Горбачев и январские жертвы

Горбачев и январские жертвы

Сегодня не вызывает сомнений, что Горбачев был готов «отпустить» Прибалтику, но его пугала реакция так называемых «консерваторов» в КПСС. Согласие с ультимативным выходом Литвы из Союза могло стоить ему поста Генерального секретаря и Президента СССР.

На острие этой проблемы оказались коммунисты Литвы, оставшиеся в КПСС. Они стремились к тому, чтобы максимально самостоятельная Литва или осталась в обновленном Союзе, или же, если выходила из Союза, то по Закону СССР, который гарантировал бы социально-политические гарантии национальным меньшинствам, проживающим в республике, и людям, решившим выехать из нее.

Ситуацию для Горбачева усугубляло то, что позиция коммунистов Литвы (КПСС) получила полную поддержку членов Пленума ЦК КПСС. Напомним, что секретари ЦК Компартии Литвы сумели на трех Пленумах ЦК КПСС (в декабре 1989-го, феврале и марте 1990 г.) убедить членов ЦК КПСС не поддерживать половинчатые решения по Литве, предлагаемые Горбачевым. Именно по их настоянию Горбачев был вынужден совершить поездку в Литву в январе 1990 г.

В итоге Компартия Литвы (КПСС) стала представлять для Горбачева большое неудобство, и ее следовало нейтрализовать. А заодно нанести очередной удар по КГБ СССР и Советской Армии, которые также могли воспротивиться планам Горбачева — Буша. Подобная позиция Кремля более чем устраивала Ландсбергиса. Его наполеоновская мечта стать в Литве «Спасителем Отечества» в этом случае обретала реальность.

Далее дело стало за технической реализацией задуманной многоходовой провокации, завершившейся кровавыми событиями 13 января 1991 г. Однако бывший генсек и президент все 20 лет, прошедшие после трагических событий в Вильнюсе, утверждает, что «в Литве всё произошло за его спиной».

В интервью «Московскому комсомольцу» от 28 июня 1995 г. под названием «Громоотвод» Горбачев заявил: «…уже не считалась с президентом эта сволота. Но я-то думаю, что они хотели навязать мне свою бандитскую логику, повязать Горбачева кровью, поставить перед фактом, — вот о чем шла речь… Ну, я не знаю кто исполнитель, но ясно, что без Крючкова и Язова не могло обойтись».

Судя по этому высказыванию, Горбачев именно В. Крючкова и Д. Язова считает «сволотой», изначально решившей повязать его кровью. В интервью Горбачев фактически утверждает, что «эта сволота» спланировала кровавые события, и советские военнослужащие в Вильнюсе 13 января стреляли в людей боевыми патронами. При этом он полностью игнорирует отчет Генерального прокурора СССР Н. Трубина, в котором аргументированно доказано, что действия советских военнослужащих не явились причиной смерти ни одного человека, погибшего январской ночью в Вильнюсе.

Весьма интересная позиция для бывшего руководителя государства — во имя спасения собственной шкуры бездоказательно обвинить свою страну в кровавом преступлении. Но для Горбачева это не впервой. В апреле 1990 г. он без должной проверки дал команду признать советскую вину за Катынь.

Как всегда в своих заявлениях, Горбачев ссылается на свидетелей, которые якобы подтверждают его непричастность. В интервью «Московскому комсомольцу» Горбачев апеллирует к неким ветеранам «Альфы», которые якобы принесли ему «ту самую тетрадь, в которой директива была от руки написана (в других интервью он говорит о приказе от имени президента на штурм вильнюсской телебашни. — В. Ш.), но потом в клочья изорвана. Эту тетрадь восстановили.»

Сегодня с полной уверенностью можно утверждать, что Горбачев и в этом случае лжет. 26 марта 2011 г. в Москве состоялось общее собрание Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», в котором приняло участие около 300 человек. Его участники единогласно приняли заявление о роли Группы «А» в январских (1991 г.) событиях в Вильнюсе.

В нем, в частности, говорится: «Мы с возмущением отмечаем, что последние двадцать лет бывший президент СССР М. Горбачев пытается снять с себя ответственность за драматические события в Вильнюсе. В своих многочисленных интервью он утверждает, что некие „бойцы из „Альфы“ принесли ему „написанный от руки карандашом приказ от моего (Горбачева. — В. Ш.) имени, который потом разорвали. Кто-то из них догадался собрать и сохранить клочки бумаги“.

При этом из высказываний М. Горбачева следует, что именно сотрудники Группы „А“ виновны в смерти людей у вильнюсской телебашни — якобы таким образом некая сила пыталась „повязать его кровью“. Решительно заявляем, что сотрудники „Альфы“ не использовали при штурме здания вильнюсского радиотелекомитета и телебашни ни одного боевого патрона. Их действия ночью 13 января 1991 года не стали причиной гибели ни одного литовского гражданина.

Также заявляем, что Группа „А“ всегда действовала на основании приказов, полученных непосредственно от своих руководителей. Никому из нас неизвестен рукописный приказ от имени Президента СССР, предписывавший штурм вильнюсской телебашни. Нам также неизвестны некие „бойцы Альфы“, которые якобы передали М. Горбачеву обрывки такого документа.

Утверждаем, что вышеприведенные заявления М. Горбачева не соответствуют действительности и направлены на то, чтобы скрыть свою причастность к драматическим событиям в Вильнюсе в январе 1991 года.

Сегодня известно, что жертвы у вильнюсской телебашни — дело рук „боевиков“ так называемого министра обороны Литвы А. Буткявичюса. Ветераны „Альфы“, участники операции, свидетельствуют: с крыш соседних с телебашней домов некие лица вели огонь на поражение такой силы, что для прикрытия выходивших из здания „альфовцев“ пришлось вызывать бронетранспортеры“ (См. http://www.alphagroup. ru/press-service/news_association/2888).

Надо отметить, что в 1991 г. и позже прикрываться ложью Горбачеву во многом помогали тот же Крючков и Трубин. Прокурор Трубин в своем — в основном объективном — отчете о событиях в Вильнюсе стрелки ответственности перевел на местных коммунистов и военных. Якобы был создан некий Комитет национального спасения Литвы, который попросил помощи. А некие дружинники, представляющие этот Комитет, крайне нуждались в защите военных.

Крючков в своих мемуарах „Личное дело“, к сожалению, повторил измышления Трубина и о Комитете национального спасения Литвы, и о рабочих дружинах, на помощь которым якобы были вынуждены придти военные. В определенной степени свидетельства Трубина и Крючкова способствовали осуждению в 1999 г. М. Бурокявичюса, Ю. Куолялиса, Ю. Ермалавичюса и др. деятелей КПЛ/КПСС.

Однако у людей даже далёких от политики, не вызывает сомнения, что так называемый Комитет национального спасения Литвы являлся не более чем вывеской, за которой ничего — и никого! — не было. Несмотря на многолетние попытки литовской прокуратуры установить его состав, этого так и не удалось сделать. Не было и специально подготовленных рабочих дружин. То был обычный партийный актив. Но для усиления эффекта московские деятели обозвали его рабочей дружиной. Прямо как в 1905 г. на Красной Пресне.

Все эти структуры были придуманы в Москве только для того, чтобы вывести из-под удара Горбачева и его окружение. Хотя для наведения порядка в Литве следовало руководствоваться не просьбами мифического Комитета национального спасения Литвы, а положениями Законов СССР: „Об усилении ответственности за посягательства на национальное равноправие граждан и насильственное нарушение единства территории Союза СССР“, „О правовом режиме чрезвычайного положения“ и „О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР“.

В Вильнюсе можно было бы обойтись без применения военной силы. Показательно, как несколько месяцев спустя после событий у телебашни сепаратисты отреагировали на сообщение об образовании ГКЧП. Они просто исчезли. Но Горбачев изначально не был заинтересован в наведении порядка в Литве.

Примечательно высказывание Ландсбергиса („Дейли мейл“, 7 апреля 1990 г.) о том, что „Горбачев… в течение двух лет наблюдал за ростом нашего движения за независимость. Он мог бы остановить его в любой момент… Но он его не остановил“.

Причем остановить литовских сепаратистов можно было не только запретами, но и сбалансированными уступками Центра. Взять, к примеру, такую архиважную проблему, как реформирование Союза ССР. В 1989. г. прибалты предложили в качестве модели для обновленного Союза конфедерацию, но она не была воспринята в Москве. В 1990 г. конфедерация представлялась Горбачеву уже как оптимальная модель, но было поздно. Ландсбергис почувствовал слабость Горбачева и пошел „ва-банк“. Только полная независимость!

А всё началось весной 1988 года. Тогда с подачи Яковлева Горбачев дал указание КГБ СССР начать организацию неформальных общественных движений, которые должны были потеснить на общественно-политическом поле КПСС. Так родился „Саюдис“. Как уже говорилось, в августе 1988 г. Горбачев направил в инспекционную поездку по Прибалтике Яковлева, который поддержал „Саюдис“. Вскоре лидеры Движения открыто объявили, что их цель — разрушение советской империи. Но Горбачев на это не отреагировал.

В дальнейшем, когда Ландсбергис и его клика вообще перестали считаться с Кремлем, Горбачев хранил спокойствие, ограничиваясь никчемными заявлениями и неисполняемыми Указами. Что же касается вильнюсских событий, то объяснения президента и главнокомандующего Горбачева о том, что он был не в курсе, вызывают лишь ироническую улыбку. Этого не могло быть в принципе, так как вильнюсская силовая акция была уже третьей военной акцией, о которой Горбачев якобы был „не в курсе“.

Напомним, что при разборе причин тбилисской трагедии на Политбюро ЦК КПСС (апрель 1989 г.), Горбачев обратился к Председателю КГБ СССР В. Крючкову и Министру обороны СССР Д. Язову со следующим предупреждением: „Я на тебя смотрю, Владимир Александрович! (Крючков)… Дмитрий Тимофеевич (Язов)! Запомни навсегда и сегодня же отдай приказ: отныне без решения Политбюро армии в гражданских делах запрещаю участвовать“.

И Крючков, и Язов прекрасно помнили, как в мае 1987 г. Горбачев за посадку М. Руста на Красной площади расправился с советским генералитетом. Однако после „грозного“ тбилисского предупреждения армия и КГБ осуществили операцию по наведению конституционного порядка и предотвращения погромов в Баку (январь 1990 г.). Горбачев тогда вновь заявил, что он не в курсе и приказ на применение военной силы в Баку отдали Крючков и Язов. Однако никаких оргвыводов в отношении „самовольщиков“ не последовало. Более того, буквально через три месяца после бакинских событий, 28 апреля 1990 г. Горбачев своим Указом присвоил Язову звание Маршала Советского Союза!

Следует иметь в виду, что и Язов, и Крючков являлись выдвиженцами Горбачева и Яковлева. Оба по характеру были „ведомыми“, то есть прекрасно работали в качестве замов, но вот самостоятельности и инициативы в качестве первых лиц у них явно не хватало. Эту черту характера у Крючкова отметил Маркус Вольф, начальник разведки ГДР. Вольф — человек-легенда в плане организаторских способностей и работы с людьми. Его мнение дорогого стоило.

Помимо всего, Крючков и Язов прекрасно знали, что Литва находится на особом контроле у Буша. А Михаил Сергеевич весьма трепетно относился к замечаниям со стороны американского президента. Могли ли в этой ситуации Крючков и Язов пойти на авантюру? Нет, конечно. Как известно, после вильнюсских событий Горбачев не предъявил никаких претензий ни Крючкову, ни Язову, хотя в 1995 г. назвал их „сволотой“!

Бывший советский диссидент Владимир Буковский в обращении в Магистратский суд Вестминстера о привлечении Горбачева к уголовной ответственности (март 2011 г.), подметил осознанную последовательность в действиях бывшего президента СССР: „Я убежден, что Горбачев несет персональную ответственность как главнокомандующий вооруженных сил за все человеческие жертвы. Та последовательность, с которой Михаил Горбачев отдавал приказы о вводе войск сначала в Тбилиси, затем в Баку, а потом в Вильнюсе, не оставляет сомнений, что он полностью понимал происходящее“. Аргументация Буковского достаточно убедительна.

Существует ряд свидетельств, подтверждающих, что Горбачев знал о предстоящей силовой акции в Вильнюсе. Об этом писал Владимир Крючков в мемуарах „Личное дело. Три дня и вся жизнь“. Крючков утверждал, что 10 января 1991 г. Горбачев дал указание ему, Язову и Пуго применить силу и направить в Вильнюс небольшую группу спецназа, известного как группа „Альфа“.

Леонид Замятин, бывший завотделом ЦК КПСС утверждал, что после ночных событий в Вильнюсе Горбачев в присутствии помощников позвонил в Министерство обороны и спросил: „Что происходит в Вильнюсе, почему не докладываете?“. У собеседника на другом конце провода буквально отвисла челюсть: „Вчера же с Вами, Михаил Сергеевич, был на эту тему подробный разговор…“

14 мая 2011 г. К. Прунскене, участвовавшая в телепередаче, посвященной М. Горбачеву, в рамках проекта „НТВшники“, рассказала о последних минутах своего разговора с Горбачевым, состоявшегося в Кремле 8 января 1991 г. Уходя, Прунскене спросила Президента СССР, будет ли применено насилие в отношении Литвы? Горбачев предложил ей за ответом обратиться к министру обороны СССР Язову.

Известно, что когда лукавый руководитель не хочет давать ответ на неприятный вопрос, он переадресовывает его доверенному подчиненному. Ответ Горбачева Прунскене подтверждает, что 8 января Президент уже знал о намечаемой силовой акции в Вильнюсе, поэтому предпочел перевести стрелки на исполнителя его приказа Язова. Рассуждения в этом случае о том, что Горбачев был заложником военных, просто смешны. Вспомним, как лихо, вплоть до своей отставки в декабре 1991 г. Горбачев тасовал своё окружение, в том числе и военное.

Ну, а Язова наиболее ярко характеризует его восклицание во время ареста по делу ГКЧП: „Простите, меня, старого дурака!“. В этом весь маршал с его комплексом чинопочитания. Он был верным исполнителем, на которого Горбачев в случае необходимости перекладывал ответственность.

О том, что намечаемая силовая акция в Вильнюсе была согласована с Горбачевым, могу засвидетельствовать и я. 9 января 1991 г. я должен был вылететь в Париж. Однако 8 января 1991 г. поздно вечером мне пришлось вернуться в Вильнюс. 10 января утром у меня в кабинете загудел телефон „ВЧ“. В трубке послышался голос секретаря ЦК КПСС Олега Шенина, который сказал: „Сейчас с вами будут разговаривать“.

С удивлением — почему надо было звонить через Шенина — я услышал в трубке голос Горбачева, который, не представляясь, поинтересовался, пойду ли я на заседание Верховного Совета Литвы. Я ответил утвердительно. Тогда Горбачев сказал, что я должен озвучить на заседании ВС жесткую позицию руководства СССР относительно возобновления действия Конституции СССР на территории Литвы (он имел в виду свое заявление, направленное в ВС Литовской ССР). Заканчивая разговор, Горбачев добавил, что „мы пойдем в отношении Литвы на самые жесткие меры“.

Я подумал, что имеется в виду или арест сепаратистов, или ужесточение экономических мер, потому что бряцание оружием, как это было в Тбилиси и Баку, дало только негативный эффект и укрепило позиции сепаратистов. Но произошло самое худшее.

Не вызывает сомнений, что Горбачев и Ландсбергис действовали, подыгрывая друг другу. В этой связи повторим заявление Витаутаса Петкявичюса о том, что „штурм башни и оборона всего остального были подготовлены с обеих сторон: М. Горбачевым и В. Ландсбергисом…“ („Обзор“ от 14 октября 2002 г.)

О полном бесстыдстве и отсутствии нормальной логики у Горбачева говорит следующий факт. Через два с половиной месяца после вильнюсских событий, 28 марта 1991 г. открывался III (внеочередной) Съезд народных депутатов РСФСР. Ночью в канун открытия Съезда по указанию Президента СССР в Москву вновь были введены войска, взявшие в кольцо центр столицы. Но Горбачев, вновь без тени смущения, в четвертый раз публично заявил, что это сделано без его ведома.

Напомним также о лжи, которой Горбачев окружил события августа 1991 г. О неадекватности его мышления свидетельствует высказывание о том, что никто и никогда не узнает полной правды об августовских событиях. Подобная балансировка на грани правды и лжи уже свидетельствует о некоем психическом комплексе. К сожалению, такой человек 6 лет руководил великой страной! Повторение подобной ситуации может стоить для России будущего.

Завершим рассказ о предательской политике бывшего Генсека ЦК КПСС и Президента СССР следующими фактами, В 1990-91 гг. глава Департамента охраны края Литвы А. Буткявичус свободно ездил по воинским частям Советской Армии и уговаривал офицеров переходить на службу в литовскую армию. Командование воинских частей не возражало против этих визитов. На все вопросы следовал один ответ — „Москва дала такое указание“.

Известен также факт продажи в декабре 1990 г. штабом Прибалтийского Военного округа Департаменту охраны края 215 единиц военной техники. Без команды из Москвы такая сделка была бы невозможна. После этого самое время поразмышлять о „самоотверженной“ борьбе Ландсбергиса и „саюдистов“ за независимость Литвы. На самом деле решающий вклад в обретение Литвой независимости внес Кремль. Подтверждение этому последовало в августе 1991 г., когда произошёл весьма странный так называемый „путч“.

Кстати, спрогнозировать подобное развитие событий было достаточно просто. Оно было очевидно любому мыслящему человеку. Американский журналист Роберт Каллен после анализа вильнюсских событий января 1991 г. сделал вывод, что „это только трагическая репетиция будущих событий“.

К аналогичному выводу пришёл и я. В этой связи расскажу об одном казусе. В феврале 1991 г. на встрече с московскими чекистами на вопрос о том, чего следует ожидать в дальнейшем, я ответил: „В ближайшие полгода наиболее вероятна провокация, которая окончательно подорвет авторитет КГБ и Армии“. Удивительно, но моя фраза имела последствия и для меня. На основании этого прогноза кое-кто из руководства КГБ после августовских событий записал меня в резиденты ЦРУ. Якобы только ЦРУ располагало информацией о готовящихся в августе 1991 г. событиях, хотя подобное развитие событий было более чем очевидно.

Московский путч положил конец правовому двоевластию в Литве, и Ландсбергис стал полновластным хозяином. 22 августа 1991 г. Верховный Совет Литвы стал штамповать драконовские законы в отношении Компартии Литвы/КПСС и других организаций, выступавших от имени союзных властей. Под ударом оказались люди, которые с 11 марта 1991 г. по 22 августа 1991 г. жили по советским законам.

Я как депутат Верховного Совета Литвы в тот период пользовался относительной свободой. Узнав, что в начале сентября 1991 г. в Москве должен состояться Чрезвычайный внеочередной съезд народных депутатов СССР, я решил обратиться с заявлением к этому съезду. Не буду рассказывать перипетии, которые пришлось пережить мне, пока я нашел двух народных депутатов, которые согласились передать мое заявление Горбачеву. Это были Попов Филипп Денисович, народный депутат СССР, и Казначеев Виктор Алексеевич, народный депутат РСФСР, в свое время работавший с Горбачевым в Ставропольском крайкоме партии.

