Власть бывших

Власть бывших

Администрация Буша отличалась одной характерной чертой — она слишком заметно опиралась на внешних советников и частных доверенных лиц для выполнения своих важнейших функций. К ним относятся Джеймс Бейкер, Пол Бремер, Генри Киссинджер, Джордж Шульц, Ричард Перл, а также члены Совета обороны и Комиссии по освобождению Ирака и многие другие. В течение самых важных для принятия решений лет Конгресс просто ставил печати на бумагах, а Верховный суд просто делал свои вежливые замечания, зато эти свободные советники стали пользоваться огромным влиянием.

Они пользовались властью по той причине, что раньше занимали важнейшие посты в правительстве — это бывшие госсекретари, послы или заместители министров обороны. Все они уже давно покинули правительство и сделали блестящую карьеру в индустрии капитализма катастроф. Поскольку они относятся к подрядчикам, а не к служащим, на них не распространяются те же правила урегулирования конфликта интересов, что и на выбранных или назначенных политиков, а часто они существуют вне сферы действия каких либо ограничений. Это позволило устранить так называемую вращающуюся дверь между правительством и индустрией и создать «арку для прохода» (как сказал мне специалист по кризисному урегулированию Ирвин Редленнер). Это позволило индустрии катастроф открыть свою лавку в правительстве, используя в качестве прикрытия репутацию известнейших бывших политиков.

Когда в марте 2006 года Джеймс Бейкер был назначен сопредседателем Группы по изучению Ирака, советники преисполнились энтузиазма относительно новых подходов к проблеме Ирака — это был политик старой школы, который правил страной в более спокойные времена, это был «взрослый». И действительно, Бейкер знал США в относительно более спокойный период их внешней политики, чем сегодня. Но что происходило 15 лет назад? И кто такой Бейкер?

Подобно Чейни, Джеймс Бейкер третий, оставив администрацию Буша старшего, начал строить свое благосостояние на правительственных контрактах. Особой выгодой для него обернулась дружба с Саудовской Аравией и Кувейтом, которая возникла во время первой войны в Заливе [906]. Его юридическа фирма Baker Botts в Хьюстоне представляла интересы королевской семьи Саудовской Аравии, а также Halliburton и «Газпрома» — крупнейшей российской газовой и нефтяной компании, другими словами, организация Бейкера является одной из ведущих юридических фирм в сфере нефти и газа в мире. Он также стал партнером Carlyle Group, владельцем доли стоимостью примерно 180 миллионов долларов, которая изо всех сил старается держаться в тени [907].

Carlyle получает огромные доходы от войны, поскольку торгует робототехникой, оборонными системами связи, а также получила крупнейший контракт в Ираке по подготовке полиции через свою дочернюю компанию USIS. Эта компания стоимостью 56 миллиардов долларов владеет инвестиционной фирмой, которая отбирает подрядчиков, выполняющих различные работы, связанные с безопасностью, и превращает их в прибыльные акционерные компании. «Это лучшие 18 месяцев в нашей истории, — сказал Билл Конвей, который отвечает за инвестиции в Carlyle, после начала войны в Ираке. — Мы делали деньги, причем очень быстро». Война в Ираке, ставшая катастрофой, моментально обернулась неслыханно высокими выплатами избранным инвесторам Carlyle, которые получили 6,6 миллиарда долларов [908].

Когда Буш младший снова вовлек Бейкера в политическую жизнь, назначив своим послом по специальным поручениям для решения проблемы долгов Ирака, Бейкер не должен был расставаться с Carlyle Group или Baker Botts, несмотря на то, что эти компании были прямо заинтересованы в войне. Сначала некоторые комментаторы указывали на этот конфликт интересов. Редакционная статья газеты New York Times призывала Бейкера уволиться из Carlyle Group и Baker Botts, чтобы это не мешало ему быть объективным послом. «Мистер Бейкер слишком сильно связан с частным бизнесом, приносящим огромные доходы, что делает его потенциально заинтересованной стороной, когда дело идет о реструктуризации долгов», говорилось в статье. Она заключала, что Бейкеру недостаточно «отказаться брать деньги с клиентов в ситуациях, где связь с долгами Ирака очевидна… Чтобы достойным образом выполнять государственную миссию, мистер Бейкер должен был оставить два своих поста в частных компаниях»[909].

