Битва за урожай / Общество и наука / Общество
Битва за урожай / Общество и наука / Общество
Этот скандал гремел почти три года, и прекратить его удалось лишь после личного вмешательства президента РФ. Под угрозой уничтожения оказалась одна из четырех крупнейших на планете коллекций растений, которая принадлежит Всероссийскому научно-исследовательскому институту растениеводства им. Н. И. Вавилова (ВИР) и располагается на землях Павловской опытной станции под Петербургом. Согласно генеральному плану развития города на Неве здесь предполагалось построить коттеджный поселок. Из-за чего ломались копья и почему нельзя было обойтись без вмешательства президента и Общественной палаты РФ, «Итоги» разбирались на месте событий.
Только у нас
Артем Сорокин, заведующий отделом генетических ресурсов плодовых культур Всероссийского института растениеводства, кандидат сельскохозяйственных наук, проводит нас по территории опытной станции и показывает на ряды деревьев, уходящие за горизонт: «Всего в этом саду растет почти 600 образцов яблонь, одной только антоновки — 12 различных видов. Еще в 50—60-е годы прошлого века садоводство переместили в южные регионы — Украину, Молдавию, Среднюю Азию. Но теперь это другие государства, а на Павловской опытной станции сохранились сорта, которые позволяют хоть сейчас в России развивать местное садоводство — было бы желание».
А недавно в Павловск наведывались голландцы, которые нигде не могли отыскать редкий сорт нарцисса, утерянный ими 40 лет назад, и нашли его именно здесь. К настоящему времени живые коллекции мировых растительных ресурсов ВИРа насчитывают около 350 тысяч образцов. Почти 30 процентов из них фактически исчезли с лица Земли, сохранившись только у нас. И за некоторыми образцами ведется настоящая охота. Так, к примеру, сейчас в мире вовсю идет процесс так называемой репатриации культур — возвращения их на историческую родину. В прошлом году специалисты станции поделились с немецкими коллегами сортами гороха и чечевицы, которые в Германии были утрачены. Есть в коллекции сорт крыжовника, изначально выведенный в США в 1838 году. Сегодня его больше нет нигде в мире, но оказалось, что без него мы быстро можем забыть вкус крыжовника навсегда: ученые выяснили, что именно этот сорт абсолютно устойчив к мучнистой росе — опасной заразе, от которой гибнут урожаи, и потому он сегодня необычайно востребован селекционерами.
Возраст коллекции, которую хранит ВИР, составляет более 100 лет: собирать ее начали в конце XIX века, когда при ученом комитете министерства земледелия Российской империи создали бюро по прикладной ботанике. Советская власть продолжила начинание, а голод и изоляция, в которой оказалась страна после Гражданской войны, только подстегнули процесс. В 1926 году правительство советского государства предоставило в бессрочное пользование земли семхоза «Красный пахарь» под Павловском Николаю Вавилову, уже тогда получившему мировую известность, в частности своим учением об иммунитете растений, и возглавлявшему Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур (в 1930 году переименованный во Всесоюзный институт растениеводства). Вавилов снаряжал десятки экспедиций за образцами растений по странам и континентам. Советские ученые не побывали только в Австралии и Антарктиде. В результате в Павловске была собрана на тот момент самая большая в мире коллекция генетического растительного материала. И даже последующие обвинения в адрес Вавилова и его арест, страшные разрушения во время Великой Отечественной войны и блокадный голод, которые пережили ВИР и его опытная станция, не уничтожили начатое дело и богатую коллекцию.
К моменту распада СССР ВИР насчитывал 15 опытных станций по стране, разбросанных по разным климатическим поясам и представлявших собой островки уникальных растений. Сейчас таких станций осталось 9, на восьми из них хранится генетический материал плодовых культур. Особую ценность павловской коллекции представляют дикие виды растений как важнейший источник генетического материала. Если сортовые образцы еще можно отыскать у селекционеров, то дикие находятся на грани вымирания. Например, один из основных центров происхождения яблонь — горы Тянь-Шаня, рядом с Алма-Атой. Но там, как и у нас, идет застройка, леса и естественные сады активно вырубаются. Или другой пример: один из центров происхождения пшеницы — Афганистан. Экспедиция ВИРа в прошлом году нашла там на месте полей только следы военных действий. Поиск природных сортов довольно часто осложняется политическими, военными барьерами, дороговизной передвижения — в результате генетический материал может стать буквально золотым или вовсе исчезнуть. А на Павловской станции он всегда под рукой.
