Несколько месяцев спустя

Несколько месяцев спустя

Жау, внутренний район штата Сан-Пауло

Майара (назовем ее так), 17-ти лет, шла в школу. С книжками под мышкой она торопилась к подруге, чтобы вместе с ней идти на уроки. Во рту еще сохранялся аромат зубной пасты, а сама девушка, шагая по проспекту Каэтано Парлатти, излучала обаяние и свежесть своих семнадцати лет.

У нее уже бывали интимные отношения с парнями (только не из своего класса!), но она твердо знала: самая волнующая, самая чувственная ночь впереди — с человеком, которого она полюбит и который полюбит ее. Пока же связи с мужчинами носили лишь мимолетный характер. К ним подталкивали, с одной стороны, любопытство, с другой — потребность постоянно убеждаться, что она красива и сексапильна, что мужчины ее желают.

…Эти легкие мысли развеял шум мотора — сзади приближалась какая-то машина. Майара оглянулась: сидевший за рулем незнакомый мужчина пристально смотрел на нее.

Майара прибавила шагу, но красный автомобиль упорно двигался следом.

Девушка перешла на другую сторону проспекта. Беспокойства она не испытывала: наверное, это какой-нибудь надоедливый приставала. Уже бывало такое, что настырные почитатели неделями не давали ей проходу. Парень, между прочим, ей приглянулся — было в нем что-то от киногероя-супермена. И этот пытливый, прожигающий взгляд мачо…

Но тут, к огромному ее изумлению, водитель остановил машину и, выскочив с оружием в руке, приказал Майаре сесть в салон.

В первое мгновение это показалось ей дурной шуткой. Не может же быть, чтобы с ней произошло то, о чем печально сообщают порой в сводках новостей!..

— А ну живо, или схлопочешь пулю!

Нет, парень явно не шутил.

В замешательстве, не зная, что делать и не видя никого вокруг, кого можно было бы позвать на помощь, девушка подчинилась. Она все еще надеялась, что это какое-то недоразумение, сейчас оно разрешится, и ее оставят в покое.

Красный «Гол» рванул с места.

Сердце Майары бешено колотилось, но его заглушал рев мощного мотора.

Человек за рулем бросил отрывисто:

— На меня не смотреть! Я скрываюсь от полиции, и мне нужен заложник. Делай, что говорят, и с тобой ничего не случится!

Только теперь она ощутила полную свою беззащитность. Она — такая красивая, гордая, перед которой робели даже взрослые мужчины, оказалась в положении игрушки в чужих руках…

Майара не выдержала и заплакала.

— Прекрати или я убью тебя! — прикрикнул на нее мужчина.

Сдерживая слезы, девушка скорчилась на сиденье и не видела ничего вокруг. Сердце ее готово было вырваться из груди.

Когда машина затормозила, Майара поняла, что они в зарослях тростника. Она оцепенело наблюдала, как парень выбирается из салона, открывает багажник и достает оттуда… матрасик.

Нет! Этого не может быть! Это, наверное, сон?.. А если не сон, то зачем, зачем это? Ведь при ином (нормальном, в ее понимании) развитии событий у них могло произойти все и без этого пистолета, без этих злобных угроз. Он бы мог просто приударить за ней и — кто знает, — может быть, она и уступила бы такому экстравагантному кавалеру… Но его явно не интересует ее симпатия или антипатия к нему, он отнюдь не собирается считаться с ней, ее мнение не учитывается — он собирается взять ее, как зверь, только потому, что ему этого захотелось. Хотя даже звери-самцы ухаживают за своими самками, сражаются за них…

Возможно, эти рассуждения пришли ей в голову уже позднее. Возможно, в те мгновения она вообще не способна была рассуждать, парализованная страхом, необычностью ситуации, мощным, не принимающим никаких возражений натиском.

Поэтому, когда мужчина приказал ей раздеться, она почти механически, трясущимися руками принялась расстегивать пуговочки. Ей казалось: если она начнет сопротивляться, то только еще больше разозлит этого человека, и он сделает с ней что-то совершенно ужасное. Хотя она не была уверена, что ужасное не случится и без того…

Майара стащила блузку, сбросила юбку, осталась в одних трусиках и лифчике, ощущая озноб (хотя утро было довольно жаркое), стыд и какую-то жгучую обиду — обиду на судьбу, что так жестоко, так несправедливо распорядилась ею.

