1
1
Знакомая фраза? Сколько раз вам приходилось ее слышать от незнакомого человека, позвонившего в вашу дверь? Белый халат, серебристый неудобный сундучок, портфель или сумка и… зародыш надежды на быструю помощь, облегчение, спасение от боли и страха.
Признаюсь откровенно – желание написать о работе «Скорой помощи» возникло не вчера. Боялся, что не сумею выразить правильными словами все то, что, на мой взгляд, должны знать вы. Судите сами.
Мне довелось провести четыре года в «разъезде» Центральной станции «Скорой Помощи» одного крупного сибирского города. Я учился в мединституте и решение пойти работать на «Скоряк» было и логичным и желанным. Кое-какие навыки уже были, знания свирепо внедрялись преподавателями в изворотливые студенческие мозги, хотелось практики и чувства, что все что учишь – не напрасная потеря времени. Да и финансовый вопрос был не последним. Для «Станции» студенты были серьезным источником рабочей силы, среднего медицинского персонала, мало кто другой соглашался на эту работу. «Отпахать смену»... Значение этих слов я понял уже после первого дежурства.
Администрация мединститута не приветствовала работу студентов на «Скорой». Несмотря на бескрайнее применение получаемых знаний на практике и выработку необходимых «автоматизмов» в неотложных ситуациях, работа брала свое. Многие не выдерживали физических и психических нагрузок и заболевали. Учеба в «меде» и так, сама по себе, не мешок изюма. Хочешь удержаться до диплома – грызи. Сдать зачет или экзамен «на халяву» - несбыточное желание и фантастическая сага всех студентов-медиков.
- «Доктора Свиридова, Романов, Кравцов на вызов! Бригада Пастухова – в машину! Доктор Семенова зайдите к операторам. Доктора, не забываем сдавать карточки вызовов!»
Динамики диспетчерской стояли на станции всюду, в каждой комнате. Я поражался, как у диспетчеров хватало сил до конца смены не придать в голосе сварливости и раздражения, как они могли сопроводить некоторые «тяжелые» вызовы участливым, понимающим взглядом. Там, в «Аквариуме» диспетчерской, случайных людей не было. В диспетчера назначали людей, прошедших на «Скорой» огни и воды и по разным причинам не способных сейчас «сесть на разъезд». Они знали, что именно стоит за коротким кодом вызова или за адресом. Они уже там были когда-то…
Старший врач смены сидел в диспетчерской, как маршал Жуков, «держал оборону» Города. Все заполненные карточки вызовов проходили через его руки, он слышал переговоры диспетчеров с машинами по рации, давал консультации по телефону, «разводил» административные конфликты, при необходимости подключался к операторам «03» и вмешивался в «сложносочиненные ситуации». Рядом постоянно дымилась большая чашка с чаем-кофе. Отдыхал он меньше всех на станции.
«Медики! Медики! Медики!!! «Медик-66» вызывает на себя близких «Медиков», большая авария, много пострадавших! Угол Дачной и Революции. Кто принял – отзвоните!»
В диспетчерской тихий переполох, срочно меняется очередность вызовов, приоритет массовой аварии очень высок и должен быть обслужен раньше высокой температуры или транспортировки больного из больницы в больницу.
- «11-ый» поехал к «66-му»! Доезд - три минуты.
-«Медик-32», «Медик Центральный» заберите у меня вызов, вижу «66-го».
- «Медик-17» у «66-го» через две минуты, мы на Гоголя.
- «Медик-66» - «Медику Центральному», предупредите нейрохирургов 1-й горбольницы, везем «нехороший череп».
- Всем спасибо, вроде «кашу» растащили.»
Прошло столько лет, а я подпрыгиваю от звука сирены и провожаю взглядом, подвешенную над дорогой синими бликами, размазанную коробочку «скорой». Жадно выхватываю глазами освещенный салон и пытаюсь угадать, что именно сейчас происходит за матовыми окнами.
Четыре часа утра. Заехали на станцию поменять шприцы, сдать карточки, пополнить медикаменты. Медленно ползу по лестнице из гаража к диспетчерской. Карманы раздуты укладками шприцов, в руках карточки. Старший врач манит пальцем внутрь «аквариума».
- На Челюскинцев был?
- Был.
- И что там?
- Гипертонический криз. 55 лет. Ничего необычного.
- Полечил?
- Разумеется! Да вот же карточка у вас в руках!
