4

4

Черту подвести никак не удавалось. Питерцы с завидной регулярностью концентрировались в Москве каждую пятницу по своим издательским делам. Чертков же с неотвратимостью скверного анекдота домогался рукописи либо определенности. Велик был искус просто сказать «нет» и поставить на этом деле жирную точку. Но, как и в прошлом году, что-то мне мешало.

Тогда же в одной тесной компании вроде бы в шутку я предположил, что Чертков не так прост, как кажется, а на самом деле он своего рода змей-искуситель, некая демоническая сила, неизбежно возникающая в компенсацию силам светлым, а именно — АБС. Кто-то мне ответил, что я этой борьбой светлых и темных сил всем уже мозги заполоскал, а один издатель, знакомый с Чертковым, высказался в том смысле, что сей Чертков на змея-искусителя не тянет. В лучшем случае ему пристала роль мелкого беса. На это я возразил, что субтильность фигуры — признак несущественный. Как известно, нечистый редко является в виде дюжего амбала, наоборот, росту он, как правило, порой невысокого, да еще ко всему и прихрамывает. «Так Чертков же не хромает!» — удивился собеседник. На это у меня был ответ. Да, сам лично не хромает, но зато те, кто имел с ним дела, калечили ноги. Вспомним легендарного, а потому, вполне вероятно, именно по этой причине в действительности не существующего фэна Б. Завгороднего. Поработал Завгар с Чертковым в Питере — и на костыли. А когда выздоровел — писатель Е. Лукин принял эстафету. Лукин выздоровел, захромали дела. Дела выправились — сломал ногу знатный библиограф Е. Харитонов, имевший неосторожность выпить с Чертковым рюмку или две. И так далее… Шлейф ноговредительства тянется за ним, как алименты за новобрачной. Гипотеза эта была встречена добродушным смехом, кто-то даже задел локтем пепельницу и уронил ее на пол. Один шибко эрудированный писатель сказал, что эта конструкция напоминает ему эпизод в электричке на Петушки у незабвенного В. Ерофеева. Речь там шла о великом Гете, который сам по жизни не пил, но зато как бы напивался посредством возлияний своих персонажей. Все гонят, мрачно подытожил издатель, и на этом разговор увял.

Но мысли у меня закрутились в нужном направлении. Не прошло и двух дней, как мне словно кто-то подсказал: так ведь Чертков — это Чичиков и есть, в натуре! Ну, во-первых, фамилии из одной колоды, во-вторых, один скупал мертвые души, а второй занимается практически тем же самым, скупая души литературные. Аналогия, конечно, была притянута за длинные хрустящие уши, но почему-то вдохновляла на творческие подвиги. И я принялся обкатывать новый сюжет.

Действие должно было разворачиваться в наши с вами дни. Место действия — Москва. Герой, от лица которого ведется повествование, запутался в делах. В свое время он увлекался фантастикой, даже пописывал, ходил на всякие сборища типа семинаров и тому подобного. Это для того, чтобы не было вопросов, почему он с ходу врубается в нюансы. Когда начались послабления, решил издавать фантастику. Этому порыву, помнится, в свое время многие последовали. В общем, один из нас. Со временем, как водится, издательский бизнес у героя разбух, он обзавелся надежной «крышей». Торговал чем ни попадя — мочевина и сухое молоко, пластиковые пакеты и программные продукты, чуть было не толкнул в «горячую точку» старый крейсер, но покупатели вовремя вспомнили, что водоемы в их краях тянут в лучшем случае на бронекатер. Надувной. Разумеется, герой лезет в сомнительные авантюры из самых высоких помыслов, дабы издавать хорошие книги. Тут пошли отмывки, прокрутки и иные атрибуты частного предпринимательства, густо замешенного на криминале. Семью растерял, отдохновение вкушает с секретаршей. Экспозиция начиналась с того, что герой узнает о покушении на одного средней руки политического деятеля. Герою это вроде бы до груши, но тут у него объявляется мафиозный дон районного значения и объявляет, что ситуация чревата крутыми разборками. На этом политике, мол, аккуратно выстраивали систему, теперь же придется систему ломать. А это большие потери, дело-то завязывалось на нефть, оружие и драгметаллы. Братва нервничает, будет море крови. Советует герою на время исчезнуть, поскольку мочилово пойдет без разбора. Передел, он и в Африке передел. Герой слегка накладывает в штаны. Секретарша исчезает.

