Как это было в Киеве

Как это было в Киеве

Я собираюсь восполнить один серьезный пробел, который вот уже двадцать лет существует в материалах, посвященных последствиям катастрофы на Чернобыльской АЭС. Казалось бы, при достаточно большом количестве информации, связанной с этой катастрофой, проведенных исследований самого разного уровня подготовки трудно поставить новые вопросы и обозначить новые направления исследований. И тем не менее.

История двух наиболее пострадавших в этой трагедии городов – Чернобыля и Припяти – уже достаточно освещена в средствах массовой информации. О том, как именно пострадали эти населенные пункты и их жители, сказано и написано многое. Тем более странно, что при этом почти полностью игнорируется положение, в котором оказались (как сразу после взрыва четвертого блока, так и по прошествии многих лет) жители другого города с населением почти в два миллиона человек – Киева. Двадцать лет назад генеральный секретарь СССР М. С. Горбачев, отвечая на неприятные вопросы иностранных журналистов, которые касались последствий катастрофы и их ликвидации, озвучил, почему не имеет смысла беспокоиться о судьбе и здоровье киевлян. По его словам, экспертная комиссия, которая была создана сразу после аварии и в состав которой входили ученые разных профилей, вынесла вердикт: жителям Киева совершенно не о чем беспокоиться, так как этот город оказался «за чертой» (это цитата!) распространения радиоактивного облака.

Ветер, видите ли, дул в противоположном от Киева направлении, и облака ушли на Белоруссию и Европу. Не стоит даже обсуждать откровенную абсурдность этого беспомощного утверждения, да и не только беспомощного, но и явно лживого (в качестве альтернативы остается только предположить, что уровень подготовки у специалистов, входящих в экспертную комиссию, был не выше трех классов начальной школы). Можно допустить, что некоторое количество людей, в то время совершенно незнакомых с термином «радиационное заражение» и не имевших ни малейшего представления о влиянии, которое это заражение оказывает на биологическое существование человека, поверили в этот бред. Но почему молчали те люди (врачи, ученые), которые прекрасно осознавали вздорность этой версии? Или они не молчали, а били тревогу и пытались помочь киевлянам? И поверили ли жители Киева в собственную безопасность и защищенность от последствий чернобыльской катастрофы? Что же происходило двадцать лет назад в мае в Киеве, где почти два миллиона жителей были практически брошены на произвол судьбы власть имущими?

Хватит повторять вранье, пусть и двадцатилетней давности. Пора поговорить о реальности. Для начала необходимо привести здесь некоторые сведения, общеизвестные, но от этого не менее важные для обозначения проблемы. Расстояние между Чернобылем и Киевом составляет восемьдесят километров. Ничтожность этого расстояния в контексте масштаба экологической катастрофы не оставляет ни малейших сомнений в том, что район Киева значительно пострадал вследствие радиоактивного выброса и соответственно пострадали почти два миллиона его жителей. Жалкий лепет о радиоактивном облаке, якобы обошедшем Киев стороной, мог (отчасти) успокоить только людей, не имеющих реального представления, насколько удалены друг от друга Киев и Чернобыль. А киевляне как раз знали об этом очень хорошо. Река Припять впадает в реку Десну, которая в свою очередь впадает в Днепр. Соответственно, зараженная радиацией вода попала (и очень скоро) не только в Днепр, на котором стоит Киев, но и оказалась в водопроводных кранах всего города, поскольку Днепр является и источником пресной воды в столице Украины.

Радиационный дождик

Но, пожалуй, лучше будет рассматривать события в хронологическом порядке. Как известно, взрыв прогремел в ночь на 26 апреля 1986 года. Активный выброс радиоактивных веществ был наиболее интенсивным в течение восьми дней с момента аварии. Если отбросить идиотскую версию о «благоприятных погодных условиях», то получается, что все это время жители Киева подвергались серьезной опасности. Об этом, безусловно, было прекрасно известно всем, кто был в курсе происшедшего взрыва. Сейчас уже бессмысленно обсуждать, почему тогдашнее правительство СССР не сообщало некоторое время мировому сообществу о катастрофе. Партийные боссы рассчитывали, очевидно, что последствия аварии сойдут на нет самостоятельно. В том, что никто не удосужился сообщить о происшедшем гражданам собственной страны, тоже нет ничего удивительного. Вряд ли нужны даже дополнительные комментарии. Киевляне, таким образом, спали спокойно шесть дней, не подозревая о нависшей над ними опасности.

