Москва, Новинский бульвар, декабрь 1924 года

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Москва, Новинский бульвар, декабрь 1924 года

– Юрочка, сынок, а ты бы взял да и покатал девочку, – Анна Романовна тронула сына за плечо. – Смотри, какая славная.

Юра молча подтолкнул ногой саночки поближе к голубоглазой девчушке.

– Хочешь прокатиться? Могу…

Девочка кивнула: «Хочу» – и уселась на санки. Юра потянул за поводья, и они медленно покатили по заснеженной аллее. Костик, близоруко щурясь, равнодушно посмотрел им вслед и остался стоять у лавочки.

– Братик? – кивнула Анна Романовна на мальчика.

«Бонна» Ольга Георгиевна заботливо поправила Костику шарф и подтвердила: «Младшенький. Четыре уже, скоро пятый».

– И чьих же они будут? – поинтересовалась Юрина мама.

Словоохотливая Ольга Георгиевна, чуточку поколебавшись, выложила тайны семейной истории. Мама девочки и мальчика Зинаида Николаевна – актриса, может, знаете? Райх ее фамилия. Сама, говорят, вроде из немцев, но я так думаю, из немецких евреев будет. Муж у нее – Мейерхольд Всеволод Эмильевич, знаменитый режиссер. Ну, о нем-то вы наверняка слыхали, у него свой театр. Но детки эти ему не родные, хотя они его и папой зовут. А настоящий их отец, можете не поверить, знаменитый поэт – Сергей Александрович Есенин.

– Да вы что? Быть того не может! – Анна Романовна изобразила нешуточное изумление. – Вот так встреча! – Она посмотрела вслед уже далековато укатившимся от них саночкам. – Брат сестру везет, а сам того не знает…

Услышать подобное Ольга Георгиевна явно не ожидала. Она настороженно посмотрела на свою случайную собеседницу. Анна Романовна несколько смутилась, помолчала и все же призналась: «Юрка-то ведь мой – сын Сергея Александровича».

– Вы правду говорите?

Анна Романовна перекрестилась:

– Святой истинный крест! Ей-богу, не вру, типун мне на язык.

Если что она и таила, то самую малость: то, что уже давным-давно окольными путями она выяснила, что где-то здесь, на Новинском, проживает Зинаида Райх, бывшая законная супруга Сергея, мать его детей – девочки и мальчика; даже приезжала сюда, приглядывалась, добрые люди указали на них, сводных ее Юрию-Георгию братика и сестричку. Но если они сводные, стало быть, и эта Зинаида ей тоже не совсем чужой человек, а как бы даже родственница. Тем более сейчас, когда Сергей между ними уже не стоит, а где-то там со своей Айседорой по Европам и Америкам путешествует. Так что и дети у них, считай, почти что общие…

– И сколько уже вашему сыночку?

– На днях десять стукнет, – тут же откликнулась Анна Романовна.

Разговаривая, женщины внимательно присматривали за детьми, которые после саночных забав увлеклись игрой в снежки. Новинский бульвар – место оживленное и небезопасное. Все же рядом Смоленский рынок с огромной барахолкой, где во «французском ряду» гнездились «бывшие» – стареющие дамы в шляпках, стыдливо пряча под вуальками чуть подкрашенные глаза, распродавали свои последние «сокровища»: веерочки, шкатулки, вазочки, гравюры, изъясняясь при этом между собой исключительно по-французски. На бульваре вольготно чувствовали себя цыгане с унылыми медведями, беспризорники, бродячие акробаты.

Изрядно разоткровенничалась, вспоминая Есенина: «Мы с ним познакомились еще в начале 1913-го. Он тогда только-только приехал из деревни, но по внешнему виду на деревенского парня вовсе похож не был. На нем был коричневый костюм, высокий накрахмаленный воротник и зеленый галстук… С золотыми кудрями он был кукольно красив, окружающие по первому впечатлению окрестили его «вербным херувимом». Был очень заносчив, самолюбив, его невзлюбили за это. Настроение у него было угнетенное: он поэт, а никто не хочет этого понять, редакции не принимают стихов в печать. Отец журит, что занимается не тем делом, надо работать, а он стишки пишет…»

– А потом что? – не удержалась детская воспитательница.

– А что потом, – вздохнула Анна, – привязался ко мне очень, читал стихи. Мы ведь работали вместе в типографии товарищества Сытина. Я – корректором, он подчитчиком поначалу. Требователен был ужасно, не велел даже с женщинами разговаривать – они все нехорошие. Ходили мы с ним на лекции в университет Шанявского… Все свободное время читал, жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думая, как жить… Он же был младше меня на четыре года.

Наверное, она первой разглядела в нем настоящего поэта. В отличие от остальных женщин ничего не требовала, не просила и не напоминала о себе лишний раз, пока сам не вспомнит. Вечерами он провожал ее до дома, а потом спешил к себе на Серпуховку, где проживал тогда с отцом.

– Ну? – не унималась нянька.

– Жить мы стали вместе, – честно призналась Анна. – Забеременела и несколько месяцев скрывала это от Сергея. Только на шестом месяце, когда деваться уже было некуда, обо всем рассказала. И дома, и Сергею. В семье Изрядновых, конечно, случился скандал. Изрядный, – усмехнулась она. – Ушла из дома, сняла комнату возле Серпуховской заставы, и вскоре Сергей ко мне переселился. А после, уже летом 1914 года, он бросил работу и заявил: «Москва неприветливая – едем в Крым». Но куда мне в Крым, о будущем ребеночке надо подумать. Отправился один. Через месяц вернулся. От безденежья устроился работать корректором в типографию Чернышова-Кобелькова.

А в конце декабря родился сын. Сергею, конечно, пришлось много канителиться со мной, ведь жили-то мы только вдвоем, помощи ждать от родных не приходилось. Нужно было меня отправить в больницу, заботиться о квартире. Когда я вернулась домой, у него был образцовый порядок: везде вымыто, печи истоплены, и даже обед готов и куплено пирожное. Значит, ждал. На ребенка смотрел с любопытством, удивленно повторяя:

– Вот я и отец.

Потом скоро привык, полюбил сына, укачивал, баюкая, пел над ним песни. Заставлял меня, укачивая, тоже петь:

– Ты пой ему больше песен.

Весной поехал в Петроград искать счастье. Потом в Москву ненадолго вернулся, уже другой. А осенью говорит:

– Еду в Питер.

Вначале вроде бы звал с собой. Но потом, словно спохватившись, стал уверять:

– Я скоро вернусь, не буду жить там долго.

Но уже не вернулся. Там его принимали восторженно, вскоре вышел первый сборник. А потом призвали в армию. Служил в санитарном поезде, доставлявшем с фронта раненых. Но потом, когда его направляли в школу прапорщиков, уже после Февральской революции 17-го, дезертировал. Я где-то читала потом в его биографиях, что он не захотел, дескать, служить в армии Временного правительства Керенского. Какое там, сбежал просто. Не нужна была ему эта война. Не хотел он служить ни в царской армии, ни у Керенского. Не в политике дело было… Да, а потом уже до меня слухи дошли, что Сергей женился на какой-то девушке. После узнала, что дети у них появились.

Сына Георгия (родные звали Юрой) растить пришлось одной. Плохо жила, совсем плохо. Какая зарплата у корректора, наверное, догадываетесь… Правда, Есенин, бывая в Москве, наведывался время от времени, кое-что подкидывал. Слава богу, как матери-одиночке типография выделила комнатушку в 7 метров на Сивцевом Вражке. Вот там и ютимся. Хотя жить можно… Сергей Александрович приходит в любое время, телефона-то у нас не было. Обычно чай пьет, какие-то бумаги жжет в печке, а потом еще ругается, что я, мол, напрасно позволяю ему это делать.

Анна замолчала. Ольга Георгиевна помахала своим подопечным рукой: пора домой. Пока они приближались, Анна Романовна с надеждой спросила:

– А вы могли бы меня с Зинаидой Николаевной познакомить? Нет-нет, – она покачала головой, – мне ничего не нужно. Просто поговорить. Ведь не чужие все-таки люди.

– Не знаю, – поджала губы Ольга Георгиевна, вспомнив о своих домашних обязанностях и коря себя за чрезмерную болтливость. – Надо будет хозяйку спросить. Как она скажет…

– Ну конечно. До свиданья. Завтра увидимся?

– Возможно, – сухо ответила бонна, не зная, как отнесется Зинаида Николаевна, женщина строгая и своенравная, к этому уличному знакомству и неожиданной просьбе Изрядновой. Анны… как же там ее… Романовны…

Но к ее немалой радости, Зинаида Николаевна восприняла рассказ о встрече с матерью первенца Есенина весьма доброжелательно. Может быть, сыграло свою роль неистребимое женское любопытство, желание посмотреть, какова же была ее предшественница у Сергея. Во всяком случае, хозяйка попросила передать Анне Романовне, что ее с сыном ждут, скажем, в ближайший понедельник часам к пяти…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.