На чужбине

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

На чужбине

В начале весны 1960 года мне довелось побывать в Германской Демократической Республике. Я был в Берлине и Лейпциге, Дрездене и Горише, Кенигштайне и других городах новой Германии. Я видел новые заводы и новые дома. Новые школы и новые театры. Я встречался с немецкими писателями и журналистами, рабочими и инженерами, крестьянами и учителями. Я видел двух писателей, приехавших сюда из Западной Германии, и провел с ними целый вечер.

Они рассказали мне о том, что происходит на Западе. О том, как вчерашние эсэсовцы сегодня открыто демонстрируют по улицам Западной Германии с фашистскими знаменами и лозунгами. О том, как издаются книги, прославляющие Гитлера и его «идеи». О том, как военные преступники, осужденные Международным трибуналом, теперь занимают руководящие посты в правительстве Аденауэра. О том, как это правительство готовит новую войну.

Я видел западногерманский фильм «Розы для господина прокурора». В этом фильме тоже рассказывается о гитлеровском палаче, сумевшем теперь занять прокурорское кресло. И о тех, кто поддерживает этого палача.

Я видел заявления русских людей, которых насильно задерживают в лагерях «перемещенных лиц», вопреки элементарным нормам международного права и морали.

И мне вспомнился мой очерк «На чужбине», написанный несколько лет тому назад на основании подлинных материалов.

Все, что написано в этом очерке, продолжается и теперь.

Гамбургский корреспондент немецкой газеты «Шпигель дер вохе» посетил лагерь перемещенных лиц в Фалькенберге, близ Гамбурга. То, что он там увидел, потрясло журналиста. По его словам, самый воздух стал для него «слишком душным».

Что же увидел в этом лагере немецкий журналист?

«Время как будто остановилось, — пишет он в своей корреспонденции. — Бывший концентрационный лагерь и лагерь пленных существует еще и сегодня… Это место отчаяния и безнадежности для более чем трехсот иностранцев, из них двухсот угнанных советских граждан…»

Далее автор корреспонденции описывает «полуразрушенные бараки», в которых существуют, именно существуют, а не живут их несчастные обитатели. В одном из бараков, заселенном советскими гражданами, угнанными гитлеровцами с Украины, журналист вступил в разговор с двумя пожилыми женщинами, одной из которых более шестидесяти лет. «Она не верит, — пишет журналист, — что когда-нибудь вернется на свою родину… Она была угнана в Германию на каторжные работы. Ее дом сгорел, родные убиты…»

«Нам сказали, что мы не можем вернуться, если не хотим попасть в Сибирь», — заявила немецкому журналисту эта несчастная.

На вопрос, кто же ей это сказал, женщина ответила, что «в лагере побывали англо-американские комиссии, допросившие каждого в отдельности».

Тогда корреспондент «Шпигель дер вохе» обратился к начальнику лагеря. Тот очень любезно принял представителя прессы в своем роскошном кабинете и, выслушав его с милой улыбкой, сказал: «Что вы хотите? Эти люди вовсе не желают возвращаться. Они настолько примитивны, что прекрасно живут и с той поддержкой, которую они имеют…»

Выслушав это заявление (оно было высказано достойным представителем тех кругов, которые упорно сопротивляются стремлению многих перемещенных и обманутых людей вернуться на свою родину), немецкий журналист пишет: «Повсеместно люди, с которыми мы говорили, были распропагандированы, запуганы и больны. Больны не только легочными и сердечными заболеваниями, — им не хватает родной украинской земли».

Кто же задерживает советских перемещенных лиц?

Однажды в комитет «За возвращение на родину» (он находится в Берлине) обратился гражданин Евгений Гринюк, возвратившийся со своей женой и сыном из Бразилии. Гринюк заявил, что он и его семья хотят вернуться на родину, которой их лишили. В Берлине Гринюк имел неосторожность остановиться в гостинице, расположенной в западном секторе. Как только Гринюк посетил комитет и заявил о своем желании вернуться на родину, он и его жена были арестованы полицией и зачем-то направлены во Франкфурт-на-Майне. Может быть, полицейские чины считали, что перемена климата изменит решение Гринюка вернуться на родину? Может быть, они рассчитывали, что тюремная камера устроит Гринюка больше, чем Бразилия?.. Словом, мало ли что может быть..» Важнее другое: во Франкфурте-на-Майне Гринюка отдали под суд, и жрецы франкфуртской Фемиды приговорили его к тюремному заключению на десять месяцев… Более того, заботясь о судьбе подсудимого, милостивый франкфуртский суд добавил в своем приговоре, что по отбытии наказания Гринкж обязан возвратиться в… Бразилию. Есть еще судьи во Франкфурте-на-Майне!..