А потом наступил Первомай. Светлый праздник трудящихся. И вот все население Киева (не только трудящееся, но и дети и старики), как раньше говорилось – «в едином порыве», вышло первого мая на улицы города. Была проведена традиционная майская демонстрация. Погода в первой половине дня исключительно благоприятствовала проведению массовых мероприятий – светило солнце. Именно поэтому по окончании шествия и официальной части люди не разошлись по домам, а продолжили фланирование по улицам города. Это сейчас в Киеве на каждом углу крытые уличные кафе и маленькие ресторанчики с кондиционерами. Двадцать лет назад существовали только душные столовки, куда совершенно не хотелось заходить в теплое время года. Поэтому большинство людей просто гуляли по улицам, наслаждаясь законным выходным. На небольшой дождь, который освежил жаркие тротуары и мощеные узкие улочки, никто не сетовал и прогулки из-за него не прервал. И лишь немногие обратили внимание на странности поведения дождевых капель. Падая на асфальт, капли не сразу растекались, а некоторое время дрожали на асфальте, как маленькие капельки ртути.

Узнают ли люди когда-нибудь, были ли проведены необходимые замеры или исследования в Киеве в те несколько дней, что город спокойно спал и гулял? Будут ли эти исследования опубликованы? И узнают ли жители славного города Киева, что же на самом деле падало с неба под видом невинных первомайских осадков? Что-то (возможно, здравый смысл) подсказывает, что вряд ли.

Паника в городе

Второго мая, после того как идеологический праздник со всеми непременными атрибутами в виде массовых демонстраций остался позади, рядовые граждане СССР, и киевляне в том числе, узнали о свершившейся накануне катастрофе. Дата катастрофы в официальном сообщении действительности не соответствовала. Но если жителям средней полосы России конкретная дата была не принципиально важна, то киевляне сразу поняли, что для них вопрос времени – приоритетный. Большинство образованных людей, имеющих представление о вреде радиации, захотели узнать точно – произошла катастрофа «до» или «после» народных гуляний? Ведь как говорят в Одессе, это две большие разницы. Нетрудно догадаться, что, учитывая ничтожность расстояния между городами, правда всплыла на свет божий очень быстро. И тогда началась паника.

Вообще говоря, надо отметить, что население города разделилось на две неравные части. Одна часть в силу полученного «по теме» образования, общего уровня интеллекта или просто обладающая достаточным здравым смыслом для того, чтобы прислушаться к советам компетентных специалистов, предприняла радикальные меры для немедленной эвакуации из города. Желательно подальше от Украины вообще. Те же киевляне, которые в силу обстоятельств не могли покинуть город, на некоторое время просто впали в отчаяние. Если использовать математические термины, то можно приблизительно утверждать, что людей, реально осознающих опасность, было около трети населения города. Или чуть меньше. Но и этого количества оказалось достаточно. Достать билет на самолет или поезд, которые бы увезли подальше от города, до конца мая было невозможно. В первые дни, после того как киевляне узнали о трагедии, билетные кассы по всему городу, а также на вокзале и в аэропорту Борисполь были переполнены. В качестве мародеров в те дни выступали билетные спекулянты. Знающие люди из правоохранительных органов утверждают, что барыши они в те дни получили невероятные.

Вторая часть, то есть большинство, хоть и поддалась паническому настроению, но лишь отчасти и ненадолго. Они и пострадали больше всего. Успокоенные лживыми уверениями правительства и медиков, то и дело мелькающих на экранах телевизоров и на страницах газет (а в то время печатному слову верили неизмеримо больше, чем в нынешние времена), люди так и не осознали, какой опасности они подвергаются. И соответственно не приняли необходимых мер для своей защиты. Положение осложнялось тем, что собственно источник опасности не имел никаких ощутимых материально подтверждений. Радиацию нельзя увидеть, она не имеет ни вкуса, ни запаха. Поэтому до сознания многих масштаб произошедшей катастрофы просто не дошел. Ведь в их жизни ничего значительно не изменилось, так стоит ли беспокоиться? Чего ради все усложнять?

