим в тот период, о наступлении которого мыслящие и неангажированные люди предупреждали уже не один десяток лет. Речь идет о периоде развала экономики и инфраструктурной деградации.

При этом возникает вопрос об обоснованности предполагаемого расходования средств, полученных от повышения налогов. Понятно, что значительная их часть будет потрачена на такие проекты, как проведение Олимпийских игр, чемпионата мира по футболу и т.д. Вспомним, что еще лет десять назад страны мира вели самые настоящие битвы за право провести у себя Олимпиаду. Просто потому, что такое спортивное мероприятие глобального масштаба приносило прибыль. А вот приносят ли подобные события прибыль в условиях кризиса — это еще, как говорится, бабушка надвое сказала. Может быть, не случайно, что на этот раз право проведение таких престижных и в то же время затратных мероприятий России отдали с подозрительной легкостью.

Еще одним свидетельством того, что либеральный проект в России жив, является доклад 2011 года Института современного развития «Обретение будущего. Стратегия-2012. Конспект». Говорят, что нужна свобода. Само по себе это хорошее требование, но мы-то видели, к чему это все в свое время привело. По-моему, те, кто наблюдает за процессом последние 20–30 лет, не могут относиться к таким документам иначе, чем они того заслуживают. Это либеральная жвачка, которую мы слышим уже многие-многие годы. Сами заголовки и формулировки не говорят о том, что у нас происходит, хотя упоминается и сырьевая экономика, и детское нищенство, и т. п. Это горячие разоблачения пороков режима, которые были созданы самими же либералами.

Видимо, забыли, что современное государство построено как раз ими, но тем не менее все эти правые оказались далеко на обочине политического процесса.

Удивительно в этом только то, что их политика продолжается, а сами правые все так же имеют позиции в СМИ, становятся губернаторами и ведают экономической политикой. Это выглядит противоречием, но противоречие кажущееся. На самом деле, либеральная идеология, отвратительная большинству народа, — это идеология олигархии, незначительного по численности, но экономически очень влиятельного сектора нашего общества. Вот поэтому такие документы попадают в повестку дня и горячо обсуждаются всеми, в том числе и мной.

Очень бы хотелось сказать, что этот документ не представляет никого, кроме группы правых публицистов, а они и не скрывают своего авторства, но это не так. Действительно, некоторые политические шаги, предпринятые в последнее время (либерализация уголовного законодательства и проч.), следуют из этой программы ИНСОРа. Вполне возможно, что при том, что тут написано, мы будем жить следующие 7–10 лет. Все остальное — детали и мелочи.

Конечно, не надо искать в данной программе какую-то цельную идеологию, мол, Железные Феликсы бьются за некие идеалы. Вся эта риторика и внутренне, и наружно противоречива. Там могут воспевать законы рынка и в тоже время требовать защиты от китайской экономической экспансии и т. д. Но никакой самостоятельности ни в экономической, ни в политической части данной программы нет. Это все то, что приветствовало бы американское правительство. Я не вижу ни одного пункта, под которым представители правящих кругов США не подписались бы. Например, в докладе есть требование сократить антиамериканскую риторику на государственных телеканалах, потому что наши противоречия с США не антагонистичны. Есть и идея реформирования силовых ведомств, ФСБ, армии. А кто за рубежом будет против, зная то, как у нас вообще происходит реформирование чего бы то ни было?

Кстати, в докладе говорят и о необходимости назначать в руководство правоохранительных органов людей, прежде никак не связанных с соответствующими ведомствами. Мы это проходили, все мы помним Бакатина, например. Предлагают формирование вооруженных сил на добровольной основе, а их численность сделать на уровне 400–500 тысяч военнослужащих, причем, я цитирую, «сотрудничество с Западом распространяется на предотвращение вооруженных конфликтов в Центральной Азии». Ну а дальше идут всякие частности.

В том же 2011 году Институт социологии РАН и российское отделение германского Фонда имени Ф. Эберта провели исследование «Двадцать лет реформ глазами россиян». Согласно полученным данным, только 10 % граждан России считают, что они выиграли от развала СССР. При том, что вдвое большее количество респондентов относят себя к проигравшим.

На мой взгляд, в действительности дела обстоят еще серьезнее. В частности, можно с уверенностью говорить, что среди тех 10 % респондентов, которые относят себя к выигравшим, достаточно много молодых людей. Они просто не представляют себе другой жизни, кроме нынешней, и имеют самые смутные представления о том, что происходило в Советском Союзе. Естественно, что они не могут противостоять той пропаганде, которой подвергались в течение всех последних 20 лет. Так что я думаю, что мы не сильно ошибемся, если поделим количество выигравших на два или три.

Правда, в докладе, я считаю, допущена методологическая неточность, когда респондентов спрашивали, выиграли они или проиграли от развала СССР. Их, скорее, следовало бы спрашивать о выигрыше или проигрыше в результате проводимых реформ. Потому что среднестатистический обыватель вряд ли может интеллектуально отделить последствия развала СССР от последствий последующих экономических реформ. Однако с учетом высказанных замечаний этот опрос по моим ощущениям вполне отражает реальную картину. В связи с чем возникает вопрос: почему власти ее игнорируют, когда заявляют о том, что либеральные реформы являются чуть ли не выбором нации? Скорее всего, дело в том, что они выражают интересы тех слоев населения, которые оказались в числе выигравших от этих реформ. Естественно, что речь идет об экономически мощных группах. В «демократическом» обществе, как известно, политику СМИ и политику госаппарата, как правило, определяют те, у кого есть соответствующие возможности. Они же получают поддержку со стороны сильных в экономическом отношении субъектов за рубежом.

Не этим ли объясняется, что наши власти в ближайшее время планируют полностью расстаться с госпакетами акций в четырех стратегических компаниях — Роснефти, ВТБ, Русгидро и Алросе? При этом видимость контроля за этими ключевыми активами будет поддерживать лишь существование такого института, как т н. «золотая акция».

В связи с этими планами у меня есть целый ряд вопросов. Во-первых: где мы возьмем еще одно государство, чтобы потом распродать его в ходе следующего кризиса? Второй вопрос: пресловутый бюджетный дефицит возник в результате проведения всей прежней экономической политики, которая была построена на первой приватизации. Так вот за нее кто-нибудь отчитался (я уж не спрашиваю, отсидел ли)? Вопросы это риторические, а значит они не требуют ответов. Только такой может быть естественная реакция на появившиеся сведения о начале второй волны приватизации.

Одним из аргументов сторонников второй волны распродажи заключается в том, что госсобственность управляется неэффективно. С чем действительно можно согласиться. Однако адекватной реакцией в таких случаях (если какой-то объект экономики управляется неэффективно) является не объявление распродажи, а выкидывание управляющих «впереди собственного визга». А вместо них надо брать других. Вот и все. Еще один популярный тезис о том, что смена собственника приведет к росту частных инвестиций в эти сектора экономики, также не выдерживает критики. Потому что не берется в расчет, что частным инвесторам потребуется также отдавать львиную долю прибыли этих предприятий.

Когда прибыльное предприятие меняет собственника с государственного на частного, то происходит одна простая вещь. Если раньше вся прибыль шла в доход государства, то после приватизации госбюджет получает лишь часть этой прибыли в виде налогов.

Правда, как нас уверяют, это якобы компенсируется ростом налогооблагаемой базы. То есть надежда только на то, что прибыль будет больше. Что отнюдь не факт в условиях продолжающегося кризиса. Пока не понятно, за счет чего можно добиться более высокой рентабельности. Конечно, частный собственник может выгнать на улицу часть персонала этих компаний. Вряд ли стоит ожидать, что в сырьевом секторе появятся какие-то революционные технологии, за счет которых удастся добиться существенного увеличения прибыли. Так что все, что нам рассказывают сегодня власти, — это все сказки про белого бычка. А на самом деле готовится очередной раунд «доразворовывания недоразворованного».

При этом в Белом доме уверяют, что пополнение бюджета — не единственная цель продажи госактивов. «Сделкам, когда продается часть акций и все доходы направляются в госбюджет, как одна из возможных альтернатив рассматривается направление средств приватизации этих компаний обратно в компании. На инвестиционные программы, для того чтобы продолжать развивать и наращивать капитализацию компаний», — заявила недавно глава Росимущества Ольга Дергунова.

Надо сказать, что это вполне выдержано в духе той политики реформ, которая у нас проводилась. В свое время Анатолий Чубайс объяснял, что задачей приватизации в России было не достижение каких-то экономических целей, главное было сделать процесс реформ необратимым, чтобы ликвидировать саму возможность возврата к прежней системе. По большому счету, вся приватизация прошла, по сути, даром. Кто-то получил «куски» советской экономики, при этом заплатив что-то чисто формально. Но это только некая видимость, потому что у покупателей — всех наших олигархов — тогда не было денег! Откуда у них взялись средства, чтобы купить огромные производственные комплексы СССР, всем хорошо известно.

Предложение Росимущества лежит в том же русле: государство в конечном итоге ничего не получит от приватизации или получит «по мелочи».

Есть вторая сторона вопроса — наши так называемые частные собственники по многим параметрам неэффективны. Они не вкладываются в развитие производства, в геологоразведку или другие проекты, которые не сулят быстрого «отбива» вложенных средств. Поэтому у нас процесс инвестирования очень сильно «пробуксовывает». Правительство надеется таким образом «простимулировать» этих собственников, чтобы они занялись, в конце концов, этим направлением. В то время как основная тенденция у собственников сохраняется — «выжать» из этих активов все, что можно, вывести эти средства за рубеж. У людей просто нет нужных моральных качеств.

Но дело еще в том, что в наших условиях создать новое производство действительно очень тяжело. Это не только субъективные причины, что сама экономическая система нашего государства не очень благоприятствует. Есть и причины объективные. Понятно, что вложиться в какое-то производство в условиях, когда нужно выдерживать конкурентную борьбу с уже имеющимися производствами всего мира — это тяжело и непросто. Кроме того, все прекрасно понимают, что та приватизация была проведена нечестно, незаконно, даже с позиции той юридической системы, которая существовала во время проведения приватизации. Поэтому надежность владения не очень велика, и самым большим оптимистам, которых много среди бизнесменов, приходится покупать недвижимость в Лондоне и на Мальте.

Интересно, что по сообщениям СМИ, средние нефтяные цены в 2011 году превысили рекордные докризисные показатели. Однако объемы нефтедолларовых накоплений продолжали уменьшаться. Что якобы и обусловливало необходимость проведения приватизации с целью затыкания образующихся бюджетных дыр. Хотя справедливости ради такой парадокс может иметь логическое объяснение. Повышение сырьевых цен на самом деле носит достаточно неприятный характер. Это свидетельствует о продолжающейся т. н. «гонке девальваций», что означает обесценивание всех валют в мире. Начиная с доллара и далее по списку всех к нему «:привязанных».

Когда из самолета вываливаются несколько парашютистов, то они могут падать с разной скоростью — кто побыстрее, а кто помедленнее. Но на самом деле, падают они все. Похожая ситуация сегодня происходит в мире со всеми валютами. При этом сырье дорожает. Впрочем, это касается не только нефти, но и продуктов питания, а также всякого рода материалов. То есть идет общее обесценение денег. Получается, что реально рост нефтяных цен не такой уж и большой. Он вполне компенсируется тем, что нам приходится покупать подорожавшие товары. Может быть, в номинальном выражении наш бюджет пополняется даже большим количеством нефтедолларов, чем до 2008 года, но реально покупательная способность этих денег ниже.

Кстати, сегодня в мире резко появилось слишком большое количество «умных», которые хотели бы срочно во что-то вложиться. Но уйти без потерь в другие активы уже не получится. Потому что то же золото с начала 2000-х гг. скакнуло по цене раз в десять. Даже чисто физически в него трудно вложиться — свободные объемы золота в продаже ограниченны. Конечно, существуют золотые счета в банках, но я не уверен, что это такое уж надежное вложение. Потому что речь идет о номерах, записанных на бумаге или в электронном виде.

Ситуация в мире дошла до того, что вполне респектабельные американские банки вместо выплат процентов по банковским вкладам взимают плату за их хранение. Потому что хранение денег в банке в условиях кризиса — это все же лучшая альтернатива по сравнению с тем, чтобы держать их под подушкой. Так же как если вы храните золото или ювелирные изделия в банковской ячейке, то вы оплачиваете их хранение. Даже если у кого-то есть миллиард рублей или долларов, то банки его с таким богатством уже не особо-то и ждут. Никому это счастье уже не нужно. Ликвидности в банковской системе более чем достаточно. Есть, конечно, вариант приобрести нечто, обладающее реальной потребительской полезностью. Например, продовольствие, которое ни при каких обстоятельствах люди не перестанут потреблять. При этом еды надолго не купишь. Хотя, конечно, можно вложиться в опционы на поставки продовольствия в будущем. Но это опять же не для нас. Если говорить в общем, то дело идет к тому, что реальная цена всех валют будет снижаться с самыми неблагоприятными последствиями. Следствием станет снижение уровня потребления во всем мире.

