Евгений Легостаев ГИБЛЫЙ СЪЕЗД (К 10-Й годовщине ХХVIII съезда КПСС)

Евгений Легостаев ГИБЛЫЙ СЪЕЗД (К 10-Й годовщине ХХVIII съезда КПСС)

"Мы были бы несчастной, гиблой партией,

если бы ставили и решали вопросы

только после того, когда пожар начался".

Иосиф СТАЛИН

1

Нынешний год богат на юбилеи, связанные с политическими событиями десятилетней давности, сыгравшими злую роль в судьбе Советского Союза и его трёхсотмиллионного народа.

В марте 1990 г. спешно собравшийся ради этого важного дела третий (внеочередной) Съезд народных депутатов СССР учредил пост президента СССР. Не найдя лучшего, двинули в президенты, в обмен на 6 статью Конституции, надоевшего всем до слёз непотопляемого колобка Горбачёва: раньше он от бабушки-партии ушёл, теперь и от дедушки-съезда ушёл…

В мае созвали Съезд ещё одних народных депутатов, теперь уже РСФСР. Эти, ценой титанических усилий, просунули-таки на место председателя Верховного Совета РСФСР будущего мономаха всея Руси Ельцина. В схватке за кресло председателя Ельцин дважды не смог одолеть партийца от сохи Полозкова. После чего на Полозкова нажали из горбачёвского ЦК и он, дрогнув, сошёл с дистанции. Вот тогда страдавший запоями и недержанием мочи косноязычный любимец московских либералов вполз преимуществом в четыре голоса в кресло главного российского демократа.

Вдохновлённые первым успехом, депутаты приняли 12 июня Декларацию о государственном суверенитете России — правовой акт, наиболее удивительный из всех, которые когда-либо на протяжении веков рождались в черепных коробках российских политиков. Помнится, в начале нынешнего столетия, наблюдая революционную ломку России, знаменитый русский монархист В.В.Шульгин, человек благородного сердца и высокого ума, недоуменно вопрошал сам себя: "Есть ли предел русской дури…". Десять лет назад, 12 июня, Съезд российских депутатов, приняв Декларацию, разрешил тем самым сомнение монархиста: предела, увы, не существует.

Десятилетний юбилей упомянутых событий, проложивших дорогим россиянам путь из мрака тоталитаризма в светлое уголовно-демократическое завтра, широко отмечен узким кругом "интеллектуалов особого рода" (А.Ципко)*, самовлюблённо токующих при малейшей оказии на печатном пространстве одного независимого издания, умудрившегося обрести неограниченную ничем свободу слова в тесном кармане Березовского. Чуден бородатый лик российской демократии при тихой погоде!

2

По-человечески понятно тщеславное стремление вышеозначенных "интеллектуалов" придать десятилетней давности происшествиям, вольными или невольными соучастниками которых они являлись, статус событий, "которые потрясли мир". Однако, если взглянуть в прошлое без классовых предубеждений, то невозможно не согласиться, что на самом деле единственным событием действительно всемирно-исторического масштаба явился в 1990 году ХХVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза, заседавший в Кремлёвском дворце съездов в Москве со 2 по 13 июля. При закрытии съезда свежепереизбранный на пост генсека Горбачёв сказал: "Тот, кто рассчитывал, что это последний съезд и на нём состоятся похороны КПСС, тот опять просчитался. КПСС живёт и будет жить". Разумеется, как всегда, он солгал.

Историческое значение ХХVIII съезда заключается как раз в том, что на нём состоялись фактические похороны КПСС как единой мощно централизованной многомиллионной политической организации, надёжно скреплявшей своими структурами на протяжении семи десятилетий исполинское здание Союза ССР. Предательский разгром КПСС на ХХVIII съезде предопределил ликвидацию Советского государства и последующий раздел гигантской советской территории в 22,4 млн. кв. км между немногочисленными политико-экономическими кланами, криминальное ядро которых сложилось и окрепло в недрах гипертрофированного при Горбачёве теневого сектора советской экономики.

Созданная в 1903 году великим Лениным как политический авангард российского пролетариата Коммунистическая партия на протяжении всех лет своего существования вдохновлялась романтической идеей построения социально справедливого общества, в котором рабочие и крестьяне больше не будут объектом эксплуатации со стороны частных собственников на средства производства. Упразднив Коммунистическую партию в том её виде, в котором она была создана Лениным, ХХVIII съезд тем самым фактически сдал советских рабочих, включая сюда и работников интеллектуального труда, а также крестьян, в хозяйственное пользование вновь народившейся криминальной российской буржуазии. Другими словами, предал социальные классы, служение интересам которого изначально являлось для компартии смыслом её существования.

В давние времена ещё Пётр Чаадаев задавался вопросом: почему в Европе распространение христианства повсеместно сопровождалось уничтожением крепостничества, тогда как в России всё происходило с точностью до наоборот — "русский народ подвергся рабству лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйского?". С пришествием к нам демократии ситуация аналогичная. В Европе становление демократических институтов сопровождалось расширением политических и социальных свобод рабочих и крестьян. У нас же триумфальное шествие демократических ценностей ознаменовано реставрацией для этих групп населения системы наёмного рабства в особо циничной форме, когда люди принуждены работать на хозяина, месяцами не получая за свой труд ни копейки. Дети рабочих и крестьян экономически жёстко ограничены в части их доступа к достойному образованию и качественному медицинскому обслуживанию. В решающей мере такое положение дел явилось следствием упразднения КПСС как политической организации, защищавшей и выражавшей в советском обществе интересы широких трудящихся масс.

Предательство КПСС узкой группой её высших руководителей, наиболее полно воплощённое в решениях ХХVIII съезда, повлекло за собой ослабление политических позиций и качественное усиление капиталистической эксплуатации трудящихся во всём мире. Общеизвестно, что крушение социализма в СССР и других европейских странах обернулось повсеместно для работников наёмного труда резким ухудшением их жизненных условий на фоне небывалого обогащения владельцев крупных капиталистических компаний.

Профессор Массачусетского технологического института Лестер Туроу (Lester C. Thurow) в своей книге "Будущее капитализма" (1996 г.) отмечает: "Никогда прежде не было так, чтобы большинство американских трудящихся испытывало снижение реальных заработков, в то время как реальный ВВП (валовой внутренний продукт) на душу населения повышался… Если нынешние тенденции продолжатся, — утверждает профессор, — то в конце столетия реальные заработки будут ниже, чем в 1950 г. Полстолетия не принесло никакого выигрыша в реальном заработке рядовому рабочему. Такого в Америке никогда не было". Одной из важнейших причин столь существенного подрыва экономического положения американских трудящихся Туроу называет исчезновение для господствующих слоёв капиталистического мира "политической угрозы социализма", которую заключали в себе СССР и его союзники.

ХХVIII съезд, принявший под давлением Горбачёва и тесно примыкавшего к нему тогдашнего премьера Рыжкова, в числе прочих и резолюцию о переходе к рынку, то есть о движении вспять к системе частной эксплуатации массы наёмных работников, сыграл тем самым позорную для компартии роль пособника в деле ликвидации "угрозы социализма", способствовал усугублению жизненных проблем большинства трудящихся во всё мире.

Легко назвать и другие мотивы, в силу которых ХХVIII съезд может быть охарактеризован как рубежное политическое событие новейшей истории России/СССР, уничтожившее в июле 1990 года последние иммунные ресурсы советского общества, приговорив тем самым страну к умерщвлению, а её народы к деградации. Данное обстоятельство, убеждён, рано или поздно пробудит интерес к истории ХХVIII съезда со стороны людей, серьёзно работающих над восстановлением из-под слоёв пропагандистских фальсификаций подлинной картины грандиозного предательства КПСС и советской супердержавы кликой политически ничтожного Горбачёва.

3

Как событие внутрипартийной жизни ХХVIII съезд представлял собой кульминационный момент исключительно подлой, наполненной клятвопреступлениями, коварством и ложью, "холодной войны" за выживание, которую вели с января 1988 г. по август 91-го генсек Горбачёв и его окружение против собственной партии. Говорю о "холодной войне" в противовес "горячей", состоявшей в подготовке и осуществлении в августе 1991 г. при участии Горбачёва вооружённой провокации с целью законодательного запрета КПСС и конфискации партийной собственности.

Вспоминая сегодня о ХХVIII съезде, видимо, есть необходимость коротко восстановить сначала хронику событий, предшествовавших ему и обусловивших принятые на нём решения. Напомню, зерно будущих антагонизмов, разорвавших многомиллионную партию в клочья на её ХХVIII съезде, завязалось в далёком 1985 году. Тогда в силу обстоятельств, не до конца ясных и по сей день, высшая власть в СССР оказалась в руках трёх человек: Горбачёва, Рыжкова и Лигачёва. Все они были выдвиженцами генсека Андропова, хотя и не все в одинаковой мере. В наименьшей — Горбачёв, для продвижения которого наверх вопреки существующей легенде Андропов сделал крайне мало. В большей — Рыжков, которому Андропов поручил заведование Экономическим отделом, выполнявшим в структуре аппарата ЦК КПСС аналитические функции. В наибольшей — Лигачёв, которого Андропов пересадил из жёсткого кресла первого секретаря далёкого от Москвы Томского обкома партии на ключевое в аппарате ЦК место заведующего Отделом организационно-партийной и кадровой работы, наделив при этом его (Лигачёва) широкими полномочиями. Делая эти назначения, Андропов вряд ли предполагал, что его выдвиженцы, которых он подбирал на роль всего лишь аппаратных исполнителей, через пару лет примут на себя всю полноту ответственности за судьбу партии и страны. Однако жизнью был реализован именно этот экзотический вариант.

В 1985 г., после поочерёдной кончины Андропова и Черненко, трое заняли решающие позиции в Политбюро. Горбачёв стал генсеком. Рыжков возглавил Совет Министров. Лигачёву достался не очень внятный по своим полномочиям пост неформального второго секретаря ЦК, подразумевавший, однако, в силу традиции право на руководство работой Секретариата ЦК КПСС.

В советском обществе мало кто даже из числа коммунистов догадывался о существовании в КПСС наряду с Политбюро и ещё одного руководящего рабочего органа — Секретариата ЦК. Настолько незначительной была его роль. Хотя исторически Секретариат возник в 1917 году даже раньше Политбюро. Его первым руководителем был Свердлов. Согласно букве партийного Устава, Политбюро, Секретариат и Генеральный секретарь ЦК КПСС избирались Пленумом ЦК и были таким образом как бы одинаково ответственны перед партией и независимы друг от друга. Теоретически.

В условиях, когда партия обрела роль "руководящей и направляющей силы" великого государства, Политбюро постепенно трансформировалось из органа сугубо партийного в некое подобие западного Совета по национальной безопасности, членами которого становятся в большинстве случаев по должности: председатель правительства, министр иностранных дел, министр обороны… Одновременно обязанность повседневного руководства текущей работой и жизнью КПСС всё больше перекладывалась на плечи Секретариата. При этом Политбюро в лице Генерального секретаря внимательно следило, чтобы со стороны Секретариата не было ни малейших поползновений на самостоятельную роль.

В 1986 году, сразу после первого горбачёвского ХХVIII съезда, секретарями ЦК были избраны: Бирюкова, Добрынин, Долгих, Зайков, Зимянин, Лигачёв, Медведев, Никонов, Разумовский, Яковлев. Самонадеянно доверив Лигачёву руководство этой разношерстной командой, Горбачёв как генсек совершил роковую для себя кадровую ошибку. Он породил энергию, управлять которой оказался не в состоянии. Под напористым председательством Лигачёва Секретариат ЦК быстро набрал недюжинную силу, обрёл широкую поддержку со стороны областных комитетов партии и стал претендовать на самостоятельное участие от лица КПСС в делах не только сугубо партийных, но и государственных.

Как свидетельствуют опубликованные сейчас воспоминания некоторых из бывших близких сотрудников Горбачёва, он уже в конце 1986 года отслеживал кипучую деятельность Секретариата с возрастающим беспокойством и раздражением, серьёзно задумывался над проблемой перемещения Лигачёва подальше от Старой площади. Одни говорили — на Украину, другие — в Узбекистан. Сделать это становилось с каждым месяцем всё сложнее, поскольку акции Лигачёва и Секретариата шли неуклонно вверх по мере того как всё больше людей, имевших возможность наблюдать нового генсека не только по телевизору, замечали за ним опасную для государственного лидера патологию — реформаторскую чесотку. Скажем, в кратчайшие сроки после своего прихода к власти Горбачёв сумел разобрать на части и отправить на свалку, не сотворив при этом ничего взамен, системы управления тремя важнейшими отраслями советской экономики: агропромышленным комплексом, машиностроением и строительством. Этот симптом вселял в сердца понимающих людей большие опасения за будущее страны при новом генеральном.

Качественно новый виток в подспудном развитии антагонизмов между Политбюро и Секретариатом произошёл на фоне инициативной встречи Горбачёва с президентом США Рейганом по вопросам ядерных и космических вооружений в октябре 1986 года в Рейкьявике. Замечательная сторона встречи заключалось в том, что на ней Советский Союз впервые за всю свою историю был представлен делегацией, состоявшей сплошь из потенциальных предателей: Горбачёв, Шеварднадзе, Добрынин, Яковлев, Черняев. Под стать им была и по-восточному многочисленная свита. В неё входили, в частности, протеже Яковлева "внутренний диссидент" Примаков, а также другие, духовно близкие ему западоиды: Арбатов, Боровик, Грачёв, Бурлацкий… (Семантическая загадка: чем "внутренний диссидент" отличается от нормального предателя?)