— Дальше! — потребовал насильник и, зацепив стволом пистолета резинку трусиков, потянул их вниз. Пистолетом же он поворошил ее показавшиеся рыжие волосики. В какой-то момент у нее мелькнула дикая мысль: «Бежать!». Броситься в заросли тростника — и там затеряться, затаиться, как полевая мышь…

Но твердо и уверенно сжимаемый в кулаке злодея пистолет ясно говорил ей, что она не успеет сделать и шага, как раскаленная пуля прожжет ей спину и превратит ее красивое молодое тело в нечто холодное и серое, как земля.

…Она стояла полностью обнаженной. Мужчина, то ли вожделенно, то ли презрительно кривя губы, медленно обошел ее вокруг. Оружие он положил на капот машины. Протянув руку, он провел ладонью по спине девушки, затем ниже, протиснул сзади ладонь между ее ног и задержал там. Второй рукой он ощупывал ее лицо, словно слепец, оттянул уголок рта и просунул палец ей глубоко под язык. В душе Майары боролись два желания: одно — укусить, впиться зубами в этот непрошеный, наглый, солоноватый палец, вцепиться ногтями в горло насильника, в глаза; а второе — упасть безвольно на подготовленную подстилку и полностью отдаться на волю судьбы. Вроде как уснуть и проснуться, когда уже все будет кончено.

Но он не дал ей даже это последнее сделать самой, а схватил ее за волосы, за плечо и повалил, заставив встать на четвереньки. Сам же, раздевшись, присел сзади нее и принялся водить чем-то щекочущим и пушистым по ее промежности (оторванной верхушкой тростника, догадалась Майара). Она ощущала себя подопытным животным.

Но вскоре она почувствовала нечто иное — твердое, скользкое и напряженное. Инстинктивно она свела ягодицы.

— Нет, еще не время, — зловеще и одновременно игриво произнес мужчина. — Не торопись, успеешь…

Он произнес это издевательски — так, как будто она жаждет с ним секса, а он якобы оттягивает желанный для нее момент.

— Еще не время, — повторил он. — Мы еще поиграем с тобой в другие игры.

Зайдя спереди, он широко расставил ноги и принялся водить головкой члена по ее лбу, щекам, губам, потребовал, чтобы она поцеловала это. А когда Майара отвернулась, парень прорычал ругательства, схватил с капота пистолет и грубо втолкал ей в рот его горячий, кисловатый, отдающий гарью ствол.

— Это тебе больше нравится? Это вкуснее? — приговаривал он. — Я тебе и туда его впихну! Он ведь тоже хочет. Он любит всякие дырочки у женщин. И сам делает дырочки. Но понравится ли он тебе больше? Или все-таки предпочтешь мою штуку? — и вынув оружие из ее рта, он заменил его своим членом.

Майара считала себя девушкой продвинутой, без всяких там заскорузлых комплексов. Со своими часто сменяемыми любовниками она проделывала многое (правда, не все с одинаковым энтузиазмом), но ей всегда казалось, будто член у маньяков должен представлять собой нечто ужасное, отвратительное, как если бы это был половой орган дракона, мертвеца или какого-нибудь чудовища. И была удивлена, что он — самый обычный на вид (и на вкус), почти такой же, какие ей встречались в ее сексуально активной жизни. Но все же было нечто, что разительно отличало его. Наверное, это — властность. Он вторгся в нее по безоговорочному праву сильного над слабым, господина — над рабом. Он не допускал и тени возражения.

Майара начала задыхаться, ибо он проник ей в самую гортань. Казалось, он собирается добраться до желудка и это не прекратится никогда. «Хоть бы кончил поскорее», — со слезами на глазах мысленно молила Майара.

Но вот ее насильственный партнер переменил позицию. Не позволяя ей лечь, держа ее по-прежнему на четвереньках, он заполз вниз спиной под нее, но головой в обратную сторону — так, что его голова оказалась между ее ног. А затем, обхватив руками ее бедра, опустил ее лоном на свое лицо. И в следующий миг девушка почувствовала его язык — юркий, пронырливый, быстро двигающийся…

Позднее Майаре было очень досадно и стыдно признаться даже себе самой в том, что ее тело, ведомое каким-то древним инстинктом, поддалось. Да, оно отзывалось на эти движения языка маньяка. Оно сочилось влагой, оно (как ни проклинала она его потом!)… оно получало удовольствие… И не только от этих жадных, наглых, бесцеремонных проникновений, но (как ни странно ей было это сознавать) и от общего ее отчаяния, от страха смерти, от ее пассивности перед этой грубой животной силой, от дикости самой ситуации. Наверное, нечто подобное испытывает самоубийца, летя вниз с вершины небоскреба. Это как последний глоток воздуха перед смертью, перед удушением.

