Сайгон

Впечатления. Первые дни в Сайгоне - ничего, кроме прямых впечатлений. Никаких ответов, только вопросы. Но если есть нить, объединяющая первые впечатления от Вьетнама, то она определяется характером американского присутствия там.

А характер этого присутствия несомненно окрашен насилием. Двадцатилетний Том Чэмпьон, уроженец Сан-Франциско, отсчитывающий последние шестнадцать дней своей службы во Вьетнаме, говорил, сидя в вестибюле "Каравеллы", наименее плохого из сайгонских отелей: "Это грязная война. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что я буду стрелять в женщин и детей, я назвал бы его лжецом. Но тут в тебя стреляют женщины и дети, так что же делать?"

Чэмпьон - лучший стрелок в своем взводе. Его оружие - М-16. "Можно сделать двадцать выстрелов за полторы секунды, просто держа палец на спусковом крючке. Пули не толстые, но длинные и оставляют порядочные дыры. Иной раз видишь - лежит Чарли с малюсенькой дырочкой в груди, а перевернуть его - рану в спине и каской не закроешь. Один мой приятель как-то стрелял и попал женщине сзади под коленку, так ей почти начисто оторвало ногу.

Да, это грязная война. Главное то, что не знаешь, кто тут враг, а кто друг. Некоторые офицеры говорят просто - валяйте стреляйте, не разбирайтесь. Тут все зависит от того, какой офицер".

Другие впечатления - денежные впечатления, впечатления от экономического присутствия американцев. Сайгон, быть может, первая крупная жертва войны, и причина тому - не бомбы, которые порой бросают террористы, а всемогущая зеленая долларовая бумажка.

Города, который когда-то называли жемчужиной Востока, — этого города больше нет. Остается только труп, в котором копошатся черви в человеческом облике - безногие нищие, еще донашивающие заплатанную форму южновьетнамской армии, детишки, аккуратно вылущивающие вшей из волос дряхлых стариков, беженцы, варящие жидкий суп на тротуарах... В этом городе много улиц, на которых можно продать и купить что угодно.

"Желаете разменять деньги, сэр? Нет? Двести пиастров за доллар? Нет? Не хотите ли порнографическую книжку? Или фотографии - не простые фотографии, а... вроде этих? Нет? Но, может быть, у вас есть аппарат и вы сами хотите поснимать что-нибудь такое? Ах, так вам просто нужна первоклассная девушка?"

А если не девушка, так две девушки... гуталин... флакончик жидкости для зажигалки... сигареты... черные очки... краденые часы... и наконец (последнее предложение) - белая женщина?

Влияние американского доллара приводит не только к инфляции, хотя инфляция колоссальна и продолжает расти. Это влияние приводит еще и к необычной переоценке ценностей. Закон спроса и предложения действует тут так же, как и везде, и американские деньги идут не на жалованье университетским преподавателям, юристам или врачам - кроме, конечно, тех врачей, которые специализируются по венерическим болезням. Эти новые деньги попадают в карманы владельцев баров и публичных домов.

В этой стране продается все, кроме, пожалуй, хорошего отношения людей. В Сайгоне, где большая часть денег попадает в руки немногих, это отсутствие хорошего отношения можно заметить на каждом шагу. Лица прохожих враждебно замкнуты и недоверчивы, каждую ночь происходят драки между нашими солдатами и вьетнамцами, даже жестоко цензурируемые газеты, выходящие на вьетнамском языке, отражают глубочайшие антиамериканские настроения.

И наконец впечатления от деятельности высокого военного начальства. Военные советники и штабисты в Сайгоне днем работают в кабинетах с кондиционированным воздухом, под охраной вооруженных винтовками военных полицейских, которые стоят за вездесущими заграждениями из мешков с песком. По вечерам советников и штабистов можно увидеть в сайгонских ресторанах: они сидят за изящными решетками, которые должны предохранять их от ручных гранат, рисуют на скатертях карты Вьетнама, останавливаются, чтобы показать особенно уязвимые места на севере, а также места, где можно было бы с наибольшим эффектом применить тактическое ядерное оружие, и так далее.

Военные аспекты войны приезжим журналистам объясняли офицеры, которые провели значительное время в районах боевых действий. Полковник Макклюр с седеющими, коротко подстриженными волосами, ветеран военно-морской пехоты с образованием психолога, объяснял ситуацию несколько часов подряд.

Он объяснил, что вьетконговцы - хорошие солдаты. Он объяснил, что вьетконговцы контролируют сельские местности ("Они установили по всему Южному Вьетнаму свою власть - в деревнях, селениях, округах, провинциях"). Он объяснил, что у сайгонского правительства не ладится дело с управлением ("Этому правительству чрезвычайно трудно хоть что-нибудь наладить").

Полковник Макклюр объяснил, что несмотря на все это Вьетконгу приходится плохо ("Их потери еще никогда не были так велики. За март они составили девять тысяч пятнадцать человек убитыми. В целом с начала войны мы убили свыше ста девяноста тысяч человек").

Полковника Макклюра спросили, относится ли эта цифра к военным или к гражданским лицам.

- К врагам, — ответил он. — Но нам еще остается много сделать. Враг еще никогда не был так силен.

Он заговорил о проблеме беженцев, возникшей из-за того, что мы ведем военные действия в демилитаризованной зоне:

- Нам пришлось очистить эту зону от населения. Примерно двенадцать тысяч человек превратились в беженцев, но теперь у нас там обстановка, которая нам нужна. Если хоть что-то шелохнется к югу от демилитаризованной зоны, мы сразу стреляем. Да, конечно, слез и воплей много. Эти люди очень привязаны к своей земле, пусть даже к клочку. А кроме того, — мы первые готовы это признать - случаются всякие ошибки, промахи, непреднамеренные удары по деревням. Но принимаются все меры предосторожности, кроме, конечно, прекращения бомбежек.