Единственным высоким армейским профессионалом в этой пёстрой, галдящей о новом мышлении стае являлся начальник Генерального штаба ВС СССР Маршал Советского Союза С.Ф.Ахромеев. На встрече ему была отведена скромная роль сопровождающего (Яковлева и Черняева?) лица. В Рейкьявике Горбачёв, просидевший всю свою предыдущую жизнь без пользы для дела на сельском хозяйстве, обнаружил свои претензии на единоличное решение в ходе переговоров с Западом судьбоносных для СССР и стран социалистического содружества сложнейших вопросов баланса стратегических вооружений. Сделанные им Рейгану предложения были настолько авантюрны и безответственны, что американцы не в шутку запаниковали, полагая, будто их заманивают в ловушку. Вашингтону потребовались время и напряжение ума, чтобы взять себе в толк невероятное: новый генсек КПСС в разоруженческой тематике обнаруживал не только воинствующий дилетантизм, но и готовность к беспрецедентным уступкам, тождественным предательству национальных интересов СССР.

Рейкьявик резко усилил недоверие, которое изначально питали по отношению к Горбачёву высшие руководители Советской Армии. Для них, привыкших в эпоху Брежнева и Устинова считать себя солью советской земли, Горбачёв был сельхозником, выскочкой, не понимавшим проблем армии и ВПК, не ценившим заслуженные военные кадры. Рейкьявик как будто бы подтверждал их худшие опасения. В ответ на их демонстративное отстранение Горбачёвым от переговорного процесса военные активизировали свои рабочие контакты с Лигачёвым. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л.Соколов стал всё чаще появляться на совещаниях, которые проходили в зале заседаний Секретариата ЦК.

Разобраться с военными помог мартовскому генсеку друг Гельмут. 28 мая 1987 года, когда Горбачёв был в Берлине, в Москве на Красной площади приземлился спортивный самолёт юного немца Матиаса Руста. Он хотел говорить с Горбачёвым о мире. Под эту провокацию горбачёвцы вычистили из армии не только министра Соколова и руководство Войск ПВО, но заодно и массу других военачальников вплоть до уровня командования дивизиями. Как выразился однажды Яковлев, после проделанной чистки у членов Политбюро "все руки были в крови". Тем не менее проблема Секретариата не потеряла для Горбачёва своей остроты. Её окончательное решение оставалось ещё делом времени.

4

Так или иначе, но Лигачёв был бы передвинут подальше от Секретариата, а, может быть, и Старой площади. Скорее всего это могло произойти после приближавшихся официальных торжеств по случаю 70-й годовщины Великого Октября. Но произошло неожиданное: в скрытое противоборство двух главных лидеров партии вмешалась "третья сила" в лице первого секретаря МГК КПСС Ельцина. С 1985 года, по протекции Лигачёва, он являлся как бы ассоциированным четвёртым членом тройственного союза верных андроповцев. Не случайно ему доверили ключевой для КПСС пост партийного лидера Москвы. В новой должности Ельцин быстро продемонстрировал свои сильные стороны: способность бессмысленно менять кадры, умение хорошо ездить на троллейбусе и божий дар смачно бранить в заводских цехах своего предшественника Гришина. Но это всё. Пару раз на Секретариате Ельцину намекнули, что все его действия замечательны, но неплохо бы заняться и чем-нибудь полезным. В ответ у гордого уральца возникло ставшее со временем хорошо знакомым россиянам желание "врезать". Он и "врезал" на Октябрьском (1987г.) пленуме ЦК, где поначалу единственным вопросом стояло обсуждение юбилейного доклада генсека Горбачёва.

Едва тот завершил чтение, как Ельцин, находясь в полувменяемом от собственной храбрости состоянии, подошёл к трибуне. Вообще-то с его стороны это был не совсем безрассудный поступок. Будучи кандидатом в члены Политбюро, Ельцин хорошо знал о недовольстве некоторых членов ПБ активностью Секретариата, равно как и о сложностях в отношениях Горбачёва и Лигачёва. Поэтому у него были веские основания рассчитывать на поддержку своей акции со стороны большинства членов ПБ и генсека. Произнеся небольшую сбивчивую речь, в которой акцентировались недостатки стиля работы Секретариата и "особенно товарища Лигачёва", Ельцин вернулся на место и обессиленный опустился в кресло.

Дальше события приняли оборот, крайне неблагоприятный для него, а сильным рикошетом — и для Горбачёва. Как только на демарш Ельцина отреагировали генсек (сдержанно) и Лигачёв (возмущённо), трибуну занял очень авторитетный в партии бывший первый секретарь Омского обкома, а на момент пленума Председатель Комитета народного контроля СССР Манякин и, в свою очередь, от всего сердца "врезал" будущему первому президенту, решительно поддержав Лигачёва. Его сменил первый секретарь Астраханского обкома Бородин и снова "врезал". За ним то же самое проделал председатель ВЦСПС Шалаев; за ним — первый Тюменского обкома Богомяков; следом — первый секретарь Полтавского обкома Моргун, и … пошло поехало. Это была совершенно спонтанная и потому особенно внушительная демонстрация солидарности членов ЦК с Лигачёвым и Секретариатом, причём как бы в пику больше не Ельцину, но Горбачёву. Из членов Политбюро первым взял слово Рыжков. Говорил сбивчиво, но "линию Секретариата" одобрил, упрекнув лишь за слишком снисходительное отношение к Ельцину: "Вы (Ельцин. — Авт. ) ещё бумажку не успеете подписать, а уже поручение идёт: в Москве сделать то-то, в Москве сделать то-то и так далее. Вот главная ошибка Секретариата".

Позже мне доводилось читать и слышать на разных каналах много дичи об Октябрьском пленуме. Главная — будто тогда Ельцин выступил против Политбюро, чем подорвал устои КПСС. Этакий Давид Николаевич, восставший в одиночку против коммунистического Голиафа. Ничего подобного в природе, конечно, не было. В горячке всеобщей поддержки Секретариата на Пленуме вообще как бы позабыли о Политбюро, а заодно и о самом Генеральном секретаре. Ситуация приняла столь невыгодный для Горбачёва характер, что он был вынужден, остановив поток выступлений, объявить перерыв. После перерыва первым слово получил член ЦК, горнорабочий с Украины Колесников. Его речь состояла из 9 предложений. Два последних процитирую: "Мы, рабочий класс, будем и дальше поддерживать курс нашей партии, нашего Политбюро. (Аплодисменты.) Я хочу сказать, Михаил Сергеевич, рабочий класс Вас любит, он Вам верит, и Вы можете быть уверены — рабочий класс всегда был таким и останется. (Аплодисменты.)" После чего разговор снова завертелся в основном вокруг Секретариата и Лигачёва.

Когда в нынешние времена просматриваю при случае стенограмму Октябрьского пленума, всегда с особым удовольствием перечитываю речь на нём Александра Яковлева. Можно так и этак относиться к этому своеобразному человеку, но нельзя не воздать должное его искусству навешивать политические ярлыки. Согласившись, что "в работе Секретариата есть недостатки", будущий параноидальный антикоммунист затем обозвал Ельцина "глашатаем настроений мелкобуржуазного свойства", выявил в нём "безнравственность", "политическую несостоятельность", "демагогические притязания на истину", "несогласие с курсом перестройки", "упоение собственной личностью", "глубокий консерватизм"…Интересно, что в тот год клеймо "консерватор" ещё только проходило рабочие испытания перед запуском в массовое производство для обозначения политических оппонентов Горбачёва. Как видим, волею судеб Ельцин примерил его на себя задолго до главного "консерватора" Лигачёва, причём в "глубокой" форме. Заключая, Яковлев расценил демарш мелкобуржуазного безнравственного демагогического консерватора как "откровенное капитулянтство" и попытку поставить "личные капризы выше партийных, общественных дел." И всё это, прошу заметить, за считанные минуты короткого выступления. Ну, разве не молодец?!

Заключительный экспромт Горбачёва, ошеломлённого столь дружной реакцией Пленума на вылазку Ельцина, выдавал крайнюю степень раздражения оратора и изобиловал сильными выражениями. Про Ельцина генсек сказал будто тот "суетится всё время" и что "он хотел так нас столкнуть, чтобы мы нагородили то, что было сделано, например, товарищем Хрущёвым, и разъединить общество". По поводу намёков на непростую обстановку в Политбюро отрезал прямо: "Это пустые разговоры, болтовня зарубежного радио, что у нас нет единства. Нас хотят поссорить, столкнуть то Горбачёва с Лигачёвым, то Яковлева с Лигачёвым и так далее". Совершенно обмякший от полученной трёпки Ельцин промямлил: "Суровая школа сегодня, конечно, для меня за всю жизнь, с рождения, и членом партии…"

5

Октябрьский (1987г.) пленум открыл перед Горбачёвым в высшей степени тревожную картину опасно возросшего авторитета Лигачёва. После единодушного в общем-то одобрения Пленумом "линии Секретариата" и дружной поддержки членами ЦК самого Лигачёва вопрос об ослаблении его позиций приобрёл для генсека совершенно безотлагательный и вместе с тем почти тупиковый характер. Тем не менее в январе 1988 года был найден выход из тупика. Не тривиальный. С подачи генсека, Политбюро приняло постановление "Об упорядочении деятельности Политбюро и Секретариата ЦК КПСС" (называю по памяти). В соответствии с этим документом жёстко ограничивалась периодичность заседаний Секретариата, из его ведения изымались все мало-мальски значимые вопросы жизни партии, общества и государства. На практике это означало свёртывание работы Секретариата всего через пару месяцев после того, как его "линия" была поддержана Пленумом.

Упомянутое постановление Политбюро положило начало организационному демонтажу КПСС силами перерожденцев и предателей в руководстве партии. Вместе с тем это было начало тотальной "холодной войны" немногочисленной группы Горбачёва против КПСС за собственное политическое выживание. Оставив в стороне известный всем пропагандистский компонент этой войны, связанный с именем Александра Яковлева, остановлюсь на том, что можно было бы назвать организационными и материальными приёмами разгрома КПСС руками горбачёвцев.

Формальное упразднение Секретариата, лишившее партию и её аппарат повседневного руководства со стороны ЦК, произошло по итогам ХIХ партконференции в июне-июле 1988 года. Сам генсек, вместо того чтобы принять на себя хотя бы часть функций ликвидированного Секретариата, с головой окунулся в праздничный карнавал международных визитов. За шесть лет своего пребывания у власти, разгромив партию и погубив страну, Горбачёв ещё успел совершить более сорока зарубежных поездок, чем установил абсолютный рекорд всех вождей всех народов. В связи с ограниченным числом государств на планете некоторые ему пришлось посещать неоднократно. Францию — четырежды, США и ГДР — трижды, Польшу, Индию, Румынию, Финляндию, ФРГ, Италию, Англию — дважды… Был так увлечён собиранием премий за рубежом, что у себя на Чернобыле смог побыть лишь спустя три года после аварии. Финансирование международного туризма Горбачёва и его супруги, выплаты коммунистической чете №1 немалого командировочного довольствия истощили партийную кассу. Поэтому все позднейшие разговоры о якобы спрятанном где-то "золоте партии" мне лично представляются надуманными. Если и остались после Горбачёва от этого "золота" какие-нибудь крохи, то скорее всего их следует искать в фундаменте нехилого особняка, который отстроил для себя бывший пролетарский вождь на Ленинградском проспекте.

В то время как Горбачёв ломал хребет Секретариату, другой будущий герой ХХVIII съезда Ельцин залечивал нанесённые ему Октябрьским пленумом душевные раны на фешенебельном курорте литовской Паланги. Именно здесь искушённые прибалтийские политтехнологи, верно оценившие психологическую предрасположенность Ельцина к измене, принялись в собственных интересах создавать ему через местную печать славу "народного заступника". Опять же вопреки легенде о якобы стихийном характере роста популярности подвергнутого остракизму Ельцина, весь он как ломовой таран разрушения был придуман и сконструирован в первую очередь прибалтами. Они вылепили из него героя, снабжали методической, пропагандистской, предвыборной продукцией и, видимо, ещё кое-чем, энергично поддерживали и тонко регулировали в нужном направлении его оппозиционную деятельность. Оказавшись при власти, Ельцин, похоже, не оставался в долгу. Не случайно в начале этого года в Риге носились с идеей наградить схоронившегося под крылом путинских гарантий Ельцина орденом Трёх Звёзд за то, что он оказал странам Балтии "не только политическую и моральную, но и материальную поддержку". Содержание особых отношений Ельцина с прибалтийскими врагами России когда-нибудь, будем надеяться, станет достоянием общества. Тогда страна узнает немало интересного о подлинных катапультах, выстреливших этого специалиста по снайперскому делу наверх на погибель России/СССР.

