Адреналин

Адреналин

Я очень люблю американские горки. Не дешёвые медленные подделки, путешествующие по пригородам каждое лето, а огромные, крутые, дух захватывающие и желудок с сердцем местами меняющие. Такие, как в «Шести флагах» (Six flags) или Диснейленде. Вообще-то вестибулярный аппарат у меня тот ещё: тошнит чуть ли ни на велосипеде, летаю на препарате «Драмамин». Но с размаху вниз, с горы в пропасть, в самой первой коляске/кабинке/что-у-них-там – и ничего, и не тошнит. Тошнота ведь начинается от движений из стороны в сторону, как при качке, на них-то наш вестибулярный аппарат и реагирует, потому что среднее ухо… Да чёрт с ним, с вестибулярным аппаратом и средним ухом, никому это не интересно, да и не о том речь. Просто от движений взад-вперёд не тошнит, а на настоящих, дорогих американских горках тошниловка минимизирована. Максимизирован страх. По крайней мере, мне раньше так казалось: я путала обильные выделения адреналина со страхом. Столько народу боится, не лезет на эти горы, а по мне чем дольше свободный полёт, тем лучше; чем круче пропасть, тем интереснее. Бесстрашная я какая, ух!

В Акадию мы поехали, когда старшему сыну было года два, а младшего ещё в проекте не было. Акадия – это необыкновенной красоты национальный парк в штате Мэйн, в котором много туристических маршрутов разной степени сложности. Нам сразу бросилось в глаза описание двух из них – Пресипис (Precipice, или «Край пропасти») и Бихайв (Beehive, или «Пчелиный улей»). В описании маршрутов встречались выражения типа «открытая высота», «вбитые в скалу железные скобы» и «несколько раз в год туристов снимают с горы вертолёты». Моя истосковавшаяся по адреналину кровь радостно забулькала. Муж мой хоть и не адреналиноголик, но человек сильный, с определёнными представлениями о том, что значит быть настоящим мужчиной. Неотделимой частью его внутреннего кодекса является правило, что если жена куда-то лезет, то мужу грех отступать.

На всякий случай спросили у хозяйки маленькой гостиницы, в которой мы останавливались, не опасно ли лезть на Пресипис и Бихайв. От Пресипис она нас сразу отговорила: не для новичков это, мол, несколько человек в год там насмерть разбиваются. А Бихайв – раз плюнуть, она туда с детьми ходит каждое лето (детям на вид лет так девять – двенадцать). Идите, говорит, смело, если открытой высоты не боитесь. Я? Открытой высоты? Ха!

На следующее утро мы собрались и пошли. Сначала было не страшно, но постепенно дорога становилась всё уже и круче, и в какой-то момент мы пошли по узкому каменному тротуарчику – слева скала, справа пропасть. Ладно, назвался груздем… Идём. И вдруг она кончилась, тропинка эта. Правда, через полметра она начиналась опять, посередине в скалу были вбиты какие-то железные стержни, на которые теоретически можно было наступать. Но тот факт, что некое расстояние от камня до камня надо было перепрыгнуть или пройти над пропастью по круглым железным стержням, это не меняло. Я вдруг вспомнила, что дома у меня маленький ребёнок, который очень любит свою маму. И мама, которая очень любит свою единственную дочку. Мне только тридцать, очень хочется жить, а слететь отсюда – пара пустяков. Оступишься или потеряешь равновесие – и пиши пропало.

Муж прошёл по стержням на другую сторону и сказал:

– Иди!

– Не пойду… Пусть меня снимают отсюда.

– Не валяй дурака. Ты сама сюда полезла. Иди.

– Не пойду… Я боюууууусь…

– Возьми себя в руки и иди!

И я пошла. Но кайф почему-то испарился; адреналин не выделялся, а если и выделялся, то не тот. Мне было плохо. Мы шли по узким тропкам, взбирались на маленькие камни, должны были хвататься за пресловутые вбитые в скалу скобы, а сзади всё время зияла пропасть. Даже не глядя вниз, знаешь, что она там. Одно неосторожное движение – и всё.

В одном месте надо было поставить колено на камень, ухватиться за скобу и подтянуть себя на следующий уровень. Муж поставил, ухватился, подтянулся и залез. Я поставила, потянулась и… рука не достала до скобы. Понятия не имею, как туда лазили десятилетние дети, но моих ста шестидесяти четырех сантиметров явно не хватало. Одна нога на одном камешке, колено на другом повыше, за спиной эта треклятая пропасть, а держаться не за что, разве что ногтями впиваться в скалу. Причём пропасть начинается не в метре за мной и не в полуметре, а там, где кончаются мои пятки и спина. То есть я над ней вишу. Муж схватил мою руку и потянул. Кое-как, кряхтя и нелитературно выражаясь, я дотянулась, наконец, до скобы. Совместными усилиями мы втащили меня на следующий уровень.

И тут я сломалась. Не заплакала даже, а заистерила: я не могу больше, я не пойду дальше, пусть что хотят делают, не могу, не пойду, не могу, не пойду…

Но пошла. Куда деваться-то? Оттуда нет выхода. Вниз не спустишься. Надо как-то дойти до вершины, где есть лёгкая тропа к подножию горы.

Так мы и шли. Спокойный, как слон, подбадривающий меня супруг, который терпеть не может высот и приключений и никогда не лезет на американские горки в парках, и Мисс любительница адреналина, затащившая его на эту гору, а теперь перед каждым обрывом причитающая, что она дальше не пойдёт. Моментов «оступись – и всё» на том маршруте было штук десять, если не больше. Когда мы дошли, наконец, до вершины, я готова была целовать землю. Меня мутило и трясло, я хотела убить хозяйку гостиницы, я хотела просто тихо лечь, я не верила, что дошла. И тут муж мой сказал спокойно так, что ему никогда в жизни не было так страшно.

– А как же ты держался? – изумилась я.

– Кто-то из нас должен был держаться. Если бы я сломался, мы бы не дошли.

Нужно ли говорить, что я не получила от сего приключения никакого удовольствия? Зато в тот день я очень чётко осознала разницу между «безопасным» страхом, сопровождающимся развлекательным вспрыском адреналинчика, и настоящей опасностью, между «ух ты, дух захватывает» и реальным риском. И ни разу с тех пор эти понятия не путала. Я не смелая – смелый мой муж. Я трусиха. Трусиха в поисках приключений, адренолиноманка, развлекающаяся высотой и крутизной в крепко пристёгнутом состоянии.

Говорили мы тут с подружкой о влюблённостях, изменах, потере головы и сносе крыши. Я обожаю влюбляться, увлекаться и развлекаться – вот уж где адреналина пруд пруди! Объясняла подруге, что не надо бояться увлечений и стесняться притока гормонов в голову и прочие места, что это полезно для самооценки, кровообращения и много чего ещё. А она всё время спрашивала, что будет, если крышу снесёт полностью, если потеряешь контроль, если изменишься и не найдёшь пути назад. Страшно отпускать себя, что ни говори. Печальные примеры того, к чему это приводит, можно опустить; все и так знают хотя бы парочку.

И тут я вспомнила Бихайв – разницу между «пристёгнутым», рассчитаным риском и настоящей опасностью для жизни и здоровья. Нет, говорю, милая моя, Бихайв нам не нужен, там нa середине не развернёшься. Если чувствуешь, что впереди пропасть, а страховки нет, то разворачиваться нужно немедленно и любой ценой. В начале пути ещё можно здраво оценить, что за дорога впереди, а потом это сделать уже сложно. Я выучила для себя этот урок. В пчелиный улей не лезу.

Зато американские горки по-прежнему страсть как люблю. Выше, круче, дальше, больше, ветер щёки набок сдувает, сердце с желудком местами меняются, глаза навыкат, матка в невесомости. В первой кабинке, лицом в пропасть. Но только в очень-очень крепко пристёгнутом состоянии, на дорогих, качественных, проверенных десятью инженерами и механиками горках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.