Прощальная мольба Софии Парнок

Прощальная мольба Софии Парнок

Литература

Прощальная мольба Софии Парнок

ДАТА

К 125-летию со дня рождения

Первооткрывателем русской женской поэзии по праву считается Иван Киреевский. В критическом обзоре «О русских писательницах» (1834) он впервые представил почти всех «дам-стихотворцев» Пушкинской эпохи. Статья Киреевского оставалась единственной вплоть до начала ХХ века, когда, собственно, и появилось само слово поэтесса (Каролина Павлова в шутку называла себя поэткой).

В женской поэзии Серебряного века произошёл воистину тектонический сдвиг. В эти же годы появились статьи Волошина, Шагинян, Городецкого, Ходасевича, Мандельштама, положившие начало многолетней дискуссии о женской поэзии, продолжающейся и поныне. Самое же удивительное состоит в том, что уже первые книги «Вечерний альбом» и «Вёрсты» определили не просто неоспоримое лидерство Цветаевой и Ахматовой, а два основных архетипа всей женской поэзии – цветаевский и ахматовский, остающиеся неизменными вот уже целое столетие.

Тогда же возник вопрос о третьем имени в этом ряду. Павел Флоренский, к примеру, называл имя Марии Шкапской, Борис Зайцев особо выделял Аделаиду Герцык. Назывались и другие имена. Но похоже, что на женском поэтическом Олимпе это третье место навсегда останется вакантным. Как, впрочем, и в русской классике: Пушкин, Лермонтов, а далее поэтическая «троица» многовариантна. Этим третьим именем вполне могла стать Елизавета Дмитриева, если бы Волошин не перевоплотил её в Черубину де Габриак. Но ещё бо’льшие основания были и остаются у Софии Парнок, если бы… Об одной из причин упоминать не буду, но о другой стоит поговорить подробнее.

Один из современников очень точно назвал поэта и философа Николая Минского, принявшего православие в 1882?году, «писателем-евреем, но не еврейским писателем». Парнок крестилась в 1909?году, став тем самым русской поэтессой. «По тем временам это было предательство, которое отец ей не простил», – свидетельствует сын её старшего брата Валентина Парнаха, известного поэта, переводчика, хореографа. Брат преклонялся перед Блоком, но уехал в 1916?году в Париж, решив в знак протеста против антисемитизма в России никогда больше не писать на русском языке. Он вернётся в Россию в 1930?году, примирившись с русским языком, но не с сестрой.

Сначала появились критические статьи Андрея Полянина. Под этим псевдонимом София Парнок опубликовала в 1913?году программную статью «В поисках пути искусства», провозгласив: «Значение деятельности «литературных школ», в поисках пути искусства, сводится к роли религиозных сект, возводящих то или иное теологическое пристрастие в основу своего вероучения. Ищущий религиозной истины идёт мимо сект к великим основателям религий, принёсшим миру откровения». Эти идеи она выразила в серии статей о поэтах-современниках. С первых же стихов и статей началось её многолетнее противостояние с Брюсовым, которого она сравнивала с «сумасшедшим актёром», играющим «одну только роль» – великого поэта. Ходасевич далеко не случайно отмечал: «Проявить независимость – означало раз навсегда приобрести врага в лице Брюсова. Молодой поэт, не подошедший к Брюсову за оценкой и одобрением, мог быть уверен, что Брюсов никогда ему этого не простит. Пример тому – Цветаева». Брюсов действительно никогда не простил независимости ни Марины Цветаевой, ни Софии Парнок, обращавшейся к нему с вопросом: «Кого вы ищите, Сальери? Кто среди юных Моцарт Ваш?..»

Стихи Парнок публиковались в журналах одновременно со статьями Андрея Полянина, оставаясь почти незамеченными. Они привлекут внимание только после выхода в 1916?году её первой книги «Стихотворения». В рецензии Владислава Ходасевича отмечалось: «В последние годы целый ряд появившихся даровитых поэтов заставил о себе говорить. Таковы Анна Ахматова, А. Герцык, Марина Цветаева, покойная Н.Г. Львова, полумифическая Черубина де Габриак. Так называемая поэзия женской души привлекла общее внимание любителей поэзии. Спрос вызвал предложение – и навстречу ему, то целыми сборниками, то отдельными пьесами на страницах журналов и альманахов, замелькали не только женские, но и характерно дамские стихи…» Ходасевич противопоставляет стихи Парнок этому «будуарному нашествию».

Уже в этом сборнике 1916?года обозначились основные формы и темы всей её поэзии. Постоянной от первых до последних стихов станет для неё тема родины, России:

Люблю тебя в твоём просторе я

И в каждой вязкой колее,

Пусть у Европы есть история, –

Но у России: житие…

Отзывы Аделаиды Герцык и Надежды Павлович тоже были более чем благожелательными, но самый оригинальный принадлежал Максимилиану Волошину. В статье «Голоса поэтов» он разбирал книги двух дебютантов Софии Парнок и Мандельштама, прислушиваясь к их  г о л о с а м  как «внутреннему слепку души». Волошин писал о её книге: «В ней ряд стихотворений, продуманных, замолчанных, молча закреплённых, и ряд стихов, крикнутых, прошёптанных, сказанных, отвеченных. Внутренняя статуя голоса возникает из этого зыбкого молчания сердца, прерываемого криком нахлынувшей жизни».

Ходасевич написал первую прижизненную и первую посмертную статью. В 1933?году он подвёл итог её недолгой жизни в поэзии: «Любители поэзии умели найти в её стихах то «необщее выражение», которым стихи только и держатся». Ходасевич писал о стихах Парнок, созданных до его отъезда из России в 1922?году. Более поздние её стихи не доходили до Парижа, да и в Москве о них знали немногие. В Москве вышло три её стихотворных сборника – «Лоза» (1923), «Музыка» (1926) и «Вполголоса» (1928). Тиражи их были ничтожными, а последний и вовсе вышел с грифом «На правах рукописи» в количестве 200?экземпляров. Она, надо думать, вполне могла, как наиболее близкие ей Цветаева, Ходасевич, покинуть Россию, но осталась, написав не менее примечательные строки, чем знаменитые ахматовские «Мне голос был…»:

Я не верю, что за той межою

Вольный воздух, райское житьё.

За морем веселье, да чужое,

А у нас и горе, да своё…

Многие из предсмертных стихов оставались неопубликованными вплоть до 90-х годов. В одном из них она оставила свою мольбу, свою заповедь русским поэтам:

Из последнего одиночества

прощальной мольбой, – не пророчествам

окликаю вас, отроки-други:

одна лишь для поэта заповедь

на востоке и на западе,

на севере и на юге –

не бить

челом

веку своему,

но быть

челом века

своего, –

быть человеком.

Виктор КАЛУГИН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: