Палач в истерике

Палач в истерике

Немцы любят прикидываться «мощными варварами». Эти захолустные ницшеанцы говорят, что они — сверхчеловеки. На самом деле это — истерические людишки. Они не жалеют других, но себя они жалеют до слез. Они издеваются над беззащитными, но когда их берут за шиворот, они визжат.

Два месяца тому назад Германия упивалась победами. Тылу перепала толика кубанской поживы. Немцы думали, что это — закуска. Это были последние крохи. Настала зима, и Германия увидела, что победы нет. Победы и не предвидится. На Кавказе немцев бьют. Сталинград не взят. Роммель покрыл в десять дней тысячу километров. В Тунисе — американцы. Сверхчеловекам не по себе.

Редактору газеты «Дас шварце кор» предложили успокоить ницшеанцев, которые явно нервничают. «Дас шварце кор» — газета не для немецких институток. Это центральный орган эсэсовцев. Казалось бы, у палачей крепкие нервы. Однако палачи бьются в истерике. Передовая «Дас шварце кор» от 29 октября 1942 года должна приободрить немцев, объяснить им, почему победа отложена на неопределенный срок.

Автор признается, что немцы «разочарованы», что их смущают «продолжительность боев в Сталинграде и медленное продвижение на Кавказе». Эсэсовец пишет: «Большевистское командование никогда не прекращает борьбы по каким-либо возвышенным соображениям, нет, большевики наступают до полного истощения и обороняются до последнего патрона… Их солдаты сражаются иногда в исключительной обстановке, когда по человеческим понятиям это невозможно. Тяжело раненные стреляют в немцев из горы трупов несколько часов спустя после окончания боя. Ежедневно случается, что пленные в глубоком тылу, раздобыв оружие, подымают его против немцев и жертвуют своей жизнью. Сражение за Сталинград — небывалое сражение… В завоеванных кварталах, давно находящихся позади линии фронта, постоянно вспыхивают новые бои… Никто не мог думать, что подобные твари способны на такие подвиги. Ни количество, людей, ни гигантский потенциал вооружения, не объясняют силы большевистского сопротивления. Другой противник не перенес бы сражений 1941 года, даже при равном количестве людей и вооружения».

Вряд ли, прочитав это, немцы успокоятся. Они увидят, что даже палачей знобит от страха. Они поймут, что немецким колбасникам никогда не одолеть России: умирающие и те стреляют в захватчиков. Немцы поймут, что завоеванные кварталы Сталинграда не завоеваны: там продолжаются бои. Об этом говорят не русские, об этом говорит орган эсэсовцев. Перепуганный палач ругается: он называет героев «тварями». Но ругань в его устах — похвала: это визг раненого хищника.

Мы читаем дальше: «На востоке происходит ужасный танец смерти большевистского зверья. Это — зверская сила природы, освобожденная большевиками. Это — держава освобожденных неполноценных людей. Перед нами непостижимое явление: до сих пор народы сражались с народами, солдаты с солдатами, а здесь мы имеем дело не с людьми, но с проявлением темных инстинктов… Это уж не война, это — катастрофа природы».

Пожалуй, ознакомившись с передовой «Дас шварце кор», немецкие колбасники ударятся в мистицизм: «Танец смерти… катастрофа природы…» Колбасник привык воевать так: в шесть часов утра немцы бомбят город, где нет зениток, в двенадцать часов город капитулирует, в шесть часов отходит первый поезд с награбленным добром, а в полночь немцы устанавливают первую виселицу. Это «нормальная война» — «солдаты сражаются с солдатами». А защита Сталинграда — это «катастрофа природы». Сверхчеловеки, перепуганные до того, что они теряют способность членораздельно изъясняться, называют защитников Сталинграда «недочеловеками». А журналист продолжает стращать: «Мы боремся против загадочных сил природы… Самая тупая, самая некультурная масса строит величайшие заводы, изготовляет самое большое количество тракторов, танков и самолетов, владеет утонченным механизмом радиосвязи…»

У колбасника пот на лбу. Он больше ничего не понимает: тупая масса и величайшие заводы! Видимо, русские заключили пакт с нечистой силой. И колбаснику неуютно. Но «Дас шварце кор» не унимается: «Наши солдаты сейчас решают вопрос — не закончится ли новый подъем нордической Европы резким диссонансом, не приблизились ли мы к пропасти, не свалимся ли мы снова в небытие?»

Когда в селе Буденновка Фридрих Шмидт терзал девушек и детей, это было «подъемом нордической расы». Когда сородич названного Шмидта в другом селе, Белополье, обогатил человечество новым изобретением — двухэтажной виселицей, это тоже было «подъемом нордической Европы». Так они «подымались» — по пожарищам по трупам, и вот они — на краю пропасти. Они боятся «диссонансов». Ведь до сих пор все разыгрывалось по нотам: плакали дети, танки давили беженцев, автоматчики стреляли в старух, Гитлер лаял, и эсэсовцы вопили «хайль». В эту дивную для немецкого уха мелодию вмешался диссонанс: Сталинград.

У редактора «Дас шварце кор» плохие нервы. Нюх у него хороший. Он воет: «Нас ждет небытие». Палач изволит выражаться чересчур возвышенно: фрицев ждет мусорная яма истории. Откуда вышли эти ницшеанцы с кошелками для сала, эти висельники, снабженные докторскими дипломами? Из небытия? Нет, из грязи, из навоза, из мусора, Туда им дорога.

22 ноября 1942 г.