Массовая паника продолжалась лишь первые день-два, потому как по городу немедленно прошел слух о взрыве атомной бомбы. Что, впрочем, естественно, так как в то время у большинства людей слово «радиация» ассоциировалось исключительно с применением ядерного оружия. Но после того как киевляне разобрались (как им казалось) что к чему, накал страстей значительно поутих. Через неделю разговоры о катастрофе в Чернобыле воспринимались основной частью населения города как пикантная сплетня, о которую можно вдоволь почесать языки на базаре. Поэтому все последующие проведенные на предприятиях лекции о поведении в зараженной местности (какими бы убогими они ни были) никто не воспринял всерьез и рекомендации не выполнял.

Невыполнимые рекомендации

И никто, НИКТО тогда не объяснил людям, как они не правы. Инструктаж проводили наспех обученные главы месткомов, сами имеющие весьма поверхностное представление о предмете (и это еще мягко сказано!). Да кто и когда воспринимал производственные собрания всерьез! В результате этого тотального неведения люди были лишены даже самых элементарных средств защиты. А те, которые все-таки применялись, нельзя рассматривать всерьез. Невозможно было спокойно смотреть на детей, идущих по улицам города в марлевых повязках доморощенного производства.

Лучше всего иллюстрирует способы, которыми киевляне защищались от радиационного воздействия на организм, один анекдот. Он не очень смешной, но весьма показателен.

Рекомендовано Минздравом. Лекарство от радиации. Одна капля йода на стакан водки. Принимать вовнутрь, пока не кончится йод.

Что касается Минздрава, то едкий сарказм этого анекдота по поводу людей, связанных со здравоохранением, предельно адресный. На конкретно поставленные вопросы киевлян, озабоченных состоянием своего здоровья в связи с возможным радиационным поражением, большинство врачей лишь недоуменно разводили руками. Смысл этого жеста сводился к заявлению: «нас этому в институте не учили». И между прочим, они были правы. Всего двадцать лет назад мало кто из медиков мог уверенно перечислить хотя бы симптомы лучевой болезни, что уж говорить о понимании более тонкого воздействия радиации на организм человека. Поэтому очень многие заболевания, вызванные именно повышенным радиационным фоном, диагностировались неправильно и, как следствие, неправильно лечились.

Инструкции же, полученные во время уже упомянутых лекций и инструктажей, в основном сводились к нескольким нехитрым советам. Нехитрые-то они были нехитрые, но при этом практически невыполнимые. Судите сами: из мяса отдавать предпочтение свинине (организм этого животного практически не аккумулирует радиацию), при этом полностью отказаться от говядины и кур. Сало, конечно же, национальный продукт Украины, но не до такой же степени, чтобы полностью перейти только на него. И вообще, утверждали составители инструкций, мясо в пищу лучше употреблять импортного производства. В 1986 году такие рекомендации воспринимались исключительно как издевательство.

Следующая инструкция настоятельно советовала приобрести в частное пользование счетчик Гейгера. Изначальная невыполнимость этого пункта состояла в том, что счетчики Гейгера в СССР в свободную продажу не поступали (хотя уже через месяц после аварии этот счетчик появился даже у людей, далеких от предприятий – производителей этих приборов, но ведь это надо знать смекалку советского человека!), при этом инструкция стыдливо умалчивала, как поступать человеку, который при помощи этого счетчика обнаружил повышенный радиационный фон, например, у себя под кроватью.

Мутационный урожай

Жителям ближнего пригорода и владельцам дачных участков предписывалось не употреблять в пищу фрукты и овощи, выращенные на приусадебном участке. А поскольку дело было в начале сезона, то «специалисты» утверждали, что лучше ничего и не сажать. Как вы думаете, какое количество владельцев земельных участков, особенно это касается сельских жителей, реально выполнили эту рекомендацию? Правильно, меньше одного процента. Все остальные даже не подумали прислушаться к этому совету. Во-первых, по причине его практической невыполнимости, а во-вторых, все из-за того же отсутствия правильной информации и осознания степени вреда для организма радиационного воздействия. И вырастили, и собрали, и съели.

На вопрос одной довольно наивной киевлянки «Как же вы без огорода-то?», который она адресовала своей знакомой, жительнице села, расположенного в двадцати километрах от города (кстати, по направлению к Чернобылю), киевлянка получила в ответ непонимающий взгляд и удивленные слова: «Почему без огорода? Все кушаем, помидоры в этом году уродились». – «Как же, – продолжала недоумевать наивная киевлянка, – а радиация???» «Да где она, та радиация», – пожала в ответ плечами ее знакомая.

Так и было. Ели, все ели: овощи, фрукты, и кур и коров. Это ведь надо понимать, что такое земельный участок на Украине. Не какие-то паршивые шесть соток на мгинских или синявинских болотах, а Житница, без дураков кормившая всю семью в течение года. Что до наивной киевлянки, пытавшейся предупредить свою сельскую подругу об опасности, в источнике которой она и сама-то не очень разбиралась, то через пять лет в этом селе у нее стало на пять знакомых женщин меньше. Они умерли от различных форм рака. Здоровые молодые хохлушки. И село-то небольшое.

Тут нужно отдельно упомянуть, что урожай в 1986 году (и не только на приусадебных участках) собран был небывалый, даже по меркам плодородной украинской земли. Помидоры с кулак величиной и колосья пшеницы высотой в человеческий рост. И опять же, ни в одном колхозе, ни в одном хозяйстве не проводилось никаких замеров. Хотя ученых и должна была бы насторожить такая внезапная урожайность в радиусе ста пятидесяти километров от места аварии. Вряд ли в 1986 году ученым был совсем уж неизвестен факт, что одним из самых распространенных признаков мутаций как раз и является увеличение плодоносности растений и гипертрофированные размеры плодов. А может быть, действительно советские ученые, лишенные такой науки, как генетика, не знали элементарных вещей. Ведь посоветоваться-то не с кем было. Не к западным же идеологическим врагам обращаться за поддержкой, в самом деле! Председатели же колхозов, в которых уродились все эти чудеса (как они думали, природы), только потирали руки и с радостью рапортовали о выполнении и перевыполнении всего на свете. Тут необходимо напомнить, что в советские времена пшеницу еще не полностью закупали в Канаде, а Украина как раз и являлась одним из крупнейших поставщиков зерна во все регионы СССР. Так что откушали советские люди хлебушка урожая 1986 года немало.

А киевлянам между тем продолжали вкручивать, что вреда для их здоровья не существует. Большинство верило.

Колонны транспорта из зараженной зоны

Май 1986 года подходил к концу. В Киеве быстро привыкли к поливальным машинам, которые два раза в день мыли центральные улицы города водой с… мыльной пеной. Как ни странно, эти машины приносили реальную пользу. Счетчики «фонили» в основном в местах скопления грязи и пыли. Это касалось не только улиц. Такая же картина наблюдалась и в домах. Достаточно было поднести счетчик к углу, где скопилось хоть немного пыли, как прибор начинал трещать. Ну и подоконники, естественно. Вечное скопище пыли. А ведь было лето – жаркое украинское лето. А что такое кондиционеры, большинство советских людей просто не знали. Поэтому окна в домах, естественно, не закрывались даже на ночь.

Мало кто из хозяек имел возможность ежедневно проводить тщательную влажную уборку квартиры, а между тем это был один из самых эффективных способов если не защиты, то хотя бы снижения опасности. И опять-таки, если бы матерям семейств авторитетные люди объяснили как следует, понятными им словами и не ничего скрывая, каким образом они могут защитить здоровье своих детей и себя от радиационного воздействия (заодно уж объяснив и всю опасность этого самого заражения), то, скорее всего, большинство из них вывернулись бы наизнанку, но обеспечили необходимые профилактические меры.

Но улицы мыли не только потому, что пытались смыть с них залежи зараженной пыли. По этим улицам ночью проходили грузовые машины и автобусы. Первые машины появились примерно спустя неделю после чернобыльской катастрофы. В общей сложности эти вереницы машин и автобусов тревожили ночной Киев на протяжении примерно месяца. Это шел транспорт из зараженной зоны: Чернобыля, Припяти и окрестных сел. Киевляне с сочувствием относились к пассажирам автобусов, ведь пострадавшие лишились вместе с имуществом и собственных домов.

Очень быстро жители Киева поняли, чт?о было в военных грузовиках, которые колоннами проходили сквозь город. Слух просочился очень быстро, и, повинуясь здравому смыслу и жизненному опыту, люди сразу в него поверили. Как шепотом передавали друг другу на базарах, в военных грузовиках было вывезенное с зараженной территории «добро». Тот скарб, который жителям пострадавшей зоны запретили вывозить с собой. Не хотелось бы бросать тень на доблестную Советскую армию. Поэтому остановимся на констатации: это был всего лишь слух.

Хотя если бы киевляне до конца понимали, что происходит, то они в первую очередь пожалели бы себя. Дело в том, что грузовики и автобусы по большей части тоже в каком-то смысле эвакуировали из пораженной зоны. Лишь небольшая часть машин (в основном автобусов) была подтянута к месту эвакуации из других городов Украины. А вот военная техника почти полностью вывозилась из частей, расположенных недалеко от Припяти и Чернобыля, и, конечно же, была в значительной степени поражена радиацией. Но даже автобусы, которые не находились в зараженной зоне во время катастрофы, все равно были «машинами смерти», так как не только железо этих машин несло в себе приличную дозу радиации. Колеса любого транспорта, побывавшего в непосредственной близости от реактора, несли на себе налипший грунт, щедро разбрасывая его по всему пути следования. Вот этот-то грунт фонил гораздо больше, чем железо, при этом оставаясь на улицах Киева в поражающем воображение количестве.

Не представлялось возможным точно подсчитать, сколько автотранспорта из пораженной зоны прошло за месяц через Киев. Но, судя по тому, что за одну ночь по одной улице проходило около сотни машин… Нетрудно понять, что утренний полив улиц мыльной пеной вряд ли мог реально ликвидировать последствия оседания на асфальте радиоактивного грунта. Только размазать.

«Октябрьская» больница. Самоубийства от лучевой болезни

О том, насколько велик был причиненный «грязными» колесами вред, можно судить вполне определенно. И хотя, как и во всех прочих случаях, радиационные замеры или не проводились, или не были обнародованы их результаты, все же можно сделать вполне определенные выводы. И вот каким образом. Неподалеку от Крещатика, всего в двух троллейбусных остановках от центра Киева, расположена центральная больница – «Октябрьская». Именно в эту больницу госпитализировали пожарных и даже военных, пострадавших во время ликвидации последствий аварии. Тех самых, что голыми руками расчищали радиоактивные завалы возле реактора. Военные оказались в гражданской больнице по причине переполненности военных госпиталей. Кстати, один из таких госпиталей был расположен в центре Киева на бульваре Леси Украинки. Как нетрудно догадаться, он тоже был переполнен. Только в отличие от гражданской больницы вход на его территорию был перегорожен ежами с колючей проволокой. Непонятно, правда, в связи с чем были предприняты такие радикальные меры, так как в те допотопные времена журналисты не представляли никакой опасности и были ручными, как комнатные болонки, а родственники пострадавших иногда даже не знали, что их сыновья, мужья, отцы и братья пострадали от аварии на Чернобыльской АЭС. Эти «подробности» выяснились гораздо позже.

Но вернемся к «Октябрьской» больнице. Поскольку ограничить доступ на территорию штатской больницы не смогли даже в те времена, когда запрещалось все и вся без объяснения причин, то киевляне могли наблюдать за всем, что происходило в самой больнице и около нее. А около больницы происходили неприятные события. После того как больница была переполнена пострадавшими ликвидаторами и стало ясно, что больше размещать их негде, на территорию больницы загнали строительную технику – экскаваторы и грузовики – и срезали по периметру больницы, а также в больничном дворе весь грунт. И не абы как, а капитально. Сняли тридцать сантиметров грунта. И вывезли в неизвестном направлении.

О том, что было срезано именно тридцать сантиметров, охотно сообщали всем интересующимся общительные экскаваторщики и водители грузовиков. Видимо, с них никто не подумал взять подписку о неразглашении, что было крайне легкомысленным поступком со стороны определенной организации… Потому что через некоторое время по городу начали распространяться оч-ч-чень нехорошие разговоры, ведь «Октябрьская» больница на тот момент была одной из самых больших и, помимо ликвидаторов и их родственников, в ней находилось на лечении приличное количество больных плюс посетители плюс больные, которые лечились амбулаторно. Так что геометрическая прогрессия, необходимая для распространения информации сарафанным способом, была в наличии.

Киевляне наконец-то поняли, какую опасность несут на своих колесах проходящие через их город автоколонны. И хотя открытый бунт в те времена был делом немыслимым, начали поговаривать о том, что не пора ли, мол, переходить к конкретным действиям. И что вы думаете? Некоторые самые активные все-таки придумали средство борьбы. Средство это было неэффективным в практическом плане, но, очевидно, давало возможность психологической разрядки. Поздним вечером, когда город уже спал, темные личности (в смысле скрытые темной южной ночью) проходили вдоль пустынных улиц и разбрасывали по проезжей части ржавые гнутые гвозди в большом количестве. Ну, одним гвоздем трудно пробить баллон тяжелого грузовика, но если таких гвоздей ОЧЕНЬ много, то… Да в общем-то ничего. Зато сообразительные милиционеры тут же понаставили патрулей по пути следования автоколонн и ловили вредителей почем зря. Но, правда, хватило ума не «припаивать» им идеологию. Обходились статьей за злостное хулиганство.

Но если около больницы происходили события, которые можно было назвать всего лишь неприятными, то в самой больнице событиям можно было смело присваивать эпитет «страшные». Пострадавших ликвидаторов с разной степенью поражения лучевой болезнью госпитализировали в отделение, находящееся на четвертом этаже. Нельзя сказать, что конкретно в ожоговое отделение, потому что очень скоро оно было переполнено, и тогда под койки для пострадавших от радиационного воздействия людей отвели весь четвертый этаж.

О том, насколько была эффективна помощь, которую оказывали медики, нет смысла рассуждать на страницах этой книги. Нет никакой достоверной информации. Но то, что должным образом организованного ухода за ними не было осуществлено, – это факт. В течение нескольких первых дней, что пациенты с тяжелейшей степенью лучевой болезни провели в больнице, среди них было зарегистрировано несколько случаев самоубийств: находящиеся в шоковом состоянии люди выпрыгивали из окон четвертого этажа. И только спустя полторы недели после первого случая самоубийства на оконные рамы наварили железные решетки.

Как уже упоминалось, ко времени аварии о лучевой болезни советская медицина знала очень и очень немногое. Специалистов в этой области можно было пересчитать по пальцам, слишком уж специфической и редко востребованной была эта отрасль медицины. Пострадавших на ликвидации аварии людей было слишком много, чтобы все они могли рассчитывать на помощь редких специалистов, поэтому во многих случаях пациентам помогали медики, которые впервые лечили людей с такой болезнью. Во многом врачи продвигались на ощупь, лечили пациентов практически вслепую. По поводу симптомов лучевой болезни в те дни медики могли высказываться лишь очень осторожно. И вот так осторожно врачи «Октябрьской» больницы выдвигали предположения, что лучевая болезнь странным образом влияет на психику больного человека, что у него начинает вырабатываться сильнейший панический синдром и возникают приступы клаустрофобии, даже у тех людей, которым до этого момента была незнакома боязнь замкнутого пространства. Именно эти симптомы и заставляют человека, находящегося в помрачении рассудка, пытаться найти выход из воображаемой опасной ситуации. Бежать, спасаться, выбираться из тесных помещений, в частности, из палаты. А единственным выходом из палаты люди, страдающие от этого заболевания, иногда считали окно, находящееся на четвертом этаже старого здания. И хотя медиков трудно винить в том, что за первым или вторым самоубийством, возможно, трудно было усмотреть симптоматику, все же полторы недели и несколько жутких случаев подряд могли бы уж, кажется, навести на определенные мысли.

Да и сами медики оказались не в лучшем положении. Трудно представить, но в Киеве, городе – миллионнике, не нашлось достаточного количества одноразовых халатов. Да и не одноразовых (сменных) тоже. Медперсонал гражданских больниц работал сутками с предельной нагрузкой, постоянно находясь возле людей, рядом с которыми пресловутый счетчик Гейгера трещал не переставая. И при этом никто из врачей, не говоря уже о медицинских сестрах и нянечках, даже не имел возможности менять каждый день белые халаты. Трудно понять, почему до сих пор их труд не приравняли по статусу к ликвидации последствий аварии на АЭС.

Можно представить, почему все вышеописанное сильно влияло на состояние нервной системы киевлян. Лишенный даже самой минимальной информации и при этом переполненный самыми разнообразными и дикими слухами, город гудел, как улей, в который ткнули палкой.

Слухи. Пришествие Антихриста?

