Четвертая китайская стратагема звучит так: «В покое ожидать утомленного врага». То есть пассивность на войне может быть очень даже полезна. Но, разумеется, польза или вред пассивности очень сильно зависят от конкретной ситуации.

В августе 1787 г. началась очередная Русско-турецкая война. Турки собирались наступать на Херсон. Чтобы это наступление было успешным, они должны были захватить крепость Кинбурн, блокировавшую с юга вход в Днепро-Бугский лиман.

В крепости находился гарнизон численностью четыре тысячи человек, которым командовал сам Суворов. Орудий было примерно 350, в основном крайне устаревших. Рядом с крепостью находилась русская флотилия, состоящая из двух фрегатов и четырех галер.

12 сентября двенадцать турецких кораблей начали обстрел Кинбурна, однако были отогнаны артиллерией крепости. 15 сентября обстрел начали уже 38 кораблей. Русская флотилия, которой командовал капитан 2 ранга Обольянинов, проявляла пассивность, объяснявшуюся, видимо, отнюдь не расчетом, а подавляющим превосходством противника в силах.

Тут, правда, командир галеры «Десна» мичман Юлий Ломбард пошел в атаку по своей инициативе. Один против 38. И обратил противника в бегство, повредив при этом 2 галеры противника.

1 октября турки начали третью атаку с моря. 25 кораблей (в том числе три линейных) с 400 орудиями бомбардировали крепость, а с 23 транспортных судов на Кинбурнскую косу началась высадка десанта общей численностью 6 тысяч человек.

И вот тут пассивность проявил Суворов. Совершенно сознательно. Он видел, как противник высаживает десант, но не мешал ему. Прямо так и сказал: «Пусть все вылезут».

Все турки вылезли, вырыли поперек косы 15 рядов траншей и двинулись в сторону крепости. Навстречу им Суворов вывел отряд численностью 1,5 тысячи человек, то есть в четыре раза меньше, чем у противника. Они с ходу выбили турок из десяти траншей, однако тут в дело вступил турецкий флот. Своим огнем он стал наносить русским серьезные потери, был ранен сам Суворов. Пришлось отступать в крепость.

И тут снова в атаку пошла одна-единственная «Десна». И снова в одиночку разогнала весь турецкий флот, потопив при этом две галеры. После чего раненый Суворов повел своих солдат и казаков в повторную атаку. К ночи десант был разгромлен полностью, турецкие корабли сумели снять с берега всего 600 десантников, то есть 10 % от первоначальной численности. Фраза Суворова «пусть все вылезут» оказалась очень правильной. Русские потеряли убитыми 138 человек.

3 октября к Кинбурну подошла русская эскадра под командованием контр-адмирала Мордвинова. Теперь русские имели здесь четырнадцать кораблей, в том числе один линейный и четыре фрегата. Против них у турок был 61 корабль, в том числе три линейных и пять фрегатов. Адмирал Мордвинов в бой отнюдь не рвался, при этом пассивность у него была отнюдь не суворовская. Однако князь Потемкин приказал Мордвинову атаковать противника. И тот отправил в бой одну-единственную плавбатарею, которой командовал капитан 2-го ранга Веревкин. На эту батарею был направлен и героический мичман Ломбард, продемонстрировавший свой талант одиночных атак.

Увы, плавбатарея обладала крайне низкой мореходностью, кроме того, на ней при выстрелах стали взрываться собственные пушки. В итоге она была выведена противником из строя, села на мель и была захвачена турками. В плен попал и Ломбард.

Лишь после этого Мордвинов двинул в атаку целых восемь судов, после чего турки сразу ушли. На этом и закончилась кинбурнская эпопея.

Годом позже, все еще воюя с турками, Россия начала очередную войну и с другим традиционным противником - Швецией. На суше война шла на редкость вяло, за три года войны не произошло ни одного крупного сражения. Русским воевать со шведами было почти нечем, поскольку основные силы были задействованы против турок. В шведской армии вообще имело место разложение вплоть до мятежей, особенно не хотели воевать финны.

На третьем году войны шведский король Густав III решил компенсировать эту вялость на суше ударом с моря. Целью шведов стали Кронштадт и Санкт-Петербург. Предполагалось разгромить русский флот «в его логове», высадить десант в районе Выборга и оттуда совместно с сухопутными войсками наступать на русскую столицу.