Естественно, что эти процессы могут сильно ударить и по России. Потому что кризис в экономике отразится на темпах роста ВВП. А значит, спрос на нефть в мире упадет. Причем в силу особенностей ценообразования на нефтяном рынке даже небольшое снижение спроса может привести к очень сильному падению цены. Учитывая же, что Россия уже давно находится в сырьевой ловушке, перспективы вырисовываются самые печальные.

Не случайно, в середине 2011 года тогда еще министр финансов Алексей Кудрин выступил на 20-летии Леонтьевского центра, где рассказали о своем видении текущей ситуации в мировой экономике. По мнению главы Минфина, «для политиков всего мира главный вопрос сегодня заключается не в том, что и как делать, а как после сделанного переизбраться на новый срок». Он оценил финансовые перспективы России как достаточно тревожные.

Следует признать, что суждения бывшего министра финансов Алексея Кудрина на этот счет вовсе не лишены оснований. Расчеты показывают, что перспективы нашего бюджета на ближайшие годы таковы. У нас планируется серьезный дефицит и нечем наполнять Пенсионный фонд. Соответственно, финансовая дыра в бюджете ничем не может быть покрыта, кроме как эмиссией. Что, в свою очередь, приведет к ситуации, когда денежные выплаты формально будут произведены, но реальная покупательная способность населения и уровень жизни при этом снизятся. Хотя возможен еще один способ покрытия дефицита бюджета — посредством внешних заимствований. Он пока вроде бы серьезно не рассматривается. Причем это, наверное, даже к лучшему. Понятно, что любые займы — это временная отсрочка. Потом их все равно придется возвращать с процентами. В результате мы можем оказаться в еще более тяжелой ситуации, чем сейчас.

На это накладываются еще некоторые моменты, о которых мне, честно говоря, сложно спокойно говорить, потому что это — проблемы, которые мы создаем себе сами. Я имею в виду уже упоминавшееся вступление России в ВТО, которое нанесет еще один удар по нашему бюджету. Дело в том, что правительству придется по-другому верстать доходные статьи бюджета, поскольку в случае вступления в ВТО из него выпадают доходы от экспортных пошлин на нефть и газ, которые составляют чуть ли не половину бюджетных поступлений. Их надо будет заменить чем-то другим. Это может быть повышение НДПИ или акцизов на топливо. Последнее опять-таки ударит по потребителю.

Насколько я знаю, предполагается оставить НДПИ в покое и делать упор на акцизы, т. е. заниматься изъятием налогов в процессе продажи конечных топливных продуктов, что неизбежно вызовет инфляцию. Это — главная опасность, которая возникает в данном случае. Причем, как бы мы ни изменяли налоговую систему внутри страны, валюту мы получаем только при пересечении нашей продукцией границ РФ. Таким образом, нельзя полностью и безболезненно заменить экспортные пошлины, которые взимаются в евро и долларах, на рублевые поступления. Очевидно, что курс рубля в таком случае просядет, а значит, инфляция (в силу импортного перекоса во внутреннем потреблении) будет расти еще быстрее.

Нельзя не сказать и о том, что негативные тенденции в мировой экономике будут оказывать не меньшее негативное влияние на исполнение трехлетнего бюджета. Наши финансисты уже давно предсказывали, что в 2012 году будет большой дефицит бюджета Пенсионного фонда РФ. Это определяется как глобальными макроэкономическими процессами, так и негативными демографическими тенденциями (речь идет о старении населения), которые, впрочем, также прослеживаются в развитых странах мира. Другое дело, что повышение пенсионного возраста во Франции, Италии или Германии возможно в силу более долгой продолжительности жизни, у нас же срок доживания совсем другой. Плюс в качестве общего неблагоприятного фона выступают последствия кризиса, который отнюдь не прекратился.

Кудрин, в принципе, верно предупреждает, что при падении мировых цен на нефть Россия, что называется, окажется «без штанов». Тогда нам снова понадобится фискальная заначка. Надо сказать, что это — лишь часть правды, потому что в прошлый раз накопленные резервы были потрачены в ситуации, когда не было чрезмерного падения цен на нефть. Так что если на этот раз «экономический гром» действительно грянет, то резервные средства нас вообще не спасут.

Понятно, что экономика России нуждается в инвестициях в производство и защите внутреннего рынка для его развития. Что, в свою очередь, несовместимо с тем же вступлением в ВТО и должно, в отличие от принципов Кудрина, сопровождаться увеличением госфинансирования инвестиционных программ, не полагаясь исключительно на частный капитал. Однако движение по этому пути категорически неприемлемо для апологетов монетарного фундаментализма. Отсюда мы имеем то, что имеем.

