Конец большевикам

Рано утром 5 июля из газеты «Живое слово» большевики узнают про обвинение в шпионаже. Они называют это вторым «делом Дрейфуса», по аналогии с процессом против французского офицера, ложно обвиненного в шпионаже в пользу Германии в 1890-е годы.

«Теперь они перестреляют нас по одному. Сейчас их время», — говорит Ленин Троцкому, который думает о том же. Лидеры большевиков спешно покидают типографию «Правды» — за несколько минут до того, как туда заходят правительственные войска, которые затем берут и дом Кшесинской.

Ленин боится за свою жизнь и даже пишет Каменеву с просьбой: «если его укокошат», опубликовать статью «Марксизм о государстве», оставленную в Стокгольме. И отправляет Зиновьева в Петросовет попросить защиты у коллег-социалистов.

«Товарищи, совершилась величайшая гнусность, — кричит Зиновьев, вбежав в зал заседания. — Чудовищное клеветническое сообщение появилось в печати и уже оказывает свое действие на наиболее отсталые и темные слои народных масс». Интересно, что это дословно то же обвинение в популизме, которое выдвигается против самих большевиков, когда те призывают солдат бежать с фронта отбирать землю у помещиков, а фабрики у «буржуев». Зиновьев требует от исполкома срочно реабилитировать Ленина. Встает старый народник Чайковский и говорит, что «дыма без огня-де не бывает». Чхеидзе ледяным тоном отвечает Зиновьеву, что меры будут приняты.

Последние повстанцы — кронштадтские матросы и солдаты Первого пулеметного полка — удерживают Петропавловскую крепость, но утром 5 июля их оттуда выбивают, разоружают и отпускают. Никаких массовых расстрелов большевиков не происходит — спустя много лет в своих воспоминаниях Троцкий будет называть это ошибкой Временного правительства: «К счастью, нашим врагам не хватало еще ни такой последовательности, ни такой решимости», — напишет он. Церетели даже в эмиграции будет считать, что он и его товарищи поступили правильно, поскольку они хотели демократии и не собирались развязывать террор.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.