Не намерена отставать от франкфуртских коллег и мюнхенская юстиция. За аналогичное «злодеяние» она держит в тюрьме гражданина Вербицкого. Решив вернуться на родину, Вербицкий имел неосторожность прямо написать об этом письмо в комитет. Он резонно полагал, что переписка с комитетом — его частное дело и что в желании человека вернуться домой нет состава уголовно наказуемого деяния. Вербицкий, кроме того, наивно верил, что конституция Федеративной Республики Германии охраняет тайну личной переписки.

Впрочем, разочаровался не один Вербицкий. В Ганновере, например, письма, отправленные комитетом, не доходят до адресатов, так как передаются полиции и не возвращаются.

Ганноверская полиция забавляется по-своему — она сжигает письма, адресованные советским гражданам. Понимают ли организаторы этого полицейского произвола, что, сжигая письма, невозможно сжечь то чистое и высокое чувство, которое неодолимо влечет человека на его родину, даже когда он перед нею виноват?

Тысячи советских людей, оказавшихся в бедственном положении на чужбине, законно надеялись, что после установления дипломатических отношений между СССР и Федеративной Республикой Германии будут созданы благоприятные условия для возвращения советских граждан на свою родину. Факты, однако, говорят о другом: эти люди подвергаются судебным репрессиям и полицейским преследованиям.

17 сентября 1955 года в газете «Известия» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» Конечно, этот документ, являющийся ярким выражением гуманной политики Советского правительства, поставил клеветников в тяжелое положение. Но они продолжают клеветать, обманывать и угрожать.

В лагерях среди советских граждан распространяются грязные листовки. Изготовляют их не только в Западной Германии, но и за океаном. Перед нами одна из таких листовок. Написанная тем ерническим языком, которым отличались полвека назад черносотенные издания, она превосходит их по своему цинизму, безграмотности, тупому и косноязычному изуверству.

Автор листовки — человек, что называется, с размахом. Стремясь помешать добровольному возвращению на родину обманутых людей, он «дерзает» призывать «влиятельных особ в США к тому, чтобы они создали из себя Всеамериканский Центр для Реального Спасения Беженцев из-за Железного и Бамбукового Занавеса».

Далее он предлагает немедленно пустить в ход всю пропагандистскую машину:

«Спешно потребны толстокожепробойные и меднолобосверлильные выступления радио- теле- киноговорителей, проповедников и ораторов…»

Листовка заканчивается такими словами:

«Благонадежные! За дело!

Организационно-действующий инициатор

А. Говалов».

В левом нижнем углу листовки этаким маленьким шрифтом «инициатор» взял да и тиснул свой почтовый адрес, из коего, увы, с очевидностью явствует, что вопли мистера Говалова испущены… в Нью-Йорке.

Впрочем и без этого ясно, что если листовка и написана бывшим русским под чью-то диктовку, то был он русским очень давно и скорее всего городовым, тем самым усатым, при свистке и шашке, царским городовым, о которых дети наши знают только по произведениям классической литературы.

Эта листовка, изготовленная в Нью-Йорке, заставила нас вспомнить об одном любопытном документе, который нашел себе место в официальном вестнике конгресса США, выходящем в Вашингтоне. В номере от 11 мая 1955 года «Конгрэшнл рекорд» (так называется этот вестник) опубликовал меморандум о развертывании подрывной работы против СССР и стран народной демократии. В нем прямо предлагается обсудить мероприятия для массового использования перемещенных лиц в качестве шпионов и диверсантов…

Но тысячи советских граждан, томящихся на чужбине, стремятся домой, на родину, готовую их принять и вернуть к жизни. И в этом им не смеют мешать ни бывшие царские городовые, ни сегодняшние ганноверские полицейские, ни судьи из Франкфурта-на-Майне, ни авторы меморандумов из «Конгрэшнл рекорд» — не смеет никто! Не смеет потому, что право вернуться на родину — их неотъемлемое человеческое право, право их совести, их сердца.

И пусть вспомнятся тысячам людей, насильственно оторванным от родной земли, прекрасные и вечно живые слова Тургенева:

«Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится».