Красный платок, белый платок

7 января утром бастует уже 150 тысяч, рабочие захватывают Варшавский и Балтийский вокзалы, столица парализована. Во всех гапоновских отделениях зачитывается петиция, рабочие ставят под ней свои подписи, Гапон утверждает, что их собрано больше 100 тысяч. Все ждут воскресенья 9 января как второго пришествия или конца света. Власти долго не реагируют: и полиция, и градоначальник считают Гапона своим человеком, который не будет делать что-то вредное, поэтому не придают забастовке большого значения.

Утром 7 января Гапона вызывают в министерство юстиции. Он приходит в сопровождении помощников.

— Скажите мне откровенно, что все это значит? — спрашивает Гапона министр Николай Муравьев, бывший прокурор на суде над убийцами Александра II.

Гапон просит министра пообещать, что его не арестуют, — и тот обещает.

— Страна, — так вспоминает Гапон свои слова, — переживает серьезный политический и экономический кризис; каждое сословие предъявляет свои требования, жалуется на свои нужды, выражая их в своих петициях к царю; настал момент, когда и рабочие, жизнь которых очень тяжела, желают также изложить свои нужды царю. Немедля напишите Государю письмо, чтобы, не теряя времени, он явился к народу и говорил с ним. Мы гарантируем ему безопасность. Падите ему в ноги, если надо, и умоляйте его, ради него самого, принять депутацию, и тогда благодарная Россия занесет ваше имя в летописи страны.

Муравьев меняется в лице, затем встает, делая знак, что встреча окончена. «Я исполню свой долг», — коротко ответил он. Гапон считает, что эти слова могут иметь только один смысл: он поедет к царю и посоветует ему стрелять без колебания.

Выйдя от Муравьева, Гапон пытается из приемной позвонить министру финансов Коковцову. И начинает говорить, что надо избежать кровопролития. Но не слышит ответа — их разъединяют.

С этого момента Гапон уверен, что беспорядков не избежать. Вечером он объезжает все одиннадцать отделов союза, где говорит рабочим, что они должны завтра идти со своими женами и детьми и что если государь не захочет их выслушать и встретит пулями, то у них нет более царя.

Трудно сказать, готовы ли были организаторы шествия к кровопролитию на самом деле, но в петиции о нем не раз говорится: она с этого начинается («Нет больше сил, государь! Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук») и этим же заканчивается («Не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем…»).

В ночь с 7 на 8 января охваченный эйфорией Гапон встречается с профессиональными революционерами, эсерами и социал-демократами, и рисует им другой план. Он, в отличие от десятков тысяч рабочих, знает, что царя нет в столице, но хочет дождаться его из Царского Села на Дворцовой площади. Затем с группой переговорщиков он встретится с Николаем, чтобы сообщить ему два требования: амнистии пострадавшим за политические убеждения и созыва всенародного Земского собора. Если Николай II согласится удовлетворить требования, Гапон выйдет на площадь с белым платком и «начнется великий народный праздник». В противном случае он достанет красный платок, скажет народу, что у него нет царя, и «начнется народный бунт». Но до этого момента он просит социалистов не трогать царя и не провоцировать толпу.

В последний день Гапон носится по городу, произносит десятки раз свою речь, призывая всех выходить на улицу. В интервью английскому журналисту он даже говорит, что, если требования не будут удовлетворены, они захватят телефон и телеграф. Но потом просит эти слова не публиковать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.