Суррогат активности
Суррогат активности
Практически каждый день в моей френдленте встречаются от одной до пяти записей-воззваний. Мне предлагают поставить подпись в защиту древнего кедровника. Зовут потребовать освобождения из тюрьмы опального политического деятеля. Призывают выразить свой протест по поводу нового закона правительства. Уговаривают посетить страницу, хотя бы отметить ее как понравившуюся и тем самым поддержать приют для бездомных кошек. И каждодневные просьбы дать немножко денег на лечение, перепостить эту просьбу, размножить…
Мы уже с вами говорили об этой якобы активной жизни сетюлей — вспомните про рынду и президента России, который послушался сетевое сообщество, и рынду вернули на место. Ликование сетюлей было всеобщим и громким: мы вернули рынду! А если взглянуть на все это с небольшой долей оптимизма, то читать нужно так: вернули в деревню кусок старого рельса.
Флешмоб в сети — это действие, которое повторяется всеми участниками и охватывает с каждым разом все большее количество участников. Флешмоб — это, по сути, реализация призыва: «А давайте все вместе как напишем (нарисуем, лайкнем, перепостим)!..» И дают. В дальнейшем всякие активные действия сетюлей, выражающиеся в перепостах, размещении тех или иных картинок, выставлении подписей под разными призывами, лайкании, договоримся называть этим словом — флешмоб.
Давайте попробуем ответить на ряд вопросов.
1. Почему флешмобы так популярны в сети? В чем их привлекательность для сетюлей?
2. Чем реально заканчиваются флешмобы, какова их степень воздействия на реальную жизнь, есть ли от них польза?
3. Есть ли некие силы, заинтересованные во флешмобах? В чем проявляется этот интерес?
Начнем по порядку. Итак, почему флешмобы стали популярными в сети?
С одной стороны, вроде все флешмобы имеют под собой вполне определенную цель — объединение людей в каком-либо деле. И будем честны перед собой, большинство этих дел имеет вполне благородную окраску, они нравственны, они направлены на защиту, помощь, восстановление попранной справедливости. Почему сетюли так охотно включаются в них?
Мы все очень хотим жить в обществе неравнодушных людей. Помните, в Советском Союзе так страстно культивировался этот образ неравнодушного, всегда готового прийти на помощь человека? А само советское общество пропагандировалось как общество единое и целое, готовое единодушно отозваться на любое событие в едином порыве. И ведь многое у коммунистов получалось. Например, всеобщая эйфория из-за полета Гагарина. Жившие в 70—80-е годы минувшего столетия люди помнят газетные статьи, в которых описывалось, как «вся молодежь страны горячо отозвалась на призыв партии поднимать целину… строить БАМ…». Мы читали об этом всеобщем отклике на самые разные призывы партии и правительства и… не верили. Потому что было в этом единодушии что-то показное, ненатуральное, то, что противоречило самой природе человека. Ведь он, хотя и социальное животное, но всегда должен был оставаться индивидуумом.
Природу человека и его поведение в обществе очень ярко продемонстрировали несколько психологических опытов, проведенных в свое время в разных странах. Они очень показательны, поэтому вспомним о них.
В далеком 1964 году вся Америка была потрясена случившимся в одном американском городе. Об этом с возмущением писал даже такой серьезный журнал, как Time. Суть случившегося была в следующем. Однажды среди белого дня на одной из оживленных улиц города на женщину было совершено разбойное нападение. Причем дважды в течение получаса. Причем все это происходило на глазах у десятков прохожих. В итоге женщина умерла, ее не успели довезти до больницы. Журнал называл даже цифру: преступление видели почти сорок человек. Ужас и негодование, непонимание добропорядочных американцев вызвало то, что никто из видевших преступление не пришел на помощь бедной женщине. Что же произошло с людьми? Почему они остались сторонними равнодушными наблюдателями?
Чтобы разобраться в причинах такого поведения американцев, два психолога решили провести несложный эксперимент. Набрали большое количество добровольцев и предложили им поучаствовать в разговоре на довольно щепетильную тему. Поскольку тема разговора была очень деликатной, участники эксперимента были разделены по кабинкам и не видели друг друга. Общались они через переговорные устройства.
И вот в ходе такой беседы один из участников вдруг начинал показывать все признаки внезапного эпилептического припадка. Тут нужно заметить, что добровольцы подбирались таким образом, что каждый их них ясно представлял себе это заболевание, мог понять по звукам, что с человеком такой припадок случается в данный момент.
Конечно же, «эпилептический припадок» случался с тем участником беседы, который был заранее подготовлен устроителями эксперимента.
Итак, идет оживленная беседа, внезапно у одного из участников начинается припадок. Что, по идее, ожидалось? Что участники беседы попытаются каким-то образом повлиять на ситуацию.
Результаты эксперимента были ошеломляющими для его участников, но вполне ожидаемы для психологов. Так вот, менее трети участников эксперимента пытались что-то сделать, когда понимали, что у одного из них начался эпилептический припадок: обращались к нему по имени, пытались установить причину, вызвать врача через обращение к организаторам.
Остальные — бездействовали.
Но эксперимент на этом не закончили. Следующая его часть заключалась в том, что беседа проводилась на такую же тему уже не в группе, а один на один. И точно так же у нанятого артиста «случался припадок». И тут результаты были совершенно иными: уже все сто процентов участников диалогов пытались повлиять на ситуацию, оказать помощь и так далее.
Этот эксперимент полностью объяснил поведение добропорядочного каждого в отдельности американца в ситуации с разбойным нападением на женщину. Все оказалось очень просто: человеку свойственно рассчитывать на других, если он таковых видит. Человек реально знает свои силы и возможности и поэтому ждет действия кого-то более сильного, более умного, более опытного. В общем и целом, получается, что толпа сама по себе — это абсолютно безразличный конгломерат. Если только рядом с человеком оказывается кто-то еще, мы с вами с легкостью переложим обязанности в помощи, защите кого-либо на его плечи.
Как самая безобидная иллюстрация: вы сидите в вагоне метро, заходит старик, все места заняты. Вы ждете, что старику уступит место кто-то иной. Не так ли?
Расскажем об еще одном эксперименте, который демонстрирует наше поведение на более глубоком личностном уровне.
Этот эксперимент был проведен в 1973 году психологами среди нескольких групп семинаристов, то есть людей, обучающихся в духовном заведении.
Были взяты две практически одинаковые группы учащихся. Одной группе рассказали притчу о бедном самаритянине. Читали ли вы Библию или не читали, кратко перескажем притчу: путник помог человеку, при этом явно не его сословия, который был ограблен и избит. Все проходили мимо, а он остановился и помог. Мораль этой притчи ясна и понятна: только то дело может быть полезно, если оно нужно в данный конкретный момент. И совершенно не важно, кому оказывается помощь, ибо смысл этой помощи в том, что она действует в большей степени на того, кто ее оказывает.
Ну а другой группе прочли лекцию о том, как действовать при устройстве на работу.
В конце лекций каждый из групп семинаристов получал задание: пройти через двор в соседнее здание, найти там аудиторию и пересказать своими словами ту лекцию, которую он только что слышал. Причем сделать это нужно было в спешном порядке.
Суть эксперимента была в том, что по дороге из одного здания в другое каждый семинарист встречал лежащего на земле человека, вид которого ясно показывал, что он нуждается в помощи.
И вот результат эксперимента: только одна десятая часть семинаристов прерывала свое движение, останавливалась возле лежащего. Причем обратите на это внимание: результаты были одинаковы в обеих группах!
Те, которые не останавливались, объясняли свое поведение очень просто: ведь им сказали спешить!
Что показал этот нехитрый эксперимент? Что каждый человек с легкостью отказывается от своих моральных установок, если ему в данный момент это выгодно. Люди склонны мгновенно найти оправдание своему безразличию, равнодушию, сославшись на свою занятость (я очень спешу), некомпетентность (я все равно не умею оказывать помощь), перекладыванием задач на иных (для этого есть служители двора). При этом никакой роли не играют те моральные установки, которые были будто бы получены накануне. Как правило, такое поведение превалирует именно в повседневной жизни. Когда происходит авария или катастрофа, поведение человека может резко изменяться в обе стороны.
Вот она — истинная природа человека! «Пусть кто-то другой, почему я?» — это живет в нас. Нам немножечко стыдно этого своего безразличия, мы бы хотели стать лучше, лишиться своего равнодушия, но для этого нам приходится жертвовать зачастую своим душевным равновесием, психологическим комфортом. А это чрезвычайно трудно.
Фейсбук предложил универсальное средство будто бы избавления от равнодушия и безразличия: сделай совсем мало! Всего лишь один или два клика! Всего лишь один перепост! И ты уже с нами, теми, которые неравнодушны. Твой комфорт остается с тобой, ты как пил свой утренний или вечерний кофе, просматривая страницы, так и остался сидеть в удобном кресле. Один щелчок мышкой! Кофе не успеет ничуть остыть!
Сетюля уверен, что его участие во флешмобах делает его активным, небезразличным. Он уверен, что флешмоб — это настоящее объединение неравнодушных людей в благом деле. Более того, он уверен, что вся эта масса, в которой он растворился со своим щелчком мыши, может реально повлиять на ситуацию в реальной жизни. И именно поэтому так радостно заскулила сеть, когда президент России приказал вернуть рынду на место…
Представляете, как стало удобно быть добрым, неравнодушным? Никаких движений, простите, задницей, никаких денежных и материальных расходов, никакого внутреннего переживания — всего один клик! Да конечно же, я поставлю и подпись, и кликну на страницу, и сделаю перепост — и буду сейчас горд самим собой: черт возьми, я принадлежу к граждански активному сообществу сетюлей!
Перейдем ко второму вопросу: есть ли реальная польза во флешмобах кроме той, что сетюли начинают думать о себе, как о вершителях судеб страны?
Наверняка вы тут же броситесь мне возражать и приводить многочисленные примеры, когда некий активный флешмоб достигал своей цели. Скажем, вот все в Фейсбуке дружно перепостили крик души женщины, ребенка которой сбил автомобиль некоего чиновника. Чиновник, если судить по предварительным данным, целиком и полностью уходил от возмездия правосудия. А тут вмешались сетюли, вся сеть как заговорила об этом вопиющем факте — и справедливость восторжествовала.
Разве не пример?
Не пример, отвечу я. И снова вспомню вам тот самый случай с рындой. Вернули рынду. Но, если помните, рядом с рындой звучали иные слова отчаяния и ужаса от увиденного на тех пожарах: некоторые пользователи в сети писали о специальных поджогах, о показушной активности сил быстрого реагирования. Были посты с фотографиями о том, как специально к приезду президента и его свиты, забросив всякое пожаротушение, асфальтировали несколько сот метров дороги к лесу — чтобы президентскому картежу удобно было проехать.
Почему эти возгласы не были услышаны?
Да потому, что их невыгодно было слышать власть предержащим. Правительство страны в один момент определило точку приложения своего внимания — к той самой рынде, увело внимание всех остальных сетюлей в сторону от действительно страшных фактов. Мир сетюлей радостно вскричал о своей победе — что и нужно было для правительства.
Чем глупее призыв, чем он дальше находится от настоящих проблем, тем активнее его подхватывают сетюли. Дело в том, что такая простота призыва понятна абсолютно всей массе, она не требует большой работы ума, некоего внутреннего решения вопроса: на чьей ты стороне? Если в случае с поджогами нужно было хотя бы задуматься: было такое или придумали, то с рындой все ясно с самого начала: была — унесли. Верните!
Президент вернул.
На этом тема пожаров в России оказалось закрытой.
Точно так же происходит и с вопиющими фактами о дорожно-транспортных происшествиях, о наглом попирании прав простых граждан в отделениях милиции, о милицейском или прокурорском произволе. Власть очень избирательно подходит ко всему, что на данный момент активно обсуждается в сети. Помните, я говорил о том, что система сама по себе не управляема изнутри, но весьма успешно поддается внешнему управлению? Имея опыт работы с массовым высказыванием неудовольствия, власти умело оперируют полученными данными, бдительно следят за температурой кипения в котле недовольства. Когда подходит критический момент — открывается вентиль, и пар спускается. Тогда где-то в СМИ на первых полосах газет, в новостях по телеканалам передается сообщение приблизительно подобного содержания: «На основании информации, полученной из сети Фейсбук в результате обсуждения случая наезда неустановленного автомобиля на ребенка, что повлекло его смерть, прокуратура города Мухаструево провела дополнительную проверку всех обстоятельств дела. Возбуждено уголовное дело в отношении Н., который, предварительно, в момент совершения наезда находился за рулем автомобиля».