Начинаю злиться. Был. Полечил. Дождался действия лекарств. Давление проконтролировал. Все были довольны. Провожали. Спасибо говорили. Чё надо-то?!
- Инъекции делал?
- Да. В вену. Вон расписал что именно.
- Руки мыл?
- ?! Мыл! (еще и чистое полотенце попросил. Принесли без звука).
- И что?!
- Вот, звонили. Жаловались! Ты, говорят, у них кусок мыла спер. Французского… Говорят - был доктор, руки подозрительно долго и тщательно мыл и вот… Обнаружили пропажу.
- Мать!!! …!!! …!!!
- Гы-гы-гы! Идите, коллега! Идите! Дышите воздухом и мойтесь мылом! Добро пожаловать в «клуб»!
Провожаемый хохотом диспетчеров, вылетаю пробкой. На ум кроме матов ничего не идет. Сажусь на дермантиновый диван в зале ожидания. Руки трясутся. Сна, как не бывало. Вот он какой, адреналин. Невкусный.
«Старшой» вышел покурить. Подозвал меня. С ехидной улыбкой полюбовался моей перекошенной физиономией.
- Злишься?
- А то?! Вот суки!
- Хы-хы! Не бери в голову!
- Нет, ну что за гадство?!! Надо оно мне, их мыло!
- Не кипятись. Не ты первый! Каждую смену звонят и на кого-нибудь дерьмо льют. Сегодня твоя очередь. Поздравляю!
Что движет людьми, когда они набирают «03» и говорят, что им плохо, что у них боли в сердце, что они задыхаются?
«Ну как же! Вот она реальная ситуация приложения всех сил и средств «Скорой» - скажете вы.
Да, наверное вы правы. Но, смотрим дальше.
Вызов на 11-й этаж, лифт после двенадцати не работает.
«Ну и что! Бывает и такое!»
Конечно, бывает! Только вот не каждый день, в 00.05, на одном и том же адресе! И каждый раз на вызов идет кардиобригада и волочит на 11 этаж ВСЁ: кофр с лекарствами, реанимационную укладку, кардиограф, дефибриллятор. Потому, что ТАК НАДО. И не важно, что в сотый раз ты увидишь знакомую одутловатую физиономию «профессиональной инвалидки» И., которой кто-то когда-то имел неосторожность поставить диагноз «подозрение на инфаркт миокарда». С тех пор и сношает она «скоропомошников» наизусть выученными симптомами. После чего с готовностью дает сделать кардиограмму, сравнивает ее с сотней других, из ящика под столом, убеждается, что и на этот раз инфаркта не случилось и привычно ожидает, что ей ткнут в вену «реланиум». Всем заранее все ясно, но если не сделаешь «релашку», она через полчаса вызовет снова, а утром начнет звонить и писать жалобы по всем инстанциям. Две бригады из других смен уже на этом погорели. Думаете, она «шиза»? Как бы не так! И управы на нее нет. И черт бы с ней, но на полтора часа Город остается без одной специализированной кардиологической бригады и реанимобиля в придачу.
* * *
- «Медики 16, 22, 55! Кто в Центральном районе освободился, зайдите на Романова 4, там нашему доктору плохо… 66К»
Опа, это кто ж сломался-то ?!
- Я – Медик 55. Вызов принял. Романова 4, ситуация 66К.
- Медик Центральный. Подтверждаю Медику 55-му. 18.35
- Дядя Коля, слышал вызов? Поехали. Кто-то из наших на себя вызывает… 66К. Будем поспешать.
«Дядя Коля» молча кивает и ерзает могучей задницей в кресле. «РАФ» прыгает вперед. Мигалки включены, штатная «квакалка» неубедительно просит уступить дорогу. Обязательно найдется урод, который считает, что пропустить «Скорую» - это означает уронить свое насекомовидное достоинство ниже плинтуса. На таких есть свое средство. Водители «скорой» - особая категория шоферов. О них отдельная история. За бутылку-две «огненной воды» они неизведанными путями раздобывают сирены-ревуны, которые нормально ставят на речные теплоходы. Теперь представьте: едете вы себе, едете, в заднее зеркало не смотрите, на всех чихать хотели. Вдруг из вашего багажника (такое ощущение) раздается рев теплохода! Начиная утробным низкочастотным рычанием, он переходит в политональный звуковой вой такой силы, что любой «глухой», сжавшись за рулем, судорожно удирает в сторону. Радикальное патентованное средство! Дядя Коля хмыкает в бороду и крутит рулем, как Покрышкин в воздухе.
Говорят, что лучше всех Город знают таксисты. Ничего подобного! Со всей ответственностью заявляю – случись такое соревнование, водители «Скорой» его выиграют.
Вот и искомый адрес. У подъезда стоит «Медик 41». Такая же «РАФа», как и наша. Рядом топчется водитель. Увидев нас, светлеет лицом, подхватывает мой «сундук» и быстро идет в подъезд, показывая дорогу. На всякий случай беру кардиограф и тороплюсь следом. Второй, третий этаж… Автоматически оцениваю габариты лестничной клетки: что, если придется тащить носилки. Мда. Праздника не будет. «Хрущеба»
Блин-н-н… На площадке перед квартирой рвет пачку, выуживая сигарету, офицер-десантник. Лицо-негатив. Остановившиеся глаза. Я уже такое видел. «Черный почтальон». В прихожей острый запах валерьянки, корвалола и чужой беды.
- Вера Сергеевна, голубушка! Вот приехал доктор. Наш приехал. С Центральной. Вера Сергеевна!
За столом, уронив руки на раскрытую папку с картами вызова, сидит знакомая докторша. Лицо серое, губ не видно, на подбородке висят тяжелые мутные капли, глаза прикованы к фотографии с обгорелым краем. Два парня на фоне БТРа, береты аж на затылке, тельники, героический вид…
В этот дом пришла «похоронка». Из Афгана. Документы погибшего привез офицер, который и рассказал, что колонну душманы расстреляли из гранатометов и сбросили взрывом фугаса в неприступное ущелье. В остатках БТРа на дороге нашли обгоревшую куртку с документами. От других не нашли и этого. Ущелье стало им братской могилой...
«Скорая» не способна уменьшить меру человеческого горя, но, увидев захлебнувшуюся в крике женщину, десантник-«афганец» сделал единственное, что мог. Позвонил «03». Знакомая, в общем-то, история. Приехавшая докторша, как умела, принялась утешать бедную женщину: уколы, капли, вода… Транквилизаторы, наконец, подействовали, женщина забылась в тяжком полусне, вскрикивая и продолжая плакать. Позвонили на работу мужу, позвали соседку.
Начиная заполнять карту вызова, доктор машинально пододвинула к себе и начала рассматривать привезенные офицером документы. Под потертыми конвертами лежала фотография с обгорелым краем. Её Вера Сергеевна вынула и присмотрелась. Два парня на фоне БТРа. Лихо заломленные береты, героический вид. Слева незнакомое лицо, справа …ее сын. Мгновенно пересохшими губами она спросила-прошелестела, развернув фотографию к сидящему напротив офицеру: «А… это… кто…?»
- Слева – старший сержант Александр Казакевич. Её сын… - он тяжело мотнул головой в сторону спальни, - а слева – старший сержант Морозко. А вы что, его знали?
- Знала… Почему «знала»?! Он что?! Тоже…?!!
Побелевшие пальцы впились в край стола…
Все это мне срывающимся шепотом пересказал вошедший следом за нами офицер.
- Где телефон?
- Вон там, в прихожей на полочке.
Максимально сжато описываю Старшему врачу ситуацию.
- Ясно. Знаешь что. Вези её на станцию.
- Может домой?
- Нет, домой нельзя. Там сейчас поднимется вой, крик, плач. Ее доломают. Вези к нам. Положим в боксе. А я позову сейчас Коваленко.[1] Что-нибудь придумаем. Транки не коли. Довези так. Гемодинамика стабильная?
- Давление снижено, но держится.
- Она в шоке сейчас. Вези, давай. Быстро. Я пошел готовить всё.
Из подъезда Веру Сергеевну вынесли на стуле. Дядя Коля и офицер быстро сообразили, как ухватиться, и почти бегом спустили её с третьего этажа. Водитель и я шли следом и несли все наше немудреное хозяйство. Что-то приговаривая, дядя Коля поднял на руки и внес Веру Сергеевну в салон машины.
Завыли-закричали сирены обеих «Скорых», мелкий щебень брызнул из-под колес. «41-й» вылетел из переулка первым, включил всю иллюминацию и перегородил дорогу. Под визг тормозов и возмущенные гудки мы выскочили следом и, рявкнув сиреной, выдавили с крайней левой полосы зазевавшегося водителя. Я присел на корточки рядом с носилками и удерживал всю дорогу безвольное тело.