И все дальнейшее походило на острую, блаженную предсмертную агонию. Мужчина мял и кусал ее груди (такие крепкие и красивые), заставлял облизывать его живот и покрытую черными курчавыми волосками и капельками соленого пота грудь. Он вынуждал ее выставлять кверху ее упругую попку, вдавив ее грудь и лицо в пропахшую спермой подстилку, и внедрялся в никем еще не тронутую тесноту между ее ягодицами, одновременно вводя почти всю ладонь в ее лоно и энергично шевеля там пальцами. Он требовал, чтобы она повторяла, что ей это приятно, что она хочет еще — сильнее, больнее. Чтобы она кричала. Но она кричала и без принуждения — и совсем не так, как кричат с мольбой о помощи. И Майара, по ее признанию, не могла бы сказать со всей честностью, чего ей тогда хотелось больше — чтобы испытание немедленно прекратилось или чтобы оно продолжалось до бесконечности.

Психологи, работающие с пострадавшими от насильников женщинами, свидетельствуют, что в ряде случаев налицо факт невольного сотрудничества жертвы с преступником в его сексуальных действиях — сотрудничества, в дальнейшем часто отрицаемого пострадавшими и выявляемого лишь косвенно.

…Странно, но после всего, что он с ней делал, парень помог Майаре одеться. Хотя в противном случае она, наверное, осталась бы голой, так как была едва живой, едва способной двигаться. Майара не представляет, как ей удалось привести в порядок одежду.

Дороги обратно она тоже не видела. А угроза («Если расскажешь кому-нибудь — я вернусь…») оставила ее равнодушной. Только когда «Гол» притормозил на том же самом месте, откуда Майара была увезена, девушка почувствовала себя освобожденной.

В школу она в тот день, естественно, не пошла.

Сейчас Майара по-прежнему живет со своими родителями. После почти полугодового отчуждения от всех и погруженности в себя она вновь пытается встречаться с парнями, вновь мечтает о любви. Но любовь и секс для нее теперь — понятия почти не совместимые. По-настоящему острый, потрясающий секс у нее в голове прочно соединился с грубым насилием, угрозами, с превращением ее в безропотную, безвольную куклу, в жертву — терзаемую, мучимую, но и… блаженствующую. И не известно пока, помогут ли ей занятия с психологом, которого она регулярно посещает.

Майара была лишь первой жертвой маньяка в то безжалостное утро. Потому как в то время, когда она сидела напротив Марсии Перейры Крус из Отдела по делам женщин, куда она обратидась после случившегося, насильник уже затаскивал в машину другую несчастную.

Карина, 20-ти лет, также была увезена в тростниковые заросли близ городской телебашни. Ей «повезло» меньше, чем Майаре. Едва оказавшись с ней в зарослях, похититель мигом раздел ее и затеял игру в кошки-мышки. Он позволял несчастной (даже вынуждал) убегать в тростниковую чащу, после чего без труда догонял, набрасывался, больно шлепал и наконец грубо, как будто в наказание за побег, внедрялся в нее. Через минуту-другую она должна была сорваться с «крючка» и вновь пуститься наутек. И так повторялось, по словам потерпевшей, больше двадцати раз, а, возможно, и тридцати, пока наконец преследователь не кончил в нее, бешеными рывками дергая ее на себя. Рухнув на землю, распластавшись на ней, он заставил изнемогающую от усталости Карину дочиста вылизать его гениталии.

После этого изнасилованную девушку преступник «заботливо» высадил в центре города.

Рыдающую Карину прохожие отвели в 1-й отдел полиции. Ее принял начальник, Лауро Симойнс. Но что он мог поделать? Ни одной зацепки, глухой вариант…

Удача снова оказалась на стороне насильника.

А вот в Отделе по делам женщин после показаний Майары меры были приняты быстро. Сейчас же была оповещена военная полиция, и так как там висели нераскрытые изнасилования с декабря прошлого года, то срочно забили тревогу. Но в Отделе по делам женщин еще не знали о втором случае, с Кариной. Сводки происшествий в разных местах, не сведенные воедино, дали временную фору преступнику, который, изнасиловав двух девушек, желал еще.