Они сумели передать женщине, которая обеспечивала связь с президиумом Съезда, мое заявление. Они также наблюдали реакцию Горбачева на него. Он, хмурясь, прочитал его и небрежно отбросил в сторону. В этой связи я позволю привести основные выдержки из этого письма. В нем не было ничего личного. Была лишь просьба защитить граждан СССР, бросаемых на произвол судьбы в независимой Литве.

„Чрезвычайному съезду народных депутатов СССР

22–24 августа 1991 года произошел фактический выход Литовской республики из состава СССР. На территории республики действуют только её законы. Вместе с тем в Литве проживают 630 тысяч человек, высказавшихся в марте сего года за Литву в составе СССР и считающих себя гражданами СССР.

Их позиция во многом была определена решениями III Съезда народных депутатов СССР, соответствующими Указами Президента СССР и постановлениями Совета Министров СССР. Сегодня в республике это объявлено незаконным. Жертвой решений литовских властей, прежде всего, стали коммунисты Литвы, которые главной целью ставили защиту прав человека.

… В настоящее время деятельность Компартии Литвы запрещена. Положение коммунистов республики сегодня усугубляется тем, что постановлением Верховного Совета Литвы от 22 августа 1991 года „О деятельности структур КПЛ (КПСС) в Литве“ вся предыдущая деятельность КП Литвы объявлена преступной и незаконной.

В этой связи хочется задать вопрос народным депутатам и Президенту СССР, что они ответят жителям Литвы и бывшим коммунистам, деятельность которых основывалась на Конституции СССР, решении III Съезда народных депутатов СССР и Указах Президента СССР?

Кто гарантирует защиту прав граждан СССР в Литве? Кто ответит за жертвы войны законов СССР и Литовской республики?

28 августа 1991 г. Депутат Верховного Совета Литвы

В. ШВЕД“.

Я не рассчитывал на какую-то особую реакцию Съезда. Достаточно было подтвердить, что граждане СССР и созданные ими организации, находившиеся в 1990–1991 гг. в Литве и руководствовавшиеся законами СССР, не подлежат уголовному преследованию за свою позицию. Но Горбачев так и не поставил этого вопроса на обсуждение Съезда. Хотя по всем юридическим канонам, накануне принятия решения о признании независимости Литвы, следовало бы вернуться к решениям III Съезда НД СССР. С учетом вышесказанного, какие-либо дискуссии в отношении того, каким политиком и человеком был Горбачев, для меня выглядят просто смешными. Не вызывает сомнений, что Иуда и подлец — это самые мягкие эпитеты, которых заслуживает бывший президент СССР. Но история ещё даст ему оценку.

Вышеприведенное заявление так и кануло бы в архивах Съезда. Но, к счастью, оно попало на стенд, предназначенный для ознакомления народных депутатов. В итоге его заметил бывший корреспондент газеты „Правда“, в советские времена архистойкий коммунист, а в сентябре 1991 г. уже ярый сторонник независимости Литвы Д. Шнюкас. Моё заявление в адрес Съезда он расценил как очередную попытку воспрепятствовать процессу обретения Литвой независимости. Шнюкас послал в литовские СМИ злобную статью о Шведе под названием „Кто вставляет палки в колесо литовской независимости?“.

Так факт моего обращения к Съезду был публично подтвержден. Но не более. Горбачев в сентябре 1991 г. без малейшего колебания „сдал“ 630 тысяч граждан СССР в Литве, поверивших его заявлениям. 6 сентября 1991 г. некий сомнительный орган под названием Государственный Совет СССР без всяких оговорок и условий принял решение о выходе Литвы из СССР.