Главное сокровище ВИРа — генный банк растений, состоящий из семенного фонда и коллекции растений, которые размножаются вегетативным способом. Коллекция семян заложена на длительное хранение в холодильных камерах государственного хранилища на Кубани, дублирующее собрание — здесь, в здании ВИРа. «Наша коллекция — огромный стратегический ресурс, — говорит Артем Сорокин. — В 40-е годы самые значимые коллекции были у Германии, Японии, США и Советского Союза. То есть у стран, претендовавших на мировое лидерство. Сегодня мощно развивающиеся генные банки есть в Китае, Индии, странах Латинской Америки, США. Они думают о будущем, заботятся о продовольственной безопасности своих граждан».
Деревья, кустарники, кормовые культуры, картофель ежегодно цветут и плодоносят на опытной станции, которая в общей сложности занимает площадь более 400 гектаров, из которых 370 — пахотные земли. Вот из-за этой земли и разразился скандал.
Мы не сеем, не пашем
Тучи над головой Павловской станции и ее коллекции сгущались постепенно: согласно генплану развития Петербурга эти земли попали в границы функциональной зоны застройки. Что допускали и правила землепользования и застройки, принятые в Петербурге в феврале 2009 года. Ситуацию осложняло то, что еще в 1995 году земля, переданная ВИРу в бессрочное пользование советской властью, была разделена на земли федерального и муниципального значения. К федеральным отошли в том числе два участка площадью 19 и 71 гектар, на которых растет примерно 99 процентов всей коллекции растений.
В начале июля 2009 года комиссия из представителей Росимущества, Роснедвижимости, Федерального фонда содействию развития жилищного строительства в присутствии сотрудников ВИРа буквально вручную пересчитывала кусты и деревья, в результате чиновники решили, что станции вполне хватит для работы 13 гектаров земли. «Мы вместе прошли все поля, все участки, и мне ни разу никто не указал по ходу проверки, что какие-то земли неэффективно используются! — возмущается директор государственного научного учреждения «Павловская опытная станция» кандидат сельскохозяйственных наук Федор Михович. — А потом акт прислали: этот участок пустует, на другом ничего не растет... Про один участок написали, что он совсем не используется, а у нас там пшеница росла, мы ее убрали и под зябь запахали — это же видно!»
Видно, да только специалисту. Потому что чиновничья машина четко гнула свою линию. 25 декабря 2009 года появились распоряжения Федерального агентства по управлению государственным имуществом Минэкономразвития РФ № 2058-р и № 2061-р о прекращении права постоянного (бессрочного) пользования ГНУ «Павловская опытная станция» земельными участками № 2 и № 18 и о передаче их фонду «РЖС» под застройку коттеджами. Речь шла о тех самых участках земли, находившихся в федеральном подчинении. И уже в январе 2010 года фонд «РЖС» предложил сотрудникам ВИРа освободить участки, переданные под застройку.
Руководство ВИРа начало писать во все инстанции — губернатору Валентине Матвиенко, в Законодательное собрание города, в городскую и Генеральную прокуратуры, Государственную думу, правительство РФ. Все письма остались без ответа, и лишь в мае 2010 года в ВИР пришло послание из Минэкономразвития за подписью директора департамента имущественных отношений Алексея Уварова. Тот доводил до сведения растениеводов, что земли изымаются у института на основании Федерального закона № 161-ФЗ «О содействии развитию жилищного строительства». Фактически это означало, что институт не может идти против закона, а потому пусть выкорчевывает свои редкие кусты и деревья, выкапывает грядки с опытной картошкой и ждет со спокойной душой появления на их месте коттеджного поселка. Так бы наверняка очень быстро и произошло, если бы на защиту опытной станции не поднялась научная общественность, в том числе и западная, привыкшая в общем-то на другое отношение со стороны государства к бесценным коллекциям.