Нашу машину встречали. За нескольких секунд четверо мужчин выхватили носилки и отнесли Веру Сергеевну в приготовленную комнату. Доктор Коваленко в этот день не дежурил, но уже через считанные минуты, после нашего приезда, во двор влетела посланная за ним «дежурная» Волга...
* * *
«Скорая». Я рассказываю о ней, а у самого внутри начинает бушевать ураган эмоций. Нельзя там быть равнодушным, это неестественно. Иначе просто невозможно… Невозможно забежать на высокий этаж с полными руками, невозможно забыть, что сегодня еще ничего не ел, невозможно одним словом успокоить истерику семьи, невозможно попасть в ускользающую вену умирающего человека.
Через какое-то время работы появляется специфическое чутье «на беду». Это когда едешь на относительно безобидный по форме вызов.
* * *
Смущенный мужской голос по «03»:
«Я это… Желудок чего-то болит… Тошнит, в грудь отдает, и голова сильно кружится… Плоховато чего-то… Я бы …Это …Доктора бы, а? Чё-то я до поликлиники… Это… Не дойду… Похоже… Уж извините…»
А в голове уже начинает складываться диагностическая мозаика.
«Взрослый мужик на похмелье «скорую» не вызовет. Больной живот скорее крепким чаем полечит, про рвоту вообще не расскажет. Уж если доктора зовет, плохо там… Боли в эпигастрии, внезапная рвота, слабость, отдает за грудину… Не инфаркт ли там? «Задний»?»
И уже тревога передается водителю и бригаде. Бежим, перепрыгивая ступеньки, и вот он, «клиент», лет 50, сидит на постели, лицо серое, потное. Рядом перепуганная жена, приподнимается к нам на встречу, пытается что-то объяснить. Мужик начинает судорожно зевать…
«Т-т-твою мать! Сейчас врежет!»
Хватаем его, кто за что, и сдергиваем на пол. Вокруг шум и безумная суета, но каждый делает свое и делает это максимально быстро и точно. Уже развернут дефибриллятор, уже зацепили кардиограф, интубационную трубку и катетер под ключицу загнали одновременно.
«Руки-ноги БРЫСЬ!»
Отскакиваем от тела. Разряд! Сестра висит над грудной клеткой, в руке шприц с длинной иглой. Ловит глазами доктора… Секундная пауза… Гипнотизируем ленту кардиографа… Прямая!
«Давай! Нежненько!!!»
Зависаю над мужиком. Аккуратно начинаю непрямой массаж. Три-четыре-пять… На ЭКГ каша. «Дышим» мешком… Ещё… Три-четыре-пять… Заводись, гад! Не видишь, стараемся!
Посторонний шум в углу. Обвисая, ползет по стене спиной жена, закатывая глаза и начиная утробно выть…
«Света!!!»
Медсестра поднимается с колен, два шага, подхватывает не успевшую рухнуть тетку… Тр-р-ресь!!! Звонкая оплеуха мгновенно затыкает истерику…
- Тетка! Смотри на меня! Смотри сюда, говорю! Вот! Тебе! Капельница! Держи вверху! Помогай! Вот тебе ватка, поплохеет – нюхай! Поняла?!! Смотри мне в глаза!!! Поняла?!! Молодец!!! Так и стой.
Слава Богу! На пленке проскочил «комплекс»… Ещё один, ещё… Фу-у-у… «затикало».
- Дима, давление!
- 60. Низов пока нет.
- Следи, сейчас может быть «свечка».
- Уи, мон женераль…
- Света, в капельницу «комплекс», промедол. В жопу лидокаин.
- Как я до его жопы доберусь-то, навалились… Все…
Огрызаемся... Значит самое плохое уже перевалили.
Мужик начинает шевелить руками, пытается приподнять голову… Вот бабай!!!… Трубка ж…
- Дима… ?!
- 100 на 60, растет, пульс 90, дышит сам.
- Ладно, интубацию убираем.
На ленте – уродливый горб «инфарктного» комплекса. Достаем связку присосок и начинаем уже по всем правилам снимать многоканальную ЭКГ.
Вот он, убийца. Правильно оценили. «Задний». Самый говенный для «неотложки». Маскируется под боли в желудке, а потом – хрынннь! Но этого вроде во время прихватили, площадь поражения не растет, давление держит, болевой синдром задавили наркотиками. Вон дядька уже балдеет.
Жена тоже молодца! Стоит, как кремлевский солдат у мавзолея, с капельницей в руке.