В 1988 году было положено начало размыванию социальной базы КПСС путём форсированного создания кооперативного сектора экономики. В этот год официальное число действующих кооперативов превысило 14 тысяч, в следующем — возросло в шесть раз. Неограниченный рост заработной платы в кооперативах, возможность неконтролируемого перевода по кооперативным каналам огромных денежных сумм из безналичного состояния в наличное позволили быстро перекачать в руки кооператоров и дельцов набухшей криминальным капиталом теневой экономики многие миллиарды государственных рублей. Вдохновлённое идеями Яковлева — Горбачёва правительство Рыжкова щедро финансировало развал собственного государства. В 1988 году бумажных денег было влито в оборот вдвое больше, чем в 1987 году, и вчетверо больше, чем в среднем за год в одиннадцатой пятилетке. Значительная часть этих средств перекочевала в сейфы советских кооператоров и теневиков и в дальнейшем была инфильтрована в политическую сферу на цели борьбы против КПСС. Вообще 1988 год явился рубежом, за которым началось широкое включение криминальных экономических сил, вызревших ещё в пору позднего Брежнева и получивших обильную финансовую подпитку при Горбачёве, в политическую борьбу на стороне продажного генсека: "Куй, пока Горбачёв!"

В марте 1989 года состоялись так называемые первые демократические выборы народных депутатов СССР, которые в обстановке нарастающей неразберихи вылились в небывалый политический разгром советских партийных, государственных, хозяйственных и военных кадров. Характерно, что в Орготделе ЦК, где мне тогда довелось работать, в ходе предвыборной кампании действовала жёсткая директива "ни во что не вмешиваться", существовал категорический запрет на связь с местными партийными организациями. По сути это была скрытая фаза ползучего государственного переворота, после которого государственные и политические структуры СССР так и не смогли в полной мере восстановиться. Зато стали неприкосновенными для закона фигурами, например, 29 депутатов от литовского "Саюдиса", проводивших свою предвыборную кампанию под оголтелыми сепаратистскими, антикоммунистическими и антироссийскими лозунгами.

В мае 1989 года созданный исключительно для обслуживания личных политических нужд Горбачёва Съезд народных депутатов СССР приступил к работе. Это был исторический момент искусственного установления в издёрганном политической нестабильностью Советском Союзе ситуации двоевластия и подключения к работе по демонтажу КПСС высших государственных инстанций страны. Повинуясь незаурядному управленческому таланту кандидата в члены Политбюро Анатолия Ивановича Лукьянова, наиближайшего из всех соратников Горбачёва по разгрому партии и разделу СССР, стенобитная машина Съезда в неполные два года превратила в мусор организационные структуры КПСС, раздолбив заодно и политический фундамент Советского государства.

За молниеносный по историческим меркам срок своего существования Съезд созывался пять раз, и каждый раз основная интрига баталий крутилась вокруг ничтожной персоны партийного Хлестакова. На первом съезде его избирали Председателем ВС; на втором -расширяли его полномочия; на третьем — избирали президентом; на четвёртом — опять же расширяли полномочия и выставляли за дверь больного Рыжкова; на пятом — сдали в "Матросскую тишину" верного Лукьянова, после чего умыли руки и удалились с президентом-иудой на покой. Трудно представить себе, сколько народных денег вбухало правительство в организацию этой предательской по отношению к собственной стране катавасии.

Спору нет, в составе народных депутатов СССР было немало и по-настоящему достойных, мужественных людей, убеждённых коммунистов, пытавшихся в меру своих возможностей предотвратить катастрофическое развитие событий. Но не им было дано определять лицо Съезда, который последовательно обслуживал политические интересы Горбачёва, требуя от него взамен только одного: всё более крупных предательских акций по отношению к КПСС.

В рамках Съезда произошло историческое воссоединение мощных финансовых ресурсов советской теневой экономики с идеологией ублюдочного экономического либерализма, носителями которой выступила молодая амбициозная поросль столичных, в основном НИИ и вузов. Широко известно, что в России испокон веку есть две беды — дороги и дураки. До последнего времени была менее известна третья — либералы. Между тем так же испокон веку в утративших духовную связь с собственным народом верхних слоях российского общества мечутся человеки, желающие переделывать Россию по глянцевым картинкам из Европы. Ещё раз отнесусь к Чаадаеву, предупреждавшему задолго до нынешних российских реформ: "Русский либерал — бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце это — солнце запада". Много ли добавишь к этой дефиниции сегодня? Пожалуй, ничего. На Съезде депутатов СССР фугас теневого капитала оснастили взрывателем бессмысленного для России либерализма. Плоды этой демократической забавы переваривает Россия "со слезами на глазах" уже второе десятилетие.

Политическая реформа Горбачёва — Лукьянова сопровождалась небывалым пропагандистским давлением на партийный аппарат, массовым увольнением политически состоятельных опытных партийных кадров. В 1988 году в СССР действовало 4,6 тысячи партийных комитетов от ЦК КПСС до сельского райкома. В них было занято 109,5 тысячи партийных работников. Это была наиболее ценная, профессиональная часть КПСС, без которой ни одна партия как таковая существовать, конечно, не может. В 1989 году штатная численность партийного аппарата сократилась почти на 8 тысяч человек, в том числе по аппарату ЦК КПСС — на 536 ответственных работников. Проведено данное сокращение было в два приёма, совпавших по времени: первое — с подготовкой выборов народных депутатов СССР, второе — народных депутатов РСФСР. Третья волна сокращений накрыла профессиональные структуры КПСС в 1990 году, в ходе подготовки к ХХVIII съезду. Тогда из штатных расписаний вычеркнули около 45 тысяч работников, в том числе по аппарату ЦК КПСС — 603 из 1494. Сокращения в районном и городском звене превысили 45 процентов состава ответственных работников.

Как-то в его статье, опубликованной "Правдой" в марте 1995 года, Лукьянов обронил глубоко циничную по своей сути фразу о событиях августа 1991 года: "Факт остаётся фактом — партия сдалась почти без боя". Какая партия? Не та ли, к предварительному (до августа) разгрому руководящих органов которой Анатолий Иванович в пору его тесного взаимодействия с Горбачёвым имел самое непосредственное отношение? Не та ли, полуразрушенные обломки которой Лукьянов и Горбачёв кроили рука об руку на федеральные куски на ХХVIII съезде?

В ходе подготовки к ХХVIII съезду окружение Горбачёва инициировало развитие внутри КПСС фракционной деятельности, запрещённой партийным Уставом. В начале января 1990 года на свет божий появилась "Демократическая платформа в КПСС". Реальный потенциал этой антипартийной группировки был незначительным. Однако Яковлев обеспечил ей пропагандистское сопровождение, а присные генсека в Политбюро надёжную "крышу".

Верхушка платформы состояла из людей, пользовавшихся репутацией антикоммунистов. Когда-то они ввинчивались в партию, искали для себя поручителей, письменно клялись соблюдать Устав. В критический момент всех предали и продали: Афанасьев, Гдлян, Иванов, Лысенко… Был ещё вездесущий занозистый Травкин. До демократии раз или два видел его в живую на заседаниях Секретариата, где он, непрестанно шмыгая мокрым носом, рисовал секретарям ЦК грандиозные перспективы бригадного подряда. Слабый по части "людей из народа", Лигачёв выхлопотал бригадиру Звезду Героя Социалистического Труда. И нате, ныне социалистический Герой заседает в Думе, мастерит своим бывшим классовым братьям-рабочим загон в капитализм. Забавный думак!

(Окончание следует)

Кстати замечу, в одном из номеров "Независимой газеты" (04.03.97 г.) ее главред Третьяков не погнушался лично встать на защиту плодовитого мыслителя Ципко, которого НТВ вгорячах упрекнуло за то, что он когда-то работал в аппарате ЦК. В ответ Третьяков заявил, будто Ципко пришел в ЦК "не укреплять тоталитарный строй, а менять его". Пользуясь случаем, хочу уведомить заинтересованных лиц, что данное утверждение Третьякова не соответствует действительности. Ципко пришел в аппарат ЦК менять не тоталитарный строй, а менять свою в общем-то неплохую квартиру. Говорю об этом со знанием дела, поскольку работал в ту же пору в аппарате ЦК и занимал там определенную должность, лично помогал Ципко выколачивать для него во внеочередном порядке из управления делами ЦК улучшенное жилище. Лишь получив искомое в известном доме на ул. Димитрова, Ципко объявился в "Московских новостях", где, как понимаю, и началось его плодотворное сотрудничество с Третьяковым на почве совместного участия в политической травле людей, пытавшихся противостоять Горбачеву.

Тот факт, что Ципко до сих пор не опроверг публично ложного утверждения Третьякова, а также опыт многолетнего личного знакомства с мыслителем еще с тех давних времен, когда он был особо ретивым секретарем партбюро на моем студенческом курсе философского факультета МГУ, — все это вместе взятое позволяет мне утверждать, что на самом деле он никакой не "первый легальный антимарксист", как сам рекомендуется, не "просвещенный патриот", не "православный славянин" и даже не "интеллектуал особого рода", а заурядный проныра из Одессы, даром что мегаписучий. Подозреваю, что и сам Третьяков об этом где-то догадывается.

Наш санаторий руно 12 приглашает всех желающих отдыхать.