О возникшей проблеме впервые во всеуслышание рассказали на VIII Международной конференции по пшенице, на которую в 2010 году приехали 700 делегатов от 80 стран мира. После этого почти 15 тысяч обращений от отдельных ученых, научных коллективов и организаций поступило в адрес правительства РФ и лично президенту на его страницу в Twitter. В августе того же года к делу подключился Глобальный фонд по разнообразию сельскохозяйственных культур, направивший обращение российским властям с призывом не допустить уничтожения Павловской станции. «То, что этот единственный за всю мою жизнь умышленный деструктивный акт, направленный против разнообразия видов растений, вот-вот случится в России, стране, заложившей основы Всемирного банка семян, вызывает чувство горькой иронии», — написал исполнительный директор фонда Кэрри Фоулер. Президент Международного общества растениеводства доктор Норман Луни назвал действия российских чиновников «насмешкой над международными усилиями по сохранению биоразнообразия».
Однако ученые были бессильны, пока к защите коллекции ВИРа не подключилась Общественная палата. Ее представители приезжали на Павловскую станцию. И довольно быстро составили для себя четкое мнение: необходимо бить во все колокола, чтобы защитить территории опытных участков от застройки. «Преступление — отдавать эти земли под застройку, — заявила член Общественной палаты РФ Надежда Школкина (ныне депутат Госдумы. — «Итоги»). — Особенно сейчас, когда продовольственная безопасность страны находится под угрозой. Ради сотни коттеджей чиновники готовы уничтожить то, что сохранили даже во время блокады, когда 28 сотрудников института умерли от голода, но семена не тронули!» Голос Общественной палаты был услышан, и Дмитрий Медведев распорядился разобраться в ситуации.
Но Счетная палата, проводившая свою проверку, продолжала настаивать на том, что ВИРу и его коллекции не нужно такое количество земли. Правда, теперь уже предлагалось оставить под коллекцию не 13, а 25 гектаров. Все суды, от местных до федеральных, в которые обращался ВИР с исками о защите коллекции, были им проиграны. И все на основании того, что земли под коллекцией — государственные, они попали в зону застройки, следовательно, их можно изъять. Все же в апреле 2011 года первый вице-премьер Виктор Зубков заявил о моратории на передачу спорных земель фонду «РЖС». И наступило затишье. Месяц назад Дмитрий Медведев поручил главе правительства заняться вопросом закрепления за Павловской опытной станцией необходимых для сохранения коллекции генетических ресурсов растений земельных участков, а также разработать и внести в Госдуму законопроект о статусе растительных коллекций. До февраля правительство совместно с Российской академией сельскохозяйственных наук должно рассмотреть вопросы о надлежащем финансировании содержания коллекции. Похоже, это и есть долгожданный консенсус. Но стоило ли доводить дело до президентского уровня, заставлять ученых бегать по судам, перекидывать бумажки из одного ведомства в другое?
Вершки и корешки
Видимо, стоило. Хотя бы для того, чтобы появилась законодательная база, которая защищает научные ценности такого типа. И если когда-то на разных уровнях власти находились люди, способные хотя бы бояться нанести вред государству своими действиями (а уничтожение генетического фонда растений, который делает нашу страну независимой с точки зрения сельского хозяйства, из этой серии), то теперь там находятся бесстрашные «эффективные менеджеры», реагирующие на закон или на четкое указание сверху. Закон о жилье есть, а о защите генетических растительных ресурсов нет. Раз нет закона, у коллекции нет статуса, а значит, самой коллекции как бы и нет. Судьи всех инстанций говорили ученым: дайте нам документ, а иначе непонятно, что вы храните! Получилось, что де-факто коллекция есть, а де-юре ее нет. Кстати, это большой просчет именно чиновников, потому что еще в 1995 году Россия ратифицировала международную Конвенцию о биологическом разнообразии, но не внесла нужных дополнений и изменений в российское законодательство. Станции, а заодно и нам всем повезло, что был второй стимул — вмешательство Общественной палаты и президента.
Проект закона о генетических ресурсах растений, практически согласованный со всеми профильными ведомствами, отправится на рассмотрение в правительство. Ученые говорят, что теперь у них появилась надежда на то, что уникальную коллекцию растений и не менее уникальную опытную станцию все-таки удастся сохранить. Редкий случай в нашей стране: ученые при помощи общественности победили строителей, урожаи будущего — сегодняшнюю коммерческую выгоду. Внушает оптимизм.
Наталья Шкуренок