В комнатах с тремя стенами
В комнатах с тремя стенами
Искусство
В комнатах с тремя стенами
ВЗГЛЯД
В «Сатириконе» и ЦАТРА практически одновременно выпустили чеховских «Чаек»
«Когда же начало?»
Обе постановки в столь популярный ныне двухчасовой «евроформат» категорически не вписываются. В Театре армии спектакль идёт чуть больше трёх часов, и, памятуя о московских расстояниях, начинают его в 18.00. В «Сатириконе» о «безлошадных» зрителях не подумали. Почти пятичасовое (при заявленных в программке 4?ч. 10?мин.) действо – четыре акта, три антракта – начинают, как обычно, в 19.00. В результате значительной части тех, кто принял героическое решение досмотреть спектакль до конца (первые из не выдержавших марафона начали покидать зал минут через 20?после начала), пришлось сломя голову нестись наперегонки к выходу, даже не дождавшись поклонов. Ропот в рядах уходящих был велик: неудобно перед артистами, но что делать, если общественный транспорт в столице регулярно ходит только до часу ночи и далеко не все театралы имеют счастье жить в пределах Марьиной Рощи и её окрестностей?..
«Новые формы нужны»
Использовать классику для интерпретации дня сегодняшнего – традиция. В отказе от декораций, костюмов, реквизита и прочих деталей, соответствующих эпохе автора – будь то Шекспир, Сервантес или Бомарше, – всегда ощущается некий вызов: «формы» изменились, но «содержание» осталось неизменным, а мы прибегаем к посредничеству классика лишь потому, что современники пока ещё не написали о современности ничего адекватного. Драматургия, как всегда, в большом долгу перед театром и современностью: написать полноценную пьесу для репертуарного театра не в пример сложнее, чем побегать пару-тройку дней с диктофоном за прохожими на улице, а затем устроить фестивально-лабораторную показательную читку.
Можно переодеть героев из костюмов в джинсы и майки, а героинь из туалетов с турнюрами и рукавами-буф – в трикотажные платья полуприталенного кроя, но тогда и текст придётся модифицировать. Согласитесь, «возьмите меня к себе» (как у Чехова) и «возьмите меня» (как у Бутусова) произносят разные Полины Андреевны. Можно и колдовское озеро нарисовать чёрной краской на большом листе ватмана. И навалить в глубине сцены огромную кучу мусора. И время от времени засыпать актёров то искусственными цветами, то бутафорскими яблоками. Можно даже заставить их танцевать нечто психоделическое под столь же психоделическую музыку (Бутусов позвал на постановку модного нынче композитора Фаустаса Латенаса и даже ввёл специальный персонаж – «девушку, которая танцует»). Но под всеми этими перештриховками очень трудно восстановить первоначальное чеховское полотно. Как фреску мастера под более поздними слоями красок.
В спектакле «Сатирикона» Бутусова гораздо больше, чем Чехова. Получилось броско, ярко, гротесково. Но так ли уж велика была необходимость жертвовать чеховской драматургией ради этого пиршества абсурдистской буффонады (или буффонного абсурда?) У режиссёров всё чаще признаком хорошего тона считается попытка полностью разломать драматургическую конструкцию автора пьесы ради декларации собственных взглядов. Камни колизеев всё чаще становятся строительным материалом для загородных коттеджей.
Сохранить энергетику и философию драматурга, реинкарнировав их в современную жизнь, очень непросто. Александр Бурдонский, рискуя быть обвинённым в старомодности, оставил и костюмы чеховских времён, и Бетховена в «соавторы» пригласил, и сравнения человеческой жизни со свечой, горящей на ветру, не убоялся. Но его лишённый особых режиссёрских изысков спектакль (кого теперь удивишь размещением зрителя на сцене и переносом части действия в зал?) получился и тёплым, и человечным. Спинки кресел в полумраке зала чем-то схожи с волнами на озере, а еле угадывающиеся вдалеке окна с тяжёлыми занавесями создают иллюзию старой доброй барской усадьбы. Но главное, тех, кто в двух шагах от тебя мучается в тщетной попытке поймать ускользающее счастье, искренне жаль. Почти как самих себя. Как и хотелось в своё время доктору Чехову.