В конце мая 1790 года шведская эскадра, насчитывавшая 22 линейных корабля и 12 фрегатов, двинулась на восток. В Финском заливе она повстречалась с русской Кронштадтсткой эскадрой, которой командовал вице-адмирал Круз. Она включала 17 линейных кораблей и четыре фрегата.

23- 24 мая эскадры вели между собой долгое и, в общем, безрезультатное сражение. К вечеру 24 мая к русским подошло подкрепление из Ревеля (ныне Таллин) под командованием адмирала Чичагова, после чего русские стали располагать 27 линейными кораблями и 23 фрегатами. Шведы были загнаны в Выборгский залив, куда, собственно, изначально и стремились. Только теперь он стал для них ловушкой, поскольку выход из залива был блокирован превосходящими силами русских.

Однако Чичагов, который теперь принял командование всеми русскими силами, пассивно наблюдал за шведами, не предпринимая абсолютно никаких действий. Эскадра стояла на якоре аж до 21 июня, несмотря на откровенное недовольство личного состава столь странным поведением начальства. В конце концов, шведы, которым было уже нечего терять, пошли на прорыв.

Русские, простоявшие почти месяц на якорях в полном безделье, были просто не готовы к этому. В итоге шведы, ведя сокрушительный огонь, прорвались сквозь наиболее слабые отряды русских кораблей. Огонь шведов был так силен, что шесть русских кораблей спустили флаги. То есть сдались. К счастью, шведы просто не имели возможности их захватить и увести с собой, поэтому вся шестерка, хоть и тяжело поврежденная, осталась в составе нашего флота.

Лишь через три часа после начала шведского прорыва Чичагов отдал приказ своим главным силам сниматься с якоря. Было, однако, поздно, практически все шведские корабли уже прорвались.

Выборгское сражение не превратилось для нас в полный позор только потому, что несколько шведских кораблей в дыму сражения столкнулись между собой или сели на мель. Кроме того, несколько гребных судов не смогло уйти из-за своей малой скорости. В итоге три линейных корабля, один фрегат и тридцать семь мелких кораблей шведов были потоплены, четыре линейных корабля, два фрегата (в том числе один бывший русский, который шведы захватили в начале войны) и семнадцать мелких кораблей захвачены. В плен попало 4,6 тысяч шведов, от 3,5 до 4 тысяч погибло. То есть шведы потеряли примерно треть флота. В тактическом плане русские победили. Но в стратегическом - крупно проиграли, поскольку были обязаны уничтожить и захватить весь шведский флот. Таков был результат пассивности Чичагова.

Во время Отечественной войны 1812 года Кутузов, вряд ли что-то слышавший о китайских стратагемах, реализовал четвертую из них идеально. В Тарутинском лагере после сдачи Москвы он именно в покое ожидал утомленного врага. Он не выиграл ни одного сражения (кроме сражения у Красного на самом исходе кампании, когда все было и так абсолютно ясно), только великая армия Наполеона в результате перестала существовать.

Добить остатки великой армии предстояло на Березине. Важнейшую роль в этом деле должен был сыграть тот самый адмирал Чичагов, «потерпевший победу» в вышеописанном Выборгском сражении. Теперь он командовал сухопутной группировкой русских войск, прикрывавшей южное направление. После нескольких стычек в самом начале войны боев здесь практически не было, французы на Украину не продвинулись, да и не пытались после поражения у Кобрина. Осенью, когда Наполеон двинулся на запад, войска Чичагова (30 тысяч человек) вместе с наступавшей с севера группировкой Витгенштейна (50 тысяч) должны были преградить путь остаткам войск Наполеона (75 тысяч).

Увы, французам с помощью ряда обманных маневров удалось увести войска Чичагова от того места, где они начали наводить переправу через Березину. А Витгенштейн вообще не испытывал особого энтузиазма. Он проявлял пассивность, отнюдь не суворовскую и не кутузовскую. Поэтому Наполеону удалось наладить переправу и отбить вялые и неумелые атаки Чичагова и Витгенштейна. Лишь подход главных сил под командованием Кутузова изменил ситуацию и превратил таки французское отступление в катастрофу. Из России ушли лишь 25 тысяч человек, треть тех сил, что подошли к Березине. В Выборгском сражении Чичагов упустил две трети.

Впрочем, от тех сил, что вторглись в Россию в июне 1812 года, прорвавшиеся в Польшу 25 тысяч составляли чуть больше 6 %.