«Тетенька, вы присядьте вот на стульчик. Можно-можно! Бутылку эту к спинке кровати приладим… Вы как? Все в порядке? Муж? С ним все будет хорошо. Сейчас еще немножко полечим и в больничку поедем… Ага, в больничку! Ну, инфаркт же… Не насморк. Что было ?! Э-э-э… Ну как бы это… Он у вас того… Помер ненадолго… Но мы его слезно попросили вернуться… Ну-у-у… Плакать-то зачем? Все уже позади… Да, пожалуйста-пожалуйста… Давайте идите соберите ему бельишко, зубную щетку и еще чего… Тапочки? Нет, тапочки пока не стоит… А то по девчонкам побежит… Ну вот и молодец, вот уже и улыбаешься…»
- Медик Центральный, Медик-16 просит госпитализацию. Инфаркт, мужчина, Железнодорожный район. …Вас поняли. Нет, все нормально, стабильный. Потихоньку довезем…
* * *
Эпидемия гриппа началась… На улице -30, метель… На мне свитер, халат и «Аляска» поверх, на ногах унты. Задача в «Рафик» влезть… Задача из него и вылезти… В четыре часа, после института, заступаю в смену. На все, что ездит, усаживают максимум народа. В «разъезд» идут операторы «03», бригады дробят, фельдшеров сажают на самостоятельный разъезд… Студенты старше 4-го курса тоже ездят самостоятельно. Естественно диспетчера фильтруют вызова и не дадут какую-нибудь «жуть» студенту, но это только теоретически… Нарваться может кто угодно и на что угодно…
На «03» звонят и говорят, «кто-то… упал, расшибся…», забывая сказать, что упал-то с четвертого этажа…
«… болит живот…»… как не болеть, если в нем кухонный нож по рукоятку…
«…голова болит…» …едет девочка-фельдшер, а там шизофреник в «активной галлюцинаторной фазе», с топором гоняется за семейкой… Ясен перец, что у него голова «болит»… Только вот каким «здоровым» местом думал звонивший на «03»?
У каждого, подошедшего к диспетчерской, лезут глаза на лоб, бумажки с вызовами завалили весь стол, еще только 4 часа, а вызова на высокую температуру идут с 3-4 часовой задержкой. Начинается карусель.
«...Здравствуйте, доктора вызывали? Что случилось? Ясно. Где помыть руки? Термометр ставим. Давайте посмотрим, послушаем, горло покажите. Угу. Как температуру переносите? Чем еще болеете? Аллергия на лекарства есть? Сейчас укольчик сделаем, температура упадет, но сделайте еще то, то и то… Завтра вызывайте врача поликлиники. Грипп. Да, надо полежать, проветривайте чаще квартиру, еще в семье больные есть? Пока нет? Так, всем домашним ударными дозами лопать лук-чеснок, много пить чаю с лимоном, избегать скопления людей. Все понятно? Все. Будьте здоровы. До свидания.»
Вышел из квартиры, достал из кармана баночку с притертой крышкой, в ней раздавленный лук. Втянул носом. Ого, шибануло!!! Так. Полечился. Ползем дальше…
Через 5-6 часов такой беготни ловишь себя на том, что опережаешь ответы пациентов заученной скороговоркой «лежать… врача завтра… лук-чеснок… дышите - не дышите… горло… укольчик…» В голове крутится одно «Не пропустить менингит или пневмонию!»
Начинается канитель с выключением лифтов после ноля часов. Вы пробовали забраться на десятый этаж в зимней одежде, пешком и с «чумаданом»?! А десять-двенадцать раз за ночь, когда нормальный человек должен спать? А если тебе еще на каждом вызове добавляют «бодрости» шипением сквозь зубы: «…Мы вас вызывали 6 часов назад!!! ...Подохнуть сто раз можно пока вас дождешься, «Скорая» называется, труповозы! У человека температура под сорок, ему хреново, а вы «где-то там» катаетесь…»
Сначала терпишь, потом огрызаешься, потом наступает безразличие, всё уже «фиолетово»… Под утро одному, особо яростному защитнику собственных прав, ветерану войны, труда, Куликовской битвы, и победителю в соцсоревновании в трех пятилетках, вынимаю градусник, фиксирую в карте вызова 38,2 и демонстративно засовываю градусник себе под мышку… Дед обалдело наблюдает за моими манипуляциями и не знает что сказать… Достаю градусник и сую ему под нос… У меня 39,1…
- А… а как же вы ездите?! Вы же сами тово … Больной? Как же так?!
- Когда я пришел на работу, я был еще здоров… Но вы у меня сегодня – 21-й вызов… И все с гриппом. Который сам по себе злой и заразный… А я – не деревянный… Вы вот чихнули вроде мимо, но свое я и от вас уже получил… Так что давайте не будем мерить кому хреновше, ладно?
- ………………!
- Ладно. До свидания. Будьте здоровы…
- ...Сынок… Ты… Тово… Не держи зла! Дурак я старый… Свое оно всегда больнее… Ты прости, ладно?
- …Проехали, дед… Выздоравливай…
Ползу вниз… Перед глазами красная пелена… Ступеньки весело шатаются, а стенки норовят стукнуть по голове… Вся спина мокрая, хоть выжимай… Постоял минутку перед подъездом… Фу-у-у… Вроде полегче, но ветер кидает в лицо примороженный снег… Льдинки больно секут кожу… Неловко влез в кабину. Водила присматривается ко мне… Ну, да… видок, наверное, еще тот…
- Отзваниваемся? Шприцы-карточки?
- Угу…
- Медик 42, Медику Центральному. Шприцы-карточки.
- Меняем Медик 42. 06.45
Плохо соображаю. Метель кружит, дворники сражаются за минимальную видимость. Включили поисковый прожектор, чтобы хоть чуть больше разглядеть. Дороги замело, светофоры работают в режиме «мигалки». Потихоньку крадемся на станцию.
Сбросил карточки, взял следующий вызов.
- Дима, постойте… Доктор Федоров!
«О! Это ж меня зовут! Кто?» Стараюсь сфокусировать зрение на лице подошедшего… «Блин! Старший врач».
- Та-а-ак. Понятно. Температура какая? Давно? Ясно… Сядь здесь. Сейчас сделаем «литическую смесь» и водитель отвезет тебя домой. Да ладно, не бухти… Я сегодня уже 8 человек отправил… Сколько вызовов сделал? 21? Не мудрено было нахвататься… Отлежись, только по-честному… Нехороший грипп идет, с осложнениями… Ну давай, выздоравливай…
* * *
Работал в нашей смене один студент, по фамилии Эпштейн. Грамотный парень, достаточно ловкий и не ленивый. Энтузиазма в нем было море, равно как и любопытства. Совался везде и повсюду. Наконец нашел для себя гавань. «Взрослые Шоки». Это была бригада реаниматологов. Веселая такая команда. Он у них и прижился. Помощником врача.
Командиром была доктор Семенова. Пожилая женщина, уже перед пенсией. Но! Из таких людей делать бы гвозди! Железная леди. Комиссар. Характер… Хм-м-м… «непререкаемый»… В том смысле, что пререкаться с ней было дороже своему организму - пострадавших будет всегда двое. Ты и… Ещё раз ты. Блистательный профессионал и… просто хороший человек.
Несколько деталей к ее портрету: она всегда носила туго затянутый узелок волос, всегда была в брюках, курила «Беломорканал», имела хрипловатый голос и лицо, густо покрытое морщинами. При этом ростом она была по плечо всей своей команде, которая с искренней любовью и уважением ей безоговорочно подчинялась. Еще одна деталь – терпеть не могла пьяных. Ну, просто органически не переваривала. Презирала…
Народ в массе своей у нас добрый и жалостливый. Потому, когда видит, что кто-то лежит моськой в канаве, то, скорее всего «человеку плохо с сердцем». И хотя от «сердечника» на три метра несет таким угаром, что небрезгливые мухи в обморок падают, обязательно найдется сердобольный субъект, что наберет на телефоне не «02» - что логично и правильно, а «03».
Алгоритм оператора «03» для вызова в данном случае - «Плохо с сердцем у взрослого, с потерей сознания, в общественном месте»… «Шоки» вылетают из гаража с воем и мигалками, и метут по проспекту… На лице скепсис, в сердце пламенный мотор… По статистике 90% таких вызовов – рухнувшая в «бессилии» алкашня. Которую, тем не менее, следует подобрать, воткнуть капельницу, стабилизировать гемодинамику и отвезти в токсикологическое отделение «больницы скорой помощи». Радости от такой работы, сами понимаете, мало, если еще учесть, что после некоторых подобных клиентов приходится мыть внутри салон, проветривать машину и менять всей бригаде халаты…
Вот и на этот раз взору предстала знакомая картина. Здоровый абориген, вольно раскидав густо разрисованные татуировками рученьки, богатырски храпел под забором зоопарка. Пейзаж дополняли разбитый нос и блевантин, размазанный по «пинжаку с карманами». Рядом кучковалась стайка вездесущих и любопытных старушек, которые с наслаждением наблюдали разворачивающуюся сцену из телесериала «телефон помощи 911». Свалив «хворенького» на носилки, запихнули в машину и уже там «подкололись» глюкозой с витаминчиками, да с мочегонным.
Небольшое отступление. Доктор Семенова, по причине солидного века, посчитала, наконец, необходимым поправить зрение и надела очки. Когда она впервые показалась в очках на станции, народ тихо полез под столы и за диваны, чтобы несолидным ржанием не обидеть хорошего человека. Кто ей присоветовал выбрать именно ту оправу, история умалчивает, но поганец ударил в точку безошибочно. Шимпанзе видели? Ну конечно видели! Так вот доктор Семенова «в очках» была вылитой пародией на шимпанзе. Учитывая ее невеликие размеры, энергичные движения и замечательные круглые очки, перепутать было невозможно. Сама она подобной аналогии не усматривала, а потому была вполне спокойна и удовлетворена своим видом. На глупое фырканье некоторых маловозрастных коллег она, по-королевски, внимания не обращала.
Глюкоза возымела на удивление живительное действо на «больного» и тот довольно быстро очухался. Команда размещалась в «РАФе» так: впереди с водителем сидела медсестра, доктор заняла крутящееся кресло в салоне, а помощник (кадет Эпштейн, если помните) устроился на заднем кресле салона, вольготно разложив свои голенастые конечности на складном кресле и подставляя лохматую и умную голову ветерку из открытого окна.
Чудесно «исцеленный» клиент, тем временем, сел на носилках, как на лавочке, и стал осматриваться. Доктор Семенова, насадив на кончик носа очки, а в угол рта папиросину, быстро и привычно заполняла карточку вызова. Абориген настроил резкость, помотал головой и, убедившись, что то, что он видит – не галлюцинация, обрадовался:
- О! Ёкэлэмэнэ! Обезьяна! Ышо и курит! Гля!
Зря он это сказал! Ой, зря! Моментально взбесившись, доктор Семенова отреагировала чисто «по-докторски». Подхватив висевший под рукой зажим-«языкодержатель» она точно и ловко «защелкнула» «натуралисту» обе губы, запечатав рот. Тот остолбенел. Не обращая внимания на болтающуюся капельницу, содрал с физиономии постороннюю железяку и обиделся. После пинка грустного аборигена под кресло, доктор Семенова ненадолго воспарила и брякнулась назад. Развлечение пациенту понравилось. Пиная под кресло, он наслаждался зрелищем «скачущей обезьяны» и хохотал от души. «Скорая» шла в потоке машин, и не было возможности даже притормозить, чтобы в «сеанс лечения» вмешался, например, водитель с монтировкой или еще с каким транквилизатором. На очередном прыжке, цепляясь за все вокруг, доктор проорала в сторону дисциплинированного «кадета» (тот поджал свои голенастые ноги при первом пинке-прыжке любимого доктора и преданно ждал команды к действиям):
- Эпштейн! Дай ему «закись»!
Тут надо немного пояснить. В реанимобилях возят маленький портативный переносной аппарат для наркоза. В его конструкцию входят два небольших баллона. Сантиметров по 25 длиной и диаметром сантиметров восемь. Один с кислородом, другой с «закисью азота» («веселящий газ»). В некоторых ситуациях маску прижимают к себе, открывают полностью «закись», ждут пару секунд, и потом резко накладывают маску пациенту. Скопившаяся «ударная доза» и струя газа «вырубает» пациента буквально на 10-15 секунд. Так называемый «рауш-наркоз». Это нужно чтобы провести какую-нибудь быструю манипуляцию или успокоить, а то и «зафиксировать» пациента. Чего и захотелось «летающей» докторше.
Эпштейн метнулся к аппарату, выдернул его из креплений и начал крутить редуктор подачи газа. Как это всегда своевременно бывает – «кобуру заело»! Цирк продолжался. Аттракцион «летающая обезьяна» продолжал веселить уважаемую публику. Доктор Семенова прекратила визжать и только «в прыжке», в момент зависания, успевала коротко выкрикнуть что-нибудь емкое про «эпштейнову мать» или изысканные детали происхождения пациента.
В отчаянии, видя, что редуктор «газу не дает», Эпштейн предпринял гениальный ход! Мгновенно открутил баллон с «закисью азота» от аппарата, замотал его в полотенце (аккуратный мальчик!) и, с криком «Спи, зараза!», шарахнул пациента по голове. Чтобы вы сделали, если бы вас, посреди увлекательного представления, шарахнули по голове тяжеленькой железякой? Пусть даже аккуратно завернутой в полотенце? Правильно! Вы бы удивились. Так же как удивился и посетитель салона «скорой помощи» «Медик-10». Стоя на четвереньках, он пытался сообразить, что ж ему так «дало в голову», как на него упала сверху «стая диких обезьян»! В рекордный срок конечности «агрессора» были увязаны всеми типами морских узлов. Доктор Семенова победно запалила папиросу и тоном Кутузова приказала Эпштейну сесть на «дичь». После чего, мстительно ухмыляясь, потянулась к рации и потребовала, чтобы пациента от нее забрали «дураки» (психиатрическая бригада), так как пациент на почве неумеренного пития алкоголя испытал приступ «белой горячки»![2]
На следующий день весь Город знал новый способ лечения – «наркоз по Эпштейну».
* * *
Вот написал, а сам подумал. Смешно конечно, что так все закончилось, но что может подумать критически настроенный человек. Мол все врачи на «скорой» чистые вурдалаки и злодеи! Конечно, изрядная доля цинизма во взгляде на окружающую жизнь появляется уже очень скоро, но отношения с людьми становятся более откровенными, беспощадно оголенными. Когда правду говорят в глаза, когда вещи называют своими именами. Когда позиция «всемогущего» в критической ситуации у пациента отрезвляет и отбрасывает все наслоившееся в «бытовухе», той жизни, без халата. Происходит мгновенная переоценка событий, слов, дел. Когда-то это происходит, наверное, с каждым человеком. Но в этой работе, в этой части жизни действуют совершенно иные законы и правила.
...И вот, здоровенная бабища, раздирая в клочки халат и руки, пролазит без посторонней помощи в маленькое окошко тепловоза, добираясь к придавленному машинисту…
…и вот, пожилой дядька, забыв про собственную стенокардию, дышит «рот в рот» «уходящего» в болевом шоке инфаркта одногодка…
…и вот, «детские шоки» хмуро курят на крыльце больницы. Только что, в реанимацию, они привезли годовалого ребенка… Довезли вовремя… но уехать пока не могут… У медсестры бригады, оказалась «та самая» группа крови… И, на счастье, экстренное совмещение проб крови показало, что прямое переливание возможно… Вот и льет она сейчас напрямую свою кровь, наблюдая, как дите розовеет на глазах… За зарплату? За премию? За медаль во всю неширокую грудь?
…а каково приехать на «страшный» вызов к самому себе домой?
…а как утешить, торопливо разговаривающего с тобой, половину человека?! Когда другая половина, отрезанная, на железнодорожной колее уже не живет…
…как заставить руки не дрожать, «подкалываясь» к умирающей женской руке, чувствуя на шее ледяное прикосновение ствола. Когда обезумевший от горя муж пытается «заставить» доктора работать быстрее…
…какие слова подобрать, описывая, как бригада выходит из подъезда с больным на носилках и видит, что у «РАФы» снято колесо…
Да, я предвзято пишу, предвзято выбираю факты. Но это факты из нашей с вами жизни. Не фантастический роман.
Сценаристы всякого рода «ужастиков» и «экшн» обалдели бы от правды. Той правды жизни, которая сопровождает «скоропомошников» на каждом дежурстве.
Сложно, да и невозможно описать все, что было. Были среди нас и герои, были и подлецы. Только сама атмосфера, человеческая среда «Скорой», изнуряющая работа, стресс и специфика не позволяет «размножаться» всякого рода «плесени». Неуютно им и голодно.
«Скоропомошники» сродни другим «адреналиновым» профессионалам. Есть места, где спокойнее и денежнее, где уютнее и безопаснее. Но вот только что-то заставляет их: докторов и фельдшеров, медсестричек и санитаров, диспетчеров и операторов «03» снова и снова приходить на работу, надевать неновые халаты, забираться в расшатанные машины и… Ругая погоду, зарплату, пациентов и дороги, подъезды, этажи и свою судьбу, они идут навстречу чьей-то боли, окунаются в чужую беду, как в пламя…
Я требую к ним уважения и понимания, сочувствия и помощи.
Они ВСЕ это заслужили.
P.S. Имена, адреса и прочие уточняющие детали, были изменены… по понятным всем причинам…