Письмо американским друзьям

Письмо американским друзьям

Вот скоро уже два года, как мы ведем войну – войну жестокую и тяжелую. О том, что нам удалось остановить и отбросить врага, вы знаете. Вы, может быть, недостаточно знаете, с какими трудностями для каждого из нас связана эта война. А мне хотелось бы, чтобы наши друзья знали об этом.

В качестве военного корреспондента я был на Южном, Юго-Западном и Западном фронтах. Сейчас я пишу роман «Они сражались за Родину». В нем я хочу показать тяжесть борьбы людей за свою свободу. Пока же роман недописан, я хочу обратиться к вам не как писатель, а просто как гражданин союзной вам страны.

В судьбу каждого из нас война вошла всей тяжестью, какую несет с собой попытка одной нации начисто уничтожить, поглотить другую. События фронта, события тотальной войны в жизни каждого из нас уже оставили свой нестираемый след. Я потерял свою семидесятилетнюю мать, убитую бомбой, брошенной с немецкого самолета, когда немцы бомбили станицу, не имевшую никакого стратегического значения, осуществляя свой разбойничий расчет: они попросту хотели разогнать население, чтобы люди не могли увести в степи скот от надвигавшейся немецкой армии. Мой дом, библиотека сожжены немецкими минами. Я потерял уже многих друзей – и по профессии, и моих земляков – на фронте. Долгое время я был в разлуке с семьей. Мой сын тяжело заболел за это время, и я не имел возможности помочь семье. Но ведь в конце концов это личные беды, личное горе каждого из нас. Из этих тяжестей складывается всенародное, общее бедствие, которое терпят люди с приходом в их жизнь войны. Личное наше горе не может заслонить от нас мучений нашего народа, о которых ни один писатель, ни один художник не сумели еще рассказать миру.

Ведь надо помнить, что огромные пространства нашей земли, сотни тысяч жизней наших людей захвачены врагом, самым жестоким из тех, что знала история. Предания древности рассказывали нам о кровопролитных нашествиях гуннов, монголов и других диких племен. Все это бледнеет перед тем, что творят немецкие фашисты в войне с нами. Я видел своими глазами дочиста сожженные станицы, хутора моих земляков – героев моих книг, видел сирот, видел людей, лишенных крова и счастья, страшно изуродованные трупы, тысячи искалеченных жизней. Все это принесли в нашу страну гитлеровцы по приказу своего одержимого манией крови вождя.

Эту же судьбу гитлеризм готовит всем странам мира – и вашей стране, и вашему дому, и вашей жизни.

Мы хотим, чтобы вы трезво взглянули вперед. Мы очень ценим вашу дружескую, бескорыстную помощь. Мы знаем и ценим меру ваших усилий, трудностей, которые связаны с производством и особенно с доставкой ваших грузов в нашу страну. Я сам видел ваши грузовики в донских степях, ваши прекрасные самолеты в схватках с теми, которые бомбили наши станицы. Нет человека у нас, который не ощущал бы вашей дружеской поддержки.

Но я хочу обратиться к вам очень прямо, так, как нас научила говорить война. Наша страна, наш народ изранены войной. Схватка еще лишь разгорается. И мы хотим видеть наших друзей бок о бок с нами в бою. Мы зовем вас в бой. Мы предлагаем вам не просто дружбу наших народов, а дружбу солдат.

Если территория не позволит нам драться в буквальном смысле слова рядом, мы хотим знать, что в спину врагу, вторгнувшемуся в нашу землю, обращены мощные удары ваших армий.

Мы знаем огромный эффект бомбардировки вашей авиацией промышленных центров нашего общего врага. Но война – тогда война, когда в ней участвуют все силы. Враг перед нами коварный, сильный и ненавидящий наш и ваш народы насмерть. Нельзя из этой войны выйти, не запачкав рук. Она требует пота и крови. Иначе она возьмет их втрое больше. Последствия колебаний могут быть непоправимы. Вы еще не видели крови ваших близких на пороге вашего дома. Я видел это, и потому я имею право говорить с вами так прямо.

1943

Печатается впервые по рукописи, хранящейся в архиве Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС). Там же хранится запись беседы М. А. Шолохова с представителем ВОКСа, обратившимся к нему с просьбой Американского общества помощи России написать письмо американским друзьям. Приводим с некоторыми сокращениями текст этой беседы.

Я спрашиваю Шолохова, над чем он работает.