Возможный кризис экономики РФ будет на совести всего пула либеральных экспертов. Показательно, что уже сейчас между ними начинается выяснение отношений — кто прав, кто виноват. Так, эксперты из Высшей школы экономики раскритиковали «дежурный оптимизм» главы ЦБ Сергея Игнатьева, который уверяет, что наша страна находится сегодня в более выигрышной ситуации, чем четыре года назад.

На самом деле с ними трудно спорить — неприятные события в экономике более чем вероятны и близки. Впрочем, они станут прямым следствием той экономической политики, за которую ратовали те же самые либеральные экономисты, интеллектуальное «гнездо» которых, собственно говоря, и находится в упомянутой ВШЭ. Получается, что либералы из Центрального банка выступают в роли своего рода «стрелочников», на которых будет возложена вина в случае неудачного развития кризиса. Хотя весь возможный негатив будет на совести всего пула либеральных экспертов. Что касается сути вопроса, то события в Греции и других странах-должниках еврозоны если и имеют к нам отношение, то достаточно косвенное. Дело в том, что европейские банкиры, откровенно говоря, «попали», выдав безнадежные кредиты целому ряду европейских экономик. Что, естественно, может привести к ослаблению позиций евро.

Та утечка капиталов, которая наблюдается в нашей стране в последнее время, напрямую не связана с европейским кризисом. Более того, могу сказать, что это «нормальное» (хотя и со знаком минус) явление для нашей экономической действительности. Капиталы из России выводятся постоянно. Причины нынешней активизации этого процесса по большому счету неизвестны. На мой взгляд, резкий отток, скорее, связан с нашими внутриполитическими проблемами. Бизнес-агенты опасаются пересмотра основных параметров нашей банковской системы, которую предполагается спасать любой ценой, как медсанбат во время войны. Хотя степень ее полезности для нашей экономики, мягко говоря, сомнительна. Во всяком случае за время существования нынешней модели никаких подвижек в экономике в правильном направлении не произошло. Значит, банковская система как инструмент в своем нынешнем состоянии служит для каких-то иных целей.

Я считаю, что разговоры про европейский кризис носят в большей степени маскировочный, камуфляжный характер с целью заретушировать реальные процессы. Реальный сектор нашей экономики (в том числе сырьевой) находится на кредитной игле. Крупные компании, как известно, берут кредиты за рубежом, поскольку ввиду проводимой ЦБ политики высокой учетной ставки брать их в России просто невозможно — такие высокие проценты никогда не вернешь. А зарубежные кредиты получаются гораздо дешевле. Собственно говоря, их и брали. И столько, что даже наша нефтянка и газовая отрасль являются крупными должниками. Расплачиваться за эти кредиты из текущих поступлений они не могут. В результате им приходится постоянно перекредитовываться.

В 2008 году, когда в мире разразился банковский кризис, требования к выдаче кредитов были ужесточены. Несмотря на то, что крупнейшие наши должники — это частные компании, государство несет за них ответственность. Грубо говоря, если у нас заберут за долги «Газпром», то это будет не очень хорошо. Вот почему правительству приходится тратить ресурсы на спасение коммерческих должников (к которым относятся и банки). Но сейчас вроде бы ничто не говорит о предстоящем ужесточении кредитования. Так что повторение ситуации 2008 года вряд ли возможно. Хотя негативные процессы в экономике все равно продолжаются — доходов бюджета уже не хватает для покрытия всех расходных обязательств. Но в случае падения деловой активности в мире и снижения цен на нефть мы можем оказаться в крайне тяжелой ситуации.

Проблема в том, что наши власти в основном используют только финансовые механизмы, а это лишь часть из богатой палитры средств, которыми может оперировать государство, чтобы развивать свою экономику. Однако в России такого рода механизмы (главным образом, таможенно-тарифная политика) всегда на протяжении последних 20 лет либо не работали, либо работали неправильно. Кроме того, государство должно активнее заниматься развитием внутреннего рынка, обеспечением конкуренции и соблюдением антимонопольного законодательства, защитой прав потребителей, контролем качества продукции. Только взятые в комплексе эти и многие другие меры могут сделать нашу продукцию конкурентоспособной на мировом рынке.

Сложившаяся ситуация напоминает известный анекдот про альпиниста, который сорвался в трещину. Друзья ему кричат сверху: «Ты там живой?» Он отвечает: «Да вроде». Они ему: «Сам вылезти можешь?» — «Нет, не могу — я еще лечу». Так же и мы пока еще летим — как говорится, «полет проходит нормально».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.