Но не только слухи (правдивые и не очень) давали повод для тревоги. Люди помоложе находили такие поводы чуть ли не каждый день, а вот старики, долгое время пренебрежително относившиеся к произошедшему и считавшие, что молодежь сильно сгущает краски, до поры до времени находились в относительном покое. Пока в Киеве во второй раз за весну не зацвели каштаны. Тут уже и старушки взволнованно зашамкали на базарах о близком пришествии Антихриста (особенно если учесть биб-лейское название города, в котором произошла трагедия, – Полынь), а старики интенсивно напрягали память в тщетных попытках вспомнить, было ли такое чудо природы на протяжении их долгой жизни или это современное нововведение. И конечно же, не вспомнили. С Антихристом, кажется, все же обошлось, но то, что вторичное цветение каштанов на киевских бульварах и в парках – это какое-то новшество, сомневаться не приходилось. И остается только гадать: то ли эти красивые деревья полил первомайский дождичек, состоящий из нетипично ведущих себя капель, то ли каштаны таким образом отреагировали на повышенный радиационный фон в городе. Как водится, ученые по этому поводу безмолвствовали. А вот киевляне не молчали.

На многих из них цветущие второй раз за весну каштаны произвели гораздо большее впечатление, чем все неумелые инструктажи и лекции. Даже самые непросвещенные или легкомысленные люди стали всерьез задумываться о настоящем положении вещей. Между прочим, именно после истории с каштанами по городу прошла первая волна полуподпольного приобретения счетчиков Гейгера. Которые, к сожалению, никакой практической пользы принести не могли. И действительно, чем могла помочь человеку простая констатация факта, что пища, которую он употребляет, или квартира, в которой он живет, «фонит»?

«Инструкции по выживанию»

По городу ходили распечатки, передаваемые из рук в руки. В этих самодельных «инструкциях по выживанию» неизвестные авторы предлагали простые, более-менее эффективные способы защиты своего здоровья от радиации. Увы, от официальных лекций эти листовки отличались только практической выполнимостью предлагаемых советов. А вот по части эффективности и эти документы были не очень. Среди пунктов встречались, конечно же, и совершенно здравые: например, рекомендация ни в коем случае не попадать под дождь или пить каждый день раствор воды с йодом (точная дозировка капель йода с учетом массы тела указывалась). Но даже эти разумные меры были, как и йод в стакане с водой, всего лишь каплями в море растерянности и безграмотности. На самом деле, заботой о защите и спасении здоровья людей должны были заниматься не анонимные авторы распечаток, а специалисты. Одно «но». Власть имущие на сей раз молчали не из-за обычного равнодушия к простым людям и даже не из-за типичного совкового раздолбайства, а лишь по причине собственной безграмотности, беспомощности и, как это ни странно, – испуга. Ведь и руководство города, и их семьи тоже (в кои-то веки) оказались не в лучшем положении, чем обычные граждане. Как известно, высокое положение, спецобслуживание и личная черная «Волга» от радиации не защитят.

Те немногие компетентные специалисты, которые разбирались в происходящем, были задействованы в различных экспертных комиссиях или ползали под еще не остывшим реактором, чтобы понять, каким образом излучение можно нейтрализовать. Что же до медиков, которые могли бы помочь людям, оказавшимся в зоне заражения, то по причине их небольшого количества они почти все оказались в Москве, куда транспортировали самых тяжелых больных. Понятно, что создать настоящие инструкции вместо самодельных медики могли бы и находясь в Москве, но с организацией и тем более с координацией полезных действий в СССР всегда была напряженка.

Американский профессор Гейл

Таким образом, в Киеве несколько недель после аварии официальные органы различного значения уныло безмолвствовали. И можно себе представить, какой разброд и шатание были в рядах правящей верхушки, если единственным специалистом, пришедшим в это безнадежное время на помощь киевлянам, был американский профессор господин Гейл. И мало того что этот человек почти сразу после аварии прибыл в СССР и его впустили в страну (!!!), так еще ему предоставили возможность обращаться к киевлянам с выступлениями на страницах газет и по телевидению.

Именно профессор Гейл взял на себя труд понятно и авторитетно объяснить людям то, что никак не могли им объяснить отечественные ученые и медики. День за днем, неделя за неделей этот человек вел не только просветительскую работу, подробно, ничего не скрывая, простыми и понятными терминами рассказывая жителям Киева, в каком тяжелом положении они оказались, но и давал конкретные советы, каким образом можно снизить риск радиационного заражения организма. Именно он объяснил наконец, что такой несерьезный на первый взгляд метод, как ежедневное употребление йода, является отличной защитой щитовидной железы, которая в первую очередь страдает от воздействия радиации. И именно американский профессор поведал жителям Киева о безрадостной перспективе, которая ожидает город и его окрестности в ближайшие триста – четыреста лет. Как раз такой срок господин Гейл обозначил как окончание поверхностного очищения почвы и воды от радиационного заражения. На полную очистку он положил около тысячи лет. Скорее всего, именно благодаря этим мрачным прогнозам киевляне сразу поверили в компетентность профессора и серьезность его заявлений. Как известно, советские люди охотнее верили только тем пророкам, которые ничего хорошего не предсказывали. Очевидно, срабатывал принцип контраста. В официальной совдепии всегда все было отлично – и это была ложь. Следовательно, если кто-то утверждал, что все плохо, он говорил правду.

И все же (спасибо доктору Гейлу) многие киевляне действительно предприняли меры для защиты себя и своих близких от ставшей теперь более понятной и оттого пугающей угрозы. В те летние месяцы американский профессор стал для киевлян чем-то вроде мессии. Верили ему безоговорочно, а уж почитали точно как спасителя. Не было никого, кто усомнился бы в благородстве и самоотверженности этого человека. Не в упрек господину Гейлу… Наверное, это действительно был приличный человек, обладающий, как минимум чувством сострадания. Просто нашего брата хлебом не корми, но дай воздвигнуть кому-нибудь памятник при жизни.

Не хотелось бы делать выводы геополитического масштаба, но не профессор ли Гейл и его миссионерская деятельность послужили одной из причин, по которой простые граждане ныне «незалежной» Украины столь охотно приняли финансовую помощь и политическую поддержку далекой Америки? Что ж, если кто-то и проводил в Киеве такие исследования, то об их результатах мы уже вряд ли узнаем.

Но тот же момент, что сыграл решающую роль в повышении авторитета доктора Гейла (триста – четыреста лет мрачной перспективы), и заставил киевлян позаботиться о своей защите от радиационного воздействия, и стал слабым звеном его полезной пропаганды. Обладающий здравомыслящим менталитетом профессор не рассчитал чисто славянской реакции на свои утверждения. А между тем люди (после того, как прошел первый стресс и испуг) стали рассуждать примерно следующим образом: «Раз уж все равно на триста лет вляпались, то уж это судьба и от нее не уйдешь. И потом, не глотать же противный йод до конца жизни?» Так что если первые полгода после аварии киевляне еще пытались каким-то образом бороться с невидимой и неощущаемой радиацией, то к новому, 1987, году страсти совсем поутихли и люди стали постепенно забывать о происшедшей весной трагедии. Некоторое время по городу еще ходили анекдоты о защите от радиации, но потом их вытеснили еврейские и одесские. Йод снова появился в аптеке и перестал быть дефицитом.

Эхо Чернобыля

В заключение хотелось бы перечислить, чем аукнулся «киевский вариант» чернобыльской аварии. В последние два десятилетия медики-эндокринологи – самые востребованные врачи в Киеве и пригородах. Отделения эндокринологии – самые большие по площади и самые оснащенные в каждой больнице и медицинском центре. Врачи-онкологи, к величайшему сожалению, тоже принимают гораздо больше пациентов, чем их московские или питерские коллеги. Процент злокачественных заболеваний кожи среди киевлян продолжает неуклонно повышаться. Прибавилось работы и стоматологам. Но вот какая странность. Если жителю Киева, страдающему последние пять лет каким-либо заболеванием щитовидной железы, задать вопрос: «А не считаете ли вы, что ваша болезнь, это последствие трагедии в Чернобыле?», то, вероятнее всего, в ответ последует отрицание такой причинности. «Господи! – Удивится отвечающий. – Да когда была эта авария!» Не очень, видимо, американский профессор Гейл удачно миссионерствовал. Не рассчитал он короткую славянскую память на все плохое, а ведь, как известно, это свойство у славян заложено генетически. Так что лозунг, который был в ходу среди киевлян летом 1986 года, хоть и несколько идеологически трансформировался, но практически по-прежнему действует: «Спасибо партии родной за то, что я еще живой!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.