3

3

"Фигляр" безукоризненно вписывался в непрекращавшиеся попытки органов и служб безопасности дискредитировать и обезвредить Солженицына в годы после его изгнания с советской земли. За этим последовал целый вал писаний, спланированных в противовес его книгам[18]. Осуществлялось систематическое переписывание его биографии на основе интервью и мемуаров его первой жены и друзей детства, появлявшихся под такими заголовками, как: "Вскоре со временем" или "Кто есть Солженицын?". Заголовки памфлетов гласили: "В круге последнем" и "Архипелаг лжи Солженицына". И наконец, свод поношений писателя представляла собой кульминационная среди антисолженицынских книг в 70-е годы "Спираль измены Солженицына" Томаша Ржезача[19].

Именно здесь стоит вспомнить фамилию, данную Гарри Тюрком своему антигерою. В "Архипелаге ГУЛАГ" (ч. III, гл. 12) Солженицын описывает, как вскоре после ареста его пытались завербовать в качестве стукача. "Ветров" — именно эта фамилия была предложена ему для подписи под отчетами. Это один из ряда эпизодов в "Архипелаге ГУЛАГ", где Солженицын что есть мочи старается привлечь внимание читателя к тому, как его первоначальная самонадеянность сменялась ощущением потерянности и беспомощности: "В тот год я, вероятно, не сумел бы остановиться на этом рубеже Но что-то мне помогало удержаться А тут меня по спецнаряду министерства выдернули на шарашку. Так и обошлось. Ни разу больше мне не пришлось подписаться "Ветров". Но и сегодня я поеживаюсь, встречая эту фамилию". Том "Архипелага ГУЛАГ", содержащий это признание, увидел свет в Париже в 1974 году. В рамках кампании, призванной уменьшить влияние Солженицына на Западе, делались попытки представить эту исповедь как некую предупредительную меру, предпринятую Солженицыным, чтобы защититься и отмести обвинение, будто он когда-либо был стукачом.

В одном из наиболее странных детективных рассказов времен изгнания Солженицына[20] некий Франк Арно (швейцарский криминалист и автор детективов) приезжает в Москву, чтобы собрать материал для работы над своей следующей книгой "Борода сорвана" (мифотворчество, окружающее бороду Солженицына, может быть темой самостоятельного разговора). В ней предстоит разоблачить Солженицына… После встречи со знакомыми Солженицына, г-жой Р. и профессором С., которые предупредили его, что Солженицын, возможно, был на хорошем счету у служб в свою бытность в лагерях, Арно по "чистой случайности" столкнулся в гостинице с подошедшим к нему бывшим зеком, который, "к счастью", умел говорить по-немецки. Этот человек — "К." — сидел с Солженицыным в лагерях под Экибастузом, и потом ему "удалось" получить совершенно секретный документ, изобличавший Солженицына, от юриста, занимавшегося не связанной с этим делом чьей-то реабилитацией. Документ оказался не чем иным, как доносом от 20 января 1952 года, когда в Экибастузе происходили забастовки и волнения, за подписью Ветрова/Солженицына. Арно убедили в том, что люди погибли из-за раздутых отчетов усердного Ветрова, и в конце документа приводилась просьба, обращенная к "куму", защитить его, так как его солагерники что-то заподозрили.

Новый друг Арно не замедлил передать ему этот документ (в холле гостиницы, предназначенной для иностранцев!), чтобы Арно мог отвезти документ домой и опубликовать его в Швейцарии (которая по случайному совпадению была первой из стран, где жил Солженицын после изгнания). Эта история в сравнении с романами о Солженицыне выглядит еще более третьесортной шпионской выдумкой. Вскоре Арно умер, а донос Ветрова, походив по разным издательствам на Западе, был все-таки опубликован в гамбургском журнале[21].

Показателем провала данной провокации против Солженицына стало то, что даже Ржезач не счел возможным использовать этот документ, добытый Арно, в "Спирали измены Солженицына", где сплетено целое эпическое повествование о Солженицыне-стукаче. Оно охватывает весь период пребывания Солженицына в тюрьме и далее и утверждает, что даже его уединенная жизнь в Рязани после выхода "Ивана Денисовича" объяснялась страхом перед теми, на кого он когда-то донес и кто теперь попытается отомстить. Не использовал этот документ и Гарри Тюрк, однако многозначительное использование им имени Ветрова и включение в роман "Операции "Солженицын"", разработанной ЦРУ, дают основания прочно связать его произведение с советской антисолженицынской кампанией, развернутой в конце 70-х.

Так, во франкфуртском аэропорту начали толпиться приземлившиеся здесь лже-Солженицыны: Соколов — яркий положительный герой и Ветров стопроцентный злодей. Как мы увидим, появятся и другие вариации Солженицына, но уже его образ начинает приобретать оттенок двусмысленности и сомнительности. Действительно, под напором мифов и разнообразных догадок Солженицын к этому времени все более ускользает, представая загадочным и таинственным. Каков же настоящий Солженицын? Да и сколько их вообще существует? Существует ли он вообще? Такая мысль не была совершенно новой: уже в 60-е Солженицыну якобы были приписаны работы, которых он никогда не писал[22], являлись его двойники. Жорес Медведев рассказывает, что в конце 60-х, в то время как советская пресса и сеть информаторов тщательно вила вокруг Солженицына кокон позорящих сплетен и намеков, друзья Солженицына обнаружили вполне похожего двойника, который распутничал в Москве и хвастался тем, что именно он является всемирно известным Солженицыным[23]. Нет сомнений, из каких недр такой двойник мог возникнуть, да и милиция вполне предсказуемо не спешила предъявлять какие-либо обвинения.