«Когда меня нет, ей только тридцать два»
Юрий Бутусов решил такой «условностью», как возраст персонажей, пренебречь. Нину Заречную играет Агриппина Стеклова, и играет мастерски. Но мастерство в данном случае, увы, «играет» против неё. Скрыть накопленный опыт, и профессиональный, и жизненный, ей не удаётся, и оттого образ восторженной девочки, мечты которой жизнь разбивает на самом взлёте, не складывается. Получается трагедия зрелой, сложившейся актрисы, вынужденной играть совсем не то и не так, как хочется. Та же проблема возникает и перед Тимофеем Трибунцевым, актёром, безусловно, ярким и своеобразным: его Треплев тоже как-то не тянет на юнца, мающегося собственными неизжитыми комплексами. Равно как не веришь и Артёму Осипову, от имени доктора Дорна заявляющему, что ему уже 55?лет и «поздно что-то менять в своей жизни» (это при тех-то головокружительных коленцах, которые он то и дело выдаёт под музыку и без?!).
Зато в случае Аркадиной ситуация обратная. Полина Райкина (приглашённая на постановку из драматического Театра им. Станиславского) моложе своей героини лет на двадцать, так что отсутствие актёрского и, что ещё важнее, женского опыта она пытается компенсировать прикладным конструированием, что лишает образ Аркадиной глубины. Неудивительно, что самыми убедительными и сочными получились работы тех актёров, кто сумел вложить в своих персонажей немалую толику самих себя. От Лики Нифонтовой (Полина Андреевна), Владимира Большова (Сорин) и Дениса Суханова (Тригорин) просто глаз нельзя оторвать, несмотря на то что бурлящую вокруг вакханалию душа приемлет с большим трудом.
В постановке Бурдонского всё традиционнее и, по правде говоря, естественнее. Под обаяние искреннего наива Татьяны Морозовой (Нина) и Сергея Кемпо (Треплев) подпадаешь, даже понимая, что во многом они играют самих себя – молодых, восторженных максималистов. Веришь, что седеющий Тригорин (Сергей Колесников) действительно пытается убедить себя, что он ещё открыт для юной страсти, а уже поседевший Дорн (Виталий Стремовский) действительно ничего не хочет менять в своей жизни. Можно не во всём соглашаться с линией, которую проводит Анастасия Бусыгина в роли Аркадиной, но сцены её героини с Ниной сыграны с потрясающей реалистичностью: кажется, что ты вдруг оказался на светской тусовке, где заходящая звезда столкнулась с входящей в моду дебютанткой. Зритель в большинстве своём идёт в театр смотреть историю про себя, любимого. В этой «Чайке» он такую историю найдёт.
«…по-моему, непременно должна быть любовь»
Чем больше спектаклей на счету Юрия Бутусова, тем явственнее прослеживается его стремление вывернуть наизнанку изначальный замысел драматурга. В «Мере за меру», вахтанговской премьере начала нынешнего сезона, он так изменил финал, что свёл на нет стремление Шекспира воздать всем своим персонажам по заслугам. В конце сезона он вывернул наизнанку Чехова, чтобы рассказать о том, каким на самом деле чудовищным балаганом является современный театр. Он посвятил свой спектакль Валентине Караваевой, актрисе, которая в 23?года попала в автокатастрофу и, лишённая возможности играть, умерла в нищете и забвении. Сумасшедшие клоуны с поломанными судьбами, мечущиеся в темноте кносского лабиринта в тщетной надежде убежать от кровожадного Минотавра, – такова для Бутусова изнанка театра. Можно восхититься эпичностью замысла, но что на таком спектакле делать зрителю обыкновенному, не являющемуся заядлым театралом и не посвящённому в закулисье актёрских судеб? Кого ему жалеть? Кому сострадать? И что делать со своей собственной жизнью?
И не исключено, что при всей своей традиционности спектакль Александра Бурдонского в гораздо большей мере отвечает идеалу Кости Треплева. Режиссёр не стесняется своей веры в то, что нормальные, гармоничные отношения между людьми, ныне нами почти полностью утраченные, ещё можно возродить. Может, и правда жизнь надо показывать такой, какой она представляется в мечтах? Ну хотя бы иногда?..
Виктория ПЕШКОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Данный текст является ознакомительным фрагментом.