Но Бейкер, по примеру старших чинов вашингтонской администрации, отказался это сделать, и Буш поддержал его, поручив Бейкеру попытку убедить правительства всего мира простить огромные внешние долги Ирака. После того как он пробыл на этом посту около года, мне удалось получить копию конфиденциального документа, который доказывал, что речь идет о куда более серьезном конфликте интересов, чем думали раньше. Это бизнес план на 65 страницах консорциума компаний, включая Carlyle Group, представленный правительству Кувейта, одному из главных кредиторов Ирака. Консорциум предлагал, используя политические связи на высшем уровне, собрать в Ираке 27 миллиардов долларов в погашение безнадежного долга Кувейту, который образовался из–за вторжения Саддама в Кувейт. Иными словами, он предлагал сделать нечто прямо противоположное тому, что должен был делать Бейкер как посол, чья миссия заключалась в том, чтобы убедить правительства аннулировать долги эпохи Саддама [910].

Этот документ под заголовком «Предложение о помощи правительству Кувейта по защите и реализации его требований по возмещению убытков к Ираку» был подготовлен почти через два месяца после того, как Бейкер был назначен послом. В документе сам Бейкер упоминается 11 раз, это дает Кувейту возможность увидеть все преимущества сотрудничества с компанией, в которой работает человек, отвечающий за аннулирование долгов Ирака. Но за это придется заплатить. В обмен на эти услуги, говорится в документе, правительство Кувейта должно вложить 1 миллиард долларов в Carlyle Group. Это была недвусмысленная сделка: заплатите компании Бейкера, и она защитит вас от Бейкера. Я показала этот документ Кэтлин Кларк, профессору права Вашингтонского университета и ведущему специалисту по правительственной этике и нормам. Кларк сообщила: «Это классический конфликт интересов. Бейкер участвует в сделке с обеих сторон: он должен представлять интересы Соединенных Штатов, но он также главный советник компании Carlyle, которая хочет за деньги помочь Кувейту получить долг с Ирака». Изучив документы, Кларк сделала такой вывод: «Carlyle и другие компании используют служебное положение Бейкера, чтобы заключить сделку с Кувейтом, которая подрывает интересы правительства США».

Через день после того, как журнал The Nation опубликовал мой очерк о Бейкере, Carlyle вышла из консорциума, потеряв надежду на получение 1 миллиарда; несколько месяцев спустя Бейкер уволился из Carlyle Group и отказался от места главного советника. Но он уже успел принести вред: ему не удалось добиться смягчения долговых обязательств, о котором просил Буш и которое так было нужно Ираку. В 2005 и 2006 годах Ираку пришлось заплатить 2,59 миллиарда долларов репарационных выплат за войну Саддама преимущественно Кувейту, а эти деньги были крайне нужны из–за гуманитарного кризиса самому Ираку и для восстановления страны, особенно после того как его покинули американские фирмы, промотав деньги, выделенные на помощь. Мандат Бейкера предполагал уменьшение долга Ирака на 90–95 процентов, вместо этого долг был всего навсего реструктурирован, и он до сих пор составляет 99 процентов ВВП страны [911].

Другие ключевые аспекты программы развития Ирака также находились в руках внештатных послов, которые работали в компаниях, получавших доходы от войны. Бывший государственный секретарь Джордж Шульц возглавил Комиссию по освобождению Ирака, группу лоббистов, сформированную в 2002 году по просьбе администрации Буша, которая должна была объяснить причину войны публике. Шульц без колебаний на это согласился. Поскольку он был относительно независим от правительства, он мог свободно раздувать панику по поводу надвигающейся угрозы со стороны Саддама, не обременяя себя доказательствами или фактами. «Если у вас во дворе ползает гремучая змея, вы не ждете ее нападения, а сразу приступаете к самозащите», — писал он в газете Washington Posts сентябре 2002 года в статье под заголовком «Пора действовать. Нам грозит опасность. Необходимо избавиться от Саддама Хусейна». Однако Шульц не сказал читателям, что на тот момент он входил в совет директоров компании Bechtel, а до того много лет был ее генеральным директором. Эта компания должна была собрать 2,3 миллиарда долларов на реконструкцию страны, которую Шульц призывал разрушить [912]. Поэтому задним числом хочется спросить: когда Шульц призывал мир «действовать», он выступал в качестве государственного мужа либо же представителя Bechtel или Lockheed Martin?