Среди названий таких работ, как "Подлинный Солженицын", "Солженицын и действительность" "Солженицын и секретный круг", особое место следует отвести заглавию "Загадка Солженицына"[24]. Именно под этим названием в 1971 году Николай Ульянов отмахнулся от всех Солженицыных — как телесных, так и бесплотных, утверждая, что Солженицын просто не существует, а является лишь блюдом, изготовленным на ведьмовской кухне КГБ, стремящегося проникнуть на Запад и ослабить антисоветские круги. Такие подозрения было бы легко отмести как параноидальный эмигрантский рефлекс, однако нет сомнения в том, что сочетание литературной плодовитости, непокорности и кажущейся безнаказанности, ставших основными чертами образа Солженицына в общественном сознании на протяжении лет, предшествующих его изгнанию, подорвало доверие некоторых наиболее умудренных читателей среди эмигрантов. Гипотеза, высказанная Ульяновым, была популярна в кругах российских и польских эмигрантов в начале 70-х, в какой-то момент даже Владимир Набоков почти что поверил в нее.

Более стойкие сторонники этой версии следовали несколько видоизмененной теории человека-загадки даже после того, как Солженицын появился на Западе: может, сам человек по имени Солженицын и существует, но кем он порожден и с каким заданием он покинул СССР? Эта волнующая воображение загадка на какое-то время позволила выйти из тени и, подобно Икару, пронестись по орбите читательской популярности эмигрантскому журналу "Нива". Однако экстравагантные версии этого журнала (издаваемого в городе Мобил, штат Алабама) смущали даже тех эмигрантов, кто разделял его непоколебимо антибольшевистскую позицию[25]. "Нива" превзошла сама себя, опубликовав фотографию Солженицына, якобы скорбящего у гроба Сталина. Обличительная речь под фотографией гласила:

"У гроба апокалипсического зверя

Сталин — в гробу.

Солженицын — у гроба Сталина.

Как бы хотели — и советское правительство, и Солженицын, — чтобы этой фотографии не существовало!

Но эта фотография есть. Мы ее видим"[26].

Но видим ли мы ее? На первый взгляд сама сцена на открытом воздухе непохожа на похороны Сталина. К тому же, почему Солженицын выглядит таким старым на фотографии, которая была предположительно снята в 1953 году? И что на этой фотографии делает Владимир Лакшин из прославленного "Нового мира"? Предложенное "Нивой" радикальное решение загадки Солженицына само по себе оказалось незатейливым ребусом. То, что на самом деле мы видим, не имеет никакого отношения к Апокалипсису, но прямое отношение к подделке. Известный и много раз опубликованный оригинал этой фотографии был снят на Новодевичьем кладбище 21 декабря 1971 года, в день похорон Александра Твардовского (кстати, на поддельной фотографии можно вполне отчетливо разглядеть жену и дочь покойного среди оплакивающих друзей). Немудреным фотомонтажом покойнику просто заменили голову, и ничем не заслуживший такого обращения Твардовский превратился в Сталина. Но за сам фотомонтаж алабамская "Нива", чья главная вина состояла в глупости, ответственности не несет. Подделка впервые появилась пятью годами ранее на обложке американского журнала "National Review"[27]. Редколлегия "Нивы" просто воспроизвела фотографию без каких-либо ссылок на предшественника, по всей видимости, не ведая того, что эта довольно безвкусная картинка была предназначена не для того, чтобы ввести кого-то в заблуждение, а просто для того, чтобы как-то украсить опубликованные в журнале "National Review" главы из романа Солженицына "В круге первом", посвященные Сталину. Там же была помещена и вполне благожелательная заметка об авторе.

За бестактной публикацией "Нивы" стояло выношенное убеждение в том, что Солженицын долгое время служил пешкой в руках советского правительства и был направлен на Запад своими хитроумными хозяевами для того, чтобы возглавить Третью волну эмиграции с целью разрушить несколько выживших островков подлинной России:

"Запад — сионистский, марксистский, фрейдистский, распутный, безбожный, аморальный и глубоко враждебный ко всему русскому — признал и принял Солженицына как родного"[28].

Это еще сдержанный комментарий в сравнении с тем, что писал Георгий Климов, русский эмигрант Второй волны, проживающий в Америке и пользующийся в России (в прессе и в Интернете) большим доверием, чем заслуживает. В тот год, когда Солженицын был изгнан из Советского Союза, Климов выпустил книгу "Дело No 69. О психвойне, дурдомах, Третьей евмиграции и нечистых силах. Публицистика и сатанистика" (Нью-Йорк: Славия, 1974). Климов описывает Солженицына евреем-полукровкой, сыном самоубийцы, страдающим комплексом жертвы. Под маской русского православного христианина он "декларирует тотальное расчленение матушки-России и, как антихрист, каркает о гибели матушки-России, повторяя мечты всех врагов России". Миссия Солженицына возглавить диссидентство и Третью волну эмиграции, которые, по мнению Георгия Климова, состоят в основном из ненормальных евреев интеллектуального или творческого склада, которым присущи сильные наклонности к самоуничтожению и из которых составляется сатанинская кабала, замешенная на мужеложстве. Советское правительство и КГБ, предстающие как образцы проницательности в сравнении со своими ограниченными и неспособными противниками на Западе, мудро устраняют эту нагноившуюся угрозу, вырвав ее из своих рядов и передав ее своим наивным врагам. Теперь, когда легионы брызжущих слюной диссидентов стекаются с Востока, чтобы помножить ряды местных дегенератов в Америке, когда, как мы знаем, цивилизация пустилась в припадочную пляску смерти,- только теперь мы разглядели в "русском пророке" ухмыляющуюся маску Антихриста, упадочничества, сумасшествия и смерти.