Флоренс, 16-ти лет, направлялась в офис. Ее остановил мужчина, подъехавший на красном «Голе», которого она видела раньше слоняющимся по городу. Он был настойчив, спрашивал, как куда-то проехать. Сама не понимая почему, Флоренс побежала. Но, к ее отчаянию, парень в автомобиле не отставал и даже заехал на тротуар. Она споткнулась, упала, вскочила на ноги и уже не бежала, а летела. К ее ужасу, машина упорно продолжала преследование. Кошмар прекратился только тогда, когда девушка заметила открытую дверь в одном из домов. Она вбежала в парадную, не чуя под собой ног, и спряталась там. Спустя некоторое время она выглянула, и, улучив момент, смешалась с проходящей мимо группой людей. В офис Флоренс добралась невредимой, хотя и опоздала к началу работы.

Из трех подвергшихся нападению женщин, изнасилования избежала лишь Флоренс. Красный же «Гол» продолжал безнаказанно кружить по центральным улицам городка.

В тот же день Фернанда, 16-ти лет, с годовалым ребенком на руках шла к врачу. Она успела лишь отступить на шаг назад, завидев револьвер, наведенный в голову ее дочери, и замерла в оцепенении. Приказ парня был лаконичен: «Быстро в машину!». Все тот же аргумент: ему нужен заложник, чтобы уйти от полиции.

Несмотря на оживленное движение людей и машин (включая и патрульные полицейские) в центре — на проспекте Нетинью Прадо, — никто не обратил внимания на эту сцену. Но все дежурные полицейские к этому часу получили приказ «высшего — нулевого — приоритета»: найти автомобиль «Гол». Никто не предполагал, что новую жертву в это время уже увозят в заросли тростника…

Фернанда испытала сполна страх за жизнь своего ребенка. Плач матери заставил кричать и младенца. Даже в этих обстоятельствах бандит не пожалел их. Он совершил с этой женщиной почти то же, что проделал ранее с двумя другими. Ребенок был оставлен на заднем сиденье, плачущий и мокрый. Мать вынуждена была выполнять все прихоти насильника. В том числе — шептать ему на ухо, что ей очень приятно ощущать в себе его член. Те двадцать минут, которые она с дочкой провела в тростниковых зарослях, растянулись в часы. Извращенность маньяка дошла до того, что он заставил несчастную мать сидя кормить ребенка грудью и одновременно ласкать ртом гениталии насильника.

Тем временем полиция Жау перекрыла все выезды из города, о чем преступник еще не знал.

Мать с дочкой были доставлены на исходное место — к автобусной остановке «Проспект Нетинью Прадо». Преступник взял в руки ребенка и, как показалось женщине, какой-то миг колебался: отдать ли дитя ей или же увезти с собой. Но все же вернул.

Когда он тронулся, патруль военной полиции неожиданно засек машину и дал сообщение по рации. Началась «погоня, как в кино».

А Фернанду с дочерью увезли в Отдел по делам женщин.

Читатель уже давно догадался, что разошедшийся маньяк — не кто иной, как уже известный ему Вилмар до Насименто — антигерой этого документального романа.

Догадалась и полиция…

Фернанда по фото опознала насильника и отдала начальнице Отдела кольца, которые всучил ей парень то ли в награду за послушное поведение, то ли в надежде, что та его не выдаст.

…Патруль хотя и приметил автомобиль преступника, но вскоре потерял его из виду. Однако их коллегам удалось засечь красный «Гол» на шоссе Жау-Барра.

Операцией командовал капитан военной полиции Америко Мартинс. Преследуя Вилмара и держась за ним, он старался сузить кольцо патрульных машин, направив их в объезд. Но насильник, словно предугадав их маневр, вдавил до предела педаль газа. Более мощный автомобиль Вилмара легко обошел другие машины. Достигнув развилки в Ултрагас, красный «Гол» свернул на Барра и ушел в другой район города. Потом вернулся в центр, оставив полицейских гоняться за ним по предместьям.

В твердой решимости уйти от преследования, Вилмар двинулся в противоположном направлении. Ему удалось добраться до шоссе Жау-Дойс Коррегос. И он опять ушел, заставив водителей из полиции дивиться его умению выжимать из своей машины все возможное.

Исколесив окрестности, полиция нашла десятки недавних отпечатков шин в зарослях тростника, и тогда стало ясно, как преступнику удавалось сбивать патрули со следа, прячась в укрытии, пока преследователи не пролетали мимо.

В трех случаях изнасилований того же дня Вилмар воспользовался одним и тем же автомобилем, хотя и с разными номерными знаками.

И это было только самое начало новой серии насилий. Он еще заставит содрогнуться всю страну…