Тут по первоначальному замыслу должен был появиться бес-искуситель, который в лучших традициях ранних фэнтези предложит герою слинять в альтернативную реальность. Каковая реальность окажется не обиталищем магов и драконов, а миром ранних АБС. Герой должен был пройти сквозь череду смешных и страшных приключений, пытаясь спасти Спицына, Дауге, Юрковского и др. от их литературной судьбы, но против рока художественного вымысла он оказывается бессилен. В финале упоминается фамилия героя, и читателю остается лишь вспомнить, что он тоже — один из персонажей АБС. Но я почему-то отверг этот вариант, а если быть точным — забыл сразу же, как только начал работать по этому направлению.

Итак, герою надо срочно лечь на дно. Он вовремя вспоминает знакомого лечилу, которого в свое время поддержал материально. После должного нажима знакомый врач устраивает героя в спецбольницу типа психушки.

На всю эту завязку я отводил несколько страниц. Герой как бы вспоминает, кто он такой есть и по какой причине сюда попал, стоя у окна с крепкими стеклами и созерцая стоящую во дворе больницы здоровенную статую вождя мирового пролетариата с отбитыми носом и ушами. Все идет нормально, поскольку заведение то ли под Министерством обороны, то ли под более крутой «крышей». Парочка забавных ситуаций, столкновение с истинными или притворяющимися истинными психами, молниеносный флирт с сочнейшей санитаркой. Сцена полового акта на операционном столе в мощных лучах бестеневой лампы под ритмичное дзыньканье хирургических инструментов на стеклянных полочках — дань хорошему тону в современной прозе. Потом я добавил одну или две ночные оргии в лучших традициях Тинто Брасса с намеком на кое-какие смачные места из «Улитки на склоне». На фоне пьянства и беспорядочных соитий происходят не вполне понятные события, мелкие нестыковочки в диалогах, исчезновение одних врачей и появление других, изменение цвета халатов и прочая мерцающая ерунда на периферии восприятия. Но герой не обращает на это внимания, поскольку немного злоупотребляет барбитуратами. Беззаботно вкушает он радостей земных в полный рост, совершенно забыв о существовании мира вне больницы.

Однако ненадолго. Поток воспоминаний у окна прерывает странное движение на крепкой лысине статуи. Герою кажется, что из яйцевидной макушки Ильича вылупилась большая обезьяна и пристроилась тут же по нужде. Пародируя исторический жест, она картинно выставила руку перед собой, а потом развернула вытянутую руку к окну. Заинтригованный герой видит слабый лунный блик на этой «руке», инстинктивно нагибается. В этот же миг над его головой пуля делает дырку в стекле. Снайпер пытается убежать, однако у ограды его догоняют сторожевые псы и долго едят. Герой облегченно переводит дыхание.

Но это только начало. Вскоре в больнице появляются какие-то неприятные типы, один устраивается медбратом, другой в морг, а там еще пара-тройка злодеев подваливает. Означенные злодеи вычислили убежище героя и устраивают в психушке мышеловку для своих конкурентов. Заодно хотят убрать героя, чтоб под ногами не путался. Им помогает купленный и запуганный персонал.

Тут предполагалась кульминация первой части — беготня, поножовщина, массовый отстрел правых и виноватых, несанкционированное использование подручных средств вроде электропилы для трепанации черепа или скальпелей для резекции желудка. Героя практически загоняют в угол, по всем раскладам карачун выходит. Один из негодяев отлавливает его и привязывает к гинекологическому креслу, невесть как оказавшемуся в этом заведении. И когда сексуально дезориентированный медбрат хочет воспользоваться беспомощным положением героя, санитарка бьет в негодяйское темечко хрустальной — тьфу ты, вот привязалась! — пепельницей. Она (санитарка, а не пепельница) помогает герою сбежать. Оказывается, время от времени за особо безнадежными пациентами приходит спецмашина, и этих бедолаг увозят. Машина в аккурат и приехала. Героическая санитарка обкладывает нашего бедолагу парочкой натуральных психов, обколотых до бесчувствия убойным коктейлем из аминазина, галоперидола и прочей дряни, и вывозит его на каталке из здания. Погрузившись в дуровозку, они долго трясутся по колеям и рвