Америка: политика, общество, иммиграция. О серьёзном

Америка: политика, общество, иммиграция. О серьёзном

Утопия I,

или

С Интернационалом воспрянет род людской

Определить чью-то этническую принадлежность в США довольно сложно. Лучшие друзья моих сыновей – коричневого цвета. Выглядят они примерно одинаково. Не в том смысле, что похожи, а в том, что типаж один и тот же и оттенок коричневого почти идентичен. При этом друг старшего сына Кайл наполовину афроамериканец, наполовину белый. А друг младшего сына наполовину индус, наполовину белый, причём белый папа там еврей, поэтому мама-индуска приняла иудаизм и ребёнок исправно топает по иудейским праздникам в синагогу. Рядом с ним вышагивает ещё одна наша соседская девочка с типично азиатской внешностью. Мама – еврейка из Израиля, папа из Кореи. Папа там иудаизм не принимал, но согласился, чтобы мама выращивала детей в своей вере. У мамы (которая за корейца замуж вышла) есть подруга ирландских кровей, за углом тут живёт. Женщины, кстати, тоже одного типа – обе очень светлокожие и рыжие, с размаху и не определишь, которая еврейка из Израиля, а которая американка с ирландскими бабушками и дедушками. У ирландки муж… индус. И дочки – коричневые, того же типа, что и Эзра, который лучший друг моего младшего сына. Только они в католическую церковь ходят. А Кайл ходит в протестантскую.

И это ещё этнические меньшинства. С белыми вообще не поймёшь. Я очень люблю издеваться (в шутку, вестимо) над американцами, которые, поболтав со мною несколько минут, соображают, что в моей речи что-то не так. Они слышат лёгкий акцент и осторожно интересуются, из какой я страны. Я нагло предлагаю им угадать. (Замечу в скобках, что это не работает с теми, кто живет или работает рядом с русскими, у них ухо намётанное, но за пределами Нью-Йорка таких меньшинство.) Так вот, список стран, которые мне называли, займёт страницу. Россия практически отсутствует. Иногда говорят «Израиль» – это хоть по делу. Но чаще всего фигурирует одна из следующих стран: Аргентина, Бразилия, Турция, Греция, Албания, Румыния, Армения, какая-нибудь ещё Латинская Америка (вроде Чили), Италия, Испания, Франция. Любая страна, производящая на свет белокожих темноволосых женщин, вполне подойдёт. Морда у меня такая… вездесущая. И дело даже не в американцах.

В Испании со мной заговаривали по-испански, в Италии по-итальянски, в Париже по-французски, в Москве ко мне часто подходили армяне и что-то спрашивали по-армянски, а уж от латиноамериканцев (тех, которые белые) отбою нет.

На днях на площадке мои дети разыгрались с очередными коричневыми мальчишками. Хорошо так играли, весело: на велосипедах гонки устраивали, по деревьям лазали, с веток спрыгивали, потом в прятки начали играть, потом наперегонки бегали… короче, запыхались. А как запыхались, пошли у родителей поесть и попить просить. У меня с собой только вода была; я лениво оторвала голову от книжки и выдала чадам по бутылке с водой. Где-то за моей спиной их новоиспечённым друзьям, судя по всему, давали что-то куда более интересное и предлагали то же самое моим сыновьям. Мальчишки спросили, можно ли им угоститься. Я развернулась, чтобы посмотреть на семью их приятелей и узнать, чем там угощают, и увидела перед собой арабов. Закутанные с головы до пят женщины (судя по всему, мать и дочь) едва пол-лица торчит. Усатый глава семьи что-то им поучительно объясняет по-арабски. Ещё один ребёнок в коляске. Стол накрыт такой, будто не пикник в парке, а свадьба любимого сына.

Как уже было замечено выше, мою этническую принадлежность в Америке вычислить практически невозможно. Акцент слышат только коренные американцы, а эмигрантам кажется, что я говорю совершенно чисто. Внешность такая у половины страны; столько кровей европейских и латиноамериканских вокруг намешано, что в жизни не поймёшь. Мой сын Натан – курносый шатен совершенно западноевропейского образца. Короче, арабы расплываются в улыбках и начинают нас всех угощать. Я мило улыбаюсь, отказываюсь, но детям отведать сладостей разрешаю. Чего их расстраивать?

Следующие полчаса я с интересом наблюдаю, как все мальчишки что-то жуют, смеются, болтают по-английски (совершенно без акцента) и ведут себя как лепшие кореши. Как арабки угощают моих сыновей, помогают им вытирать руки и опекают как своих. От всего этого веет идиллией, миром во всём мире, дружбой, жвачкой и «возьмёмся-за-руки-друзья-чтоб-не-пропасть-по-одиночке». Надо сказать, что закутанные женщины моих детей не пугают. У Арика воспитательница в саду тоже мусульманка, ходит с покрытой головой, да и вообще они тут попадаются.

Потом нам надо было уходить. Нам пытались всучить какую-то еду, я еле отбилась. У меня пытались разузнать, где мы живём и в какую школу ходят дети, чтобы ещё раз увидеться, а то мальчики ведь так хорошо вместе играют. В машине дети ныли, что хотят с Ахмедом и Хусейном дружить и что у них давно не было таких классных приятелей. А я сидела и думала, что в Америке, кроме индейцев, к земле никто кровно не привязан, общая она; кругом одни иммигранты и их потомки, делить нечего. Вокруг нас в радиусе как максимум получаса езды живут русские и арабы, китайцы и вьетнамцы, индусы и израильтяне, белые американцы-христиане и американские (в энном поколении) евреи, пакистанцы и чехи, итальянцы и афроамериканцы, латиноамериканцы из полдюжины стран и африканцы из дюжины стран. А также полу-, четверть– и т. д. кровки почти всего вышеперечисленного. Тут нет доминирующей этнической группы. И все дети играют вместе. В какой-то момент им придётся объяснять, что они живут в утопии, мало похожей на остальной мир, даже на большую часть Америки не похожей (ну где ещё индус с кореянкой рука об руку шагают в синагогу?), что Ахмед и Хусейн не самые лучшие друзья, а жвачки вокруг куда больше, чем мира и дружбы. Но я всё откладываю и откладываю этот разговор. Ну пусть поживут в утопии, а?