И — сеть визжит от восторга! Вот, смотрите, делятся радостью сетюли: мы как подняли шум, мы как заставили эту прокуратуру работать! Мы — сила! Никому не уйти от нашего справедливого гнева!
Скажите, вот как вы думаете: власти лучше иметь дело с сетевым недовольством или увидеть на улицах сотни и тысячи возмущенных, готовых к реальным действиям людей? Да, по сути, выход на улицу, демонстрация в реальном свете своего недовольства — это уже действие человека. А человек, когда действует, может натворить всякого. И человек, главное, может потребовать к себе реального уважения, конкретно к нему, а не ко всем сразу.
Перепост в сети, клик и лайк — это действия сетюли.
Увидеть вот эту будто бы активную твою поддержку сегодня стремятся многие политические партии и движения, общественные организации. Они без конца просят оставить подпись под своими воззваниями, взывая к совести и уповая на легкость, с которой можно будто бы выразить свою позицию: «Что вам стоит зайти на страницу и лайкнуть?!» Заходят и лайкают.
Вы все равно не хотите со мной согласиться, вы все равно еще уверены в том, что вот эта сетевая активность — это как бы самое настоящее общественное мнение, что придет время… вот, скажем, придет время выборов — и тогда мы посмотрим, что на самом деле значит сеть и ее пользователи! Сетюли правят миром, они создают общественное мнение!
Да, тут я вздрогнул и задумался: черт возьми, а ведь правда: а то самое общественное мнение, куда мы его денем? Вон как понапишут столько всего и ненужного — и выберет народ не того президента!
Дорогие мои защитники сетюль и их мира! Мне, право, и самому не хотелось бы убивать эту веру сетюлей в их будто бы влияние на реальную жизнь через всякие флешмобы и «формирование общественного мнения». Но вот только факты остаются фактами и не укладываются в эту красивую теорию влияния Фейсбука на реальное положение политических дел.
Факт первый: согласно проведенному исследованию, только до 20 процентов избирателей России пользуется Интернетом для получения информации. Для остальных избирателей главным источником новостной и иной информации остается телевидение.
Ну, как вам? То, что вы считаете глубоко продвинутым элементом, на самом деле имеет минимальный вес в реальной общественной жизни.
Но дальше цифры меня самого поставили практически в ступор. Дело было недавно, после памятных выступлений оппозиции на Болотной площади в Москве. Тогда независимые эксперты провели глубокое масштабное исследование. Цель его была очень проста: каким образом социальная активность людей на Болотной соотносилась с их социальной активностью в сетях? И наоборот: какую роль сыграли самые активные сетюли в реальном выступлении, перед реальной милицией, под реальными ветром и дождем?
Результаты исследований были настолько шокирующими, что их после публикации тут же постарались забыть.
Оказалось, что только одна десятая часть из реально протестующих на площади в Москве вела активную сетевую жизнь.
И наоборот: из всей репрезентативной выборки числом в 16 тысяч человек, которые горячо призывали к протестам, высказывали свою солидарность с протестующими и прочая и прочая, менее тысячи реально вышли на площадь.
Вот теперь все стало ясно.
Активность сетюлей в своем сетевом мире — это максимум их возможностей, максимум, на что они вообще реально способны. И для объяснения этого вспомним о той самой социальной игре и ролях. Активный и беспощадный в своих выражениях сетюля на деле оказывается тщедушным клерком, который отсиживает свое время от и до, который спешит к жене под теплый бочок и там засыпает, чтобы назавтра в Фейсбуке взорваться новым приступом патриотизма.
Поэтому-то власти и выгодно, очень выгодно, иметь как некий оппозиционный элемент мир сетюлей. Они безобидны на самом деле — вы это увидели. Они легко управляемы — вы это тоже увидели. Но с их помощью можно в один прекрасный день поднять имидж главы государства или любого другого чиновника на нужную высоту. И я опять возвращаюсь к этому излюбленному примеру — рынде! Смотрите, выходит президент к народу и говорит приблизительно: вот тут товарищи в социальных сетях подняли такой вопрос… рынду просят вернуть. Я отдал распоряжение — рынду вернут. А всем тем, кто беспокоился, говорю — спасибо. Вы еще, если что обнаружите, говорите своему президенту, я ж один за всем не услежу…
Вот слышит такие речи мужик в какой-то псковской, ростовской или еще какой области, и прям слеза умиления на глаз накатывает: это ж какой президент хороший, всех слушает, все понимает, на все вопросы отзывается… Ах ты, Господи…
Вот вам и вся польза флешмобной активности.
(Тут мне нужно остановиться и сказать, что на данном этапе нашего рассказа о формировании общественного мнения я честно преуменьшил роль Фейсбука. На самом деле роль этой сети в реальной общественной жизни куда более значима. Но дело все в том, что Фейсбук формирует общественное мнение… по указке. Миром сетюлей умело дирижируют, направляют его настроения, создают точки дискуссий, ведут по нарисованному кем-то. Но делают это извне. Мы еще увидим вблизи эту схему позже, пока же мы принимаем во внимание только то, что в действительности формируется самими сетюлями, без режиссуры со стороны. И тогда цифры оказываются вполне себе реальными и отражают суть действительного положения дел.)
А как же поддержка разных там партий?
Отвечаю: те самые партии собирают ваши клики и предоставляют своим спонсорам как основание на получение нового гранта. Для партий и их спонсоров это оправдано: чем больше они имеют сторонников в сети, тем больше у них возможностей формировать то самое мнение. И поэтому голоса считаются. Но сами сетюли рассматриваются теми же партиями как биомасса, строительный материал.
Вы меня не отпускаете и опять: а как же собирание помощи на операцию больным деткам? Разве же это не гуманно?
Да, гуманно, отвечаю я, но это античеловечно по отношению ко всем остальным детям, которым помощь не собрали. А всем собрать невозможно. Более того, вы меня простите, а наша медицина что делает? Вот этот сбор средств на лечение за границей — это страшная индульгенция всей нашей медицине на беспомощность. Вместо того чтобы стучаться, ломиться в двери чиновников, заставлять их подтягивать нашу медицину до мирового уровня, мы скорбно собираем по рублю на очередную операцию. Ребенка вылечили? Все счастливы! Сетюли — от сознания своего благородства. Родители дитяти — понятно от чего. И чиновники от медицины — тоже. Общество будто бы расписалось в том, что оно не имеет претензий к нашим врачам, которые не умеют то, что умеют в других странах.
Вот что означает, по сути, наш всеобщий кайф от одной успешной операции за рубежом.
Остается только добавить, что помогают за рубежом одному, умирают точно с таким же диагнозом — десятки в год.
И когда вы в очередной раз будете отдавать деньги на операцию в Германии, я прошу вспомнить о том, что эта очередная операция — отсрочка спроса с наших врачей, отсрочка строительства новой больницы. Закупки нового оборудования, подготовки специалистов. А что государству? Ишь, нашли люди способ: общей кучей собрали на спасение одного ребенка. Ну и ладно. С нас — спрос меньше.
Ну и последнее в отношении флешмобов и пользы от них.
Мне в этой связи вспоминается последняя страшная трагедия в Японии — землетрясение, цунами, авария на атомной электростанции. Тысячи разрушенных домов, миллионы жителей потерпели сами или потерпели их родственники в этой катастрофе. Фейсбук мгновенно заполнился фотографиями человеческой беды. В одно время то там, то здесь раздавались вопросительные возгласы: как помочь японцам? Ведь мы, сетюли, не должны оставаться в стороне! Беду нужно разделить на всех — и она уменьшится.
И тут началось…
«Размести на своей странице журавлика — покажи японцам, что ты с ними в этот трудный час!»
Если кто забыл, я напомню. Эта легенда родилась уже после войны. Будто бы одна японская девочка, тяжело больная лейкемией, вызванной ядерной бомбардировкой Хиросимы, увидела сон: она будет непременно жить, если сможет сделать тысячу бумажных журавликов. Девочка делала их день и ночь, но не успела. И вот в Советском Союзе была такая традиция — делать бумажные журавлики пионерам и комсомольцам и таким образом показывать всему миру, как любят они японцев, как жалеют невинных жертв и как осуждают проклятый американский империализм.
Трогательная легенда, что тут сказать… Каждому времени — свои легенды.
Но я лично никогда не думал, что этот бумажный журавлик вернется. Все нормальные люди еще моего времени понимали зряшность и глупость этой акции — каждую весну делать тысячу журавликов. В ней не было ничего, кроме идеологического акта. Но журавлик вернулся…
И вот уже в сети устраивается новый флешмоб: «Размести у себя на странице бумажный журавлик», «Поделись этой страницей с ленточкой и словами: «Мы с тобой, Япония!», «Кликни на «нравится» на страницу с сожалением о японской трагедии!»
Бредовость всех этих затей была настолько очевидной, что вызывала дикое раздражение у нормальных пользователей Фейсбука. И каково же было мое разочарование, когда этого самого журавлика я увидел на страницах, как мне казалось, совершенно адекватных людей! Сеть буквально обезумела.
Я просматривал свою френдленту и пытался понять: я остался один нормальным или я сошел с ума? И тут встретил у одного друга рисунок — это был демотиватор. Что такое демотиватор, вы наверняка знаете: это рисунок как будто бы направленного действия. Если мотиватор, по-иному — плакат, должен призывать, увлекать, звать, то демотиватор должен показать зряшность, глупость, бесполезность того или иного действия. Нужно заметить, что в последнее время демотиваторы стали частью культуры в сети и имеют очень большую популярность. И объясняется это в первую очередь их глубоким смыслом, видением цельности события, реальностью оценки.
Тот демотиватор, который возродил во мне веру в человечество, состоял из четырех рисунков-фотографий. Фотоснимок первый: успешные, ни в чем не нуждающиеся работники какого-то офиса стоят, радужно улыбаются и надпись внизу гласит: «Мы повесили у себя в офисе плакат, призывающий разделить беду Японии. А ты это сделал?» Второй рисунок: пышногрудая счастливая блондинка показывает пальчиком на ворот своего костюма, где к светлой ткани крепится какая-то ленточка. Пальчики блондинки нехотя прикрывают глубочайший вырез ее блузки и не менее глубоко открытую ложбинку меж грудей. Надпись: «Я повесила себе на грудь ленточку в знак солидарности с жертвами катастрофы в Японии. А что сделал ты?» Третья фотография: какая-то разношерстная, но упитанная компания за столом сияет всеми тридцатью зубами каждого в улыбке, созерцая стол, на котором ворох бумажных журавликов. Надпись: «Мы сделали тысячу журавликов! Сделай и ты — помоги Японии».
Четвертый снимок демотиватора: изможденное, убитое горем лицо молодой японки, обращенное к зрителю. За ее спиной — разрушенная деревня. И слова: «Так мне сейчас обоссаться от радости из-за вашей поддержки?»
Согласитесь, это самая правдивая, самая точная, пусть и самая эмоциональная реакция на все эти тупые, пошлые флешмобы будто бы содружества с попавшей в беду Японией.
В самом деле, японцам были нужны в то время эти плакаты, ленточки, журавлики на страницах Фейсбука? Нет, безусловно. Но как будто невидимый дирижер дернул за ниточку и понеслось: кликни — и ты поддержишь Японию!
И сеть радостно отозвалась, сетюли всех рангов и сословий спешили продемонстрировать свою якобы солидарность, успевая еще в это время осуждать тех, кто не проникся идеей общего журавликостроения. Честно вам скажу, я попытался робко спросить у своего вроде бы нормального знакомого: неужто ты думаешь, что в этом есть какая-то польза? И неожиданно получил в ответ негодующее утверждение, что я — индивидуалист проклятый, что людям всегда и везде нужна поддержка.
Мы с ним перестали быть друзьями после моего безобидного вопроса. Он звучал так: «Ты уверен, что сейчас японцы озабочены исключительно просмотром русского сегмента Фейсбука и поиском там проявленной солидарности?»
Друг не ответил, он просто со мной расстался. И я ничуть не жалею, признаюсь вам.
Подведем небольшой итог.
Фейсбук, равно и все остальные социальные сети, отучает нас от истинной гражданской активности, от истинного сострадания, от реального восприятия действительности. Вся жизненная активность сведена до комментария или даже одного-единственного клика или лайка. День ото дня сетюли потребляют не настоящие чувства патриотизма, сострадания, жалости, участия, а их суррогаты. И главное отличие этих суррогатов от настоящих чувств в том, что они исчезают сразу вслед за закрытой страницей Фейсбука. Они живут столько, сколько времени сетюля проводит в сети. Вне сети этих чувств нет. Для сетюли это очень удобно: не мешает жить. Тем и хороши суррогатные чувства, что их можно выключать, просто переключая страницу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.