– Сейчас я пишу роман «Они сражались за Родину». В нем мне хочется показать наших людей, наш народ, источники его героизма. Я знаю – многие из наших заграничных друзей хвалят советских писателей за то, что в дни Отечественной войны они активно участвуют в войне, пишут короткие статьи и очерки, зажигающие ненависть в сердцах советских людей и в тылу и на фронте. Но не в этом только дело. Я считаю, что мой долг, долг русского писателя, – это идти по горячим следам своего народа в его гигантской борьбе против иноземного владычества и создать произведение искусства такого же исторического значения, как и сама борьба. Конечно, против врага надо стрелять и статьями и очерками, но если уж нам, русским писателям, выйти на поле боя, то мы должны ударить тяжелой артиллерией нашего искусства. Я знаю, создание такого крупного произведения потребует времени, и тяжелая артиллерия может прийти к огню, когда враг уже будет разбит, но я тороплюсь, работаю напряженно и много…

– Комитет американской помощи России в войне обратился к вам с просьбой, – говорю я Шолохову, – написать письмо к американским друзьям в связи с приближением второй годовщины войны.

– Что писать? Да и для чего? – возбужденно возражает Шолохов. – Вчера я встретился с одним американцем, и в разговоре он сказал мне, что если в моем романе будут рассуждать о необходимости более активного участия союзников в войне, чем оказание материальной помощи, то это может обидеть американцев. Более чем странное толкование настроения американцев, на мой взгляд. Я могу допустить, что американец центральной полосы или Запада, живущий несколько в стороне от больших мировых событий, может не понять, что его судьба и судьба Америки зависит прежде всего от разгрома гитлеровской Германии и что эту судьбу русский народ решает пока один. Ему – среднему американцу – возможно, следует разъяснить это положение вещей, но мой собеседник не нуждался в подобных объяснениях. Он много видел, хорошо знает мир, и от него можно было бы ожидать большего понимания. Будем откровенны: я полностью отдаю себе отчет о значении американской помощи России. Я с благодарностью вспоминаю об этом всякий раз, когда по фронтовым дорогам проезжает «додж» или «форд», когда беседуешь с летчиком, сошедшим с американского истребителя, или с больным в госпитале, где благодаря применению американских медикаментов и инструментов возвращаются к жизни и к борьбе раненые советские бойцы и командиры. Советский народ ощущает эту помощь и благодарен, но настоящая боевая дружба между двумя бойцами не может быть основана на том, что один сражается и идет в смертельный бой, а другой, подбрасывая ему патроны, хлопает в ладоши и кричит: «Браво, ты хорошо дерешься!»

Со стороны даже другу трудно судить о том, какое напряжение сил духовных и материальных требуется русскому народу, чтобы при отсутствии второго фронта в Европе вести борьбу с врагом человечества. Я был на Южном, Западном, Юго-Западном фронтах и видел, какое бедствие несет с собой гитлеровская армия. Я долго был в разлуке с семьей. В июле 1942 года в станице Вешенской погибла от немецкой бомбы моя 75-летняя мать. Это была настоящая русская женщина, крепкая, стойкая, большой нравственной силы. Мне помнится, как во время гражданской войны, когда мне было 14 лет, в нашу станицу ворвались белые казаки. Они искали меня как большевика. «Я не знаю, где сын», – твердила мать. Тогда казак, привстав на стременах, с силой ударил ее плетью по спине. Она застонала, но все повторяла, падая: «Ничего не знаю, сыночек, ничего не знаю…»

Шолохов закурил и, несколько раз с горечью повторив «сыночек», замолчал. Потом продолжал снова:

– В конце концов это только личное горе – наше горе. И трудно требовать от человека, у которого враг еще не отнял жизнь его родных, друзей, чтобы он так же яростно ненавидел гитлеровцев, как ненавидим мы их. Но если я призываю американцев вступить в бой и открыть второй фронт в Европе, то не только ненависть к врагам диктует мне это. Мы, русские, слишком уверены в силах своего народа, чтобы истерически кричать на весь мир: «Бей гитлеровцев!» Мы и так их убьем. Мной руководит чувство ответственности перед человечеством, в том числе и перед американским народом. Я убежден, что жизнь миллионов молодых американцев, свобода и независимость каждого из них, прежде всего зависят от разгрома гитлеровской Германии, и я призываю американский народ вступить в бой вместе с нами и на основе этой солдатской дружбы создать прочный и справедливый послевоенный мир.

– Так напишите же об этом! – воскликнул я. – Напишите все, что вы только что мне сказали… (Архив ВОКСа)