По словам Дэниэлы Брайен, исполнительного директора Проекта по наблюдению за деятельностью правительства, некоммерческой группы контроля, «невозможно сказать, где кончается правительство и начинается Lockheed». Еще труднее сказать, где кончается Lockheed и начинается Комиссия по освобождению Ирака. Группа для поддержки войны, которую возглавлял Шульц, была создана Брюсом Джексоном, который всего за три месяца до этого работал вице президентом по стратегии и планированию в Lockheed Martin. Джексон говорит, что он сделал это по просьбе «людей из Белого дома», включив в нее многих своих старых знакомых из Lockheed. Кроме Джексона, туда вошли Чарльз Купперман, вице президент по космическим и стратегическим ракетам, и Дуглас Грэхэм, отвечающий за системы защиты. И хотя комиссия была создана по прямому поручению Белого дома для пропаганды войны, ни от кого не потребовали покинуть Lockheed или избавиться от акций компании. Это принесло великолепную прибыль членам комиссии, поскольку благодаря войне, которую они помогали организовывать, стоимость акций Lockheed подскочила на 145 процентов: с 41 доллара в марте 2003 года до 102 долларов в феврале 2007 года [913].

Среди советников был и Генри Киссинджер, в свое время начавший контрреволюцию с поддержки Пиночета. В своей книге «Государство отрицания», вышедшей в 2006 году, Боб Вудворд рассказывает, что Дик Чейни ежемесячно встречается с Киссинджером, а Буш — раз в два месяца, «что позволяет назвать Киссинджера одним из самых активных советников Буша по внешней политике». Чейни говорил Вудворду: «Кажется, я разговариваю с Генри Киссинджером чаще, чем с кем либо еще»[914].

Но кого именно представляет Киссинджер на этих встречах высшего уровня? Подобно Бейкеру или Шульцу, он был государственным секретарем, но с тех пор прошло уже три десятилетия. После 1982 года, когда он основал свою частную и тайную компанию Kissinger Associates, он стал представителем множества самых разных компаний: Coca Cola и Union Carbide, Hunt Oil или монстра инженерии Fluor (которая получила один из крупнейших контрактов на восстановление Ирака) или даже своего давнего партнера по секретной деятельности в Чили ITT[915]. И когда он встречался с Чейни, кем он был: опытным государственным мужем или же высокооплачиваемым лоббистом интересов своих клиентов — нефтяных и инженерных компаний?

Киссинджер открыто продемонстрировал, чему он отдает предпочтение, в ноябре 2002 года, когда Буш назначил его главой Комиссии по 11 сентября — возможно, это самая важная роль для любого патриотического политика, ушедшего в отставку. Однако когда семьи жертв теракта попросили Киссинджера представить список его корпоративных клиентов, чтобы можно было выявить потенциальные конфликты интересов, он не согласился пойти навстречу и совершить жест, показывающий его надежность и открытость. Вместо того чтобы назвать своих клиентов, Киссинджер отказался возглавить комиссию [916].

Год спустя Ричард Перл, друг и партнер Киссинджера по бизнесу, сделал точно такой же выбор. Когда–то Перл работал в Министерстве обороны при Рейгане, и теперь Рамсфельд предложил ему возглавить Совет по обороне. До прихода Перла этот совет включал неприметных консультантов, которые могли поделиться своим прошлым опытом с нынешней администрацией. Перл превратил его в свою персональную платформу, от имени Совета приводя агрессивные аругменты в пользу превентивного нападения на Ирак. Он использовал Совет и иным способом. Как показало расследование Сеймора Херша, проведенное для журнала The New Yorker, Перл использовал свою должность, чтобы добиться финансирования своей новой компании. Перл был представителем капитализма катастроф, возникшего после 11 сентября; уже через два месяца после терактов он основал венчурную фирму Trireme Partners, которая инвестирует в компании, производящие оборонную продукцию или оказывающие услуги в сфере национальной безопасности. В деловых письмах Trireme хвалится своими политическими контактами: «Трое членов руководства Trireme сегодня являются консультантами министра обороны США, работая в Совете обороны». Это сам Перл, его приятель Джеральд Хиллмен и Генри Киссинджер [917].

Одним из первых инвесторов Перла была Boeing — второй из крупнейших подрядчиков Пентагона, — которая внесла 20 миллионов долларов, чтобы Trireme могла существовать. Перл выделялся как энтузиаст компании Boeing, он писал статьи, в которых защищал эту компанию в связи с получением сомнительного контракта от Пентагона на строительство авиазаправщиков в 17 миллиардов долларов [918].

Перл подробно рассказал своим инвесторам все, что касается его работы в Пентагоне, зато некоторые из его коллег по Совету обороны пожаловались, что им он не рассказывал про Trireme. Кто–то сказал, что слушание, посвященное этой компании, проходило «на грани этически допустимого». В итоге были выявлены важнейшие зоны конфликтов интересов и Перлу, как ранее Киссинджеру, предложили выбор: заниматься обороной или получать доходы от войны против террора. В марте 2003 года, когда началась война в Ираке и на подрядчиков должны были посыпаться огромные деньги, Перл сложил с себя обязанности главы Совета обороны [919].

Ричард Перл выходит из себя, когда слышит, что его энтузиазм по поводу масштабной войны до полной победы над злом каким либо образом связан с тем, насколько высокие доходы он лично получает от этой войны. Вольф Блитцер на CNN вспомнил слова Херша о том, что Перл «создал компанию, которой потенциально выгодна война». Это всем казалось очевидным, но Перл в ответ взорвался и назвал лауреата Пулитцеровской премии Херша «американским журналистом, который, если честно, ближе всех стоит к террористам». Перл сказал Блитцеру: «Я не думаю, что компании выгодна война… Идея о том, что на мои представления как то повлияли мысли о потенциальных инвестициях в национальную безопасность, — это полный вздор»[920].

Это было очень странное заявление. Если фирма венчурного капитала для инвестиций в сфере безопасности и обороны не планирует получать доходы от войны, она просто лишится инвесторов. Этот эпизод вызывает более широкий вопрос о том, какую роль играют деятели вроде Перла, который существует в мутной зоне между капитализмом катастроф, гражданским обществом и государственной политикой. Если бы руководители компаний Lockheed или Boeing пришли на передачу Fox News и начали говорить о необходимости смены режима в Иране (как это делал Перл), явная корыстная заинтересованность выступавших перечеркнула бы весомость любых их разумных аргументов. Однако Перл продолжает представляться «аналитиком» или советником Пентагона, возможно даже неоконсерватором, но никто не предполагает, что это, быть может, просто обычный торговец оружием с хорошо подвешенным языком.

Но когда любому члену вашингтонской клики задают вопросы о корыстной заинтересованности в войне, которую они пропагандируют, они всегда отвечают точно так же, как Перл: подобная мысль абсурдна, глупа и служит на пользу террористам. Так называемые неоконсерваторы, к которым относятся Чейни, Рамсфельд, Шульц, Джексон и, по моему мнению, Киссинджер, тратят много сил на то, чтобы представить себя чистыми интеллектуалами или суровыми реалистами, руководствующимися идеологией и великими мечтами, а не такой прозаической вещью, как прибыль. Брюс Джексон, например, уверяет, что компания Lockheed не одобряет его участия во внешней политике. Перл заявил, что его сотрудничество с Пентагоном наносит ущерб его бизнесу, поскольку это означает, «что есть вещи, которые ты не вправе сказать или сделать». Партнер Перла Джеральд Хиллмен настаивает на том, что Перлом «движут не деньги. У него нет намерения получить финансовую выгоду». Дуглас Фейт, помощник министра обороны США по политическим вопросам, заверял, что «бывшие связи вице президента с компанией Halliburton заставляют правительство настороженно относиться к контрактам и неохотно на них соглашаться, хотя ранее их постоянно и не без оснований получала KBR (Kellog, Brown and Root, бывшая дочерняя компания Halliburton) [921].

Даже самые ревностные их критики изображают неоконсерваторов как истинных верующих, единственным мотивом деятельности которых является приверженность идее превосходства Америки и Израиля, и эта идея их поглощает настолько, что они даже готовы пожертвовать экономическими интересами ради «безопасности». Но это отделение идеологии от интересов искусственно и страдает от исторической амнезии. Право стремиться получать ничем не ограниченную прибыль всегда было центральным элементом идеологии неоконсерваторов. До 11 сентября неоконсервативное движение лелеяло мысль о радикальной приватизации и сокращении социальных расходов — чистые идеи Фридмана, разрабатывающиеся в таких мозговых центрах, как Американский институт предпринимательства, фонд Heritage и Институт Катона.

После объявления войны против террора неоконсерваторы не оставили своих корпоративистских экономических целей, но нашли новый и даже более эффективный путь их достижения. Разумеется, вашингтонские ястребы стремятся к имперскому господству США над миром и Израиля над Ближним Востоком. Однако невозможно отделить этот милитаристский проект — бесконечную войну за границей и государство безопасности в США — от интересов комплекса капитализма катастроф, который создал многомиллиардную индустрию на той же основе. И нигде это смешение политики и корысти не проявилось столь ярко, как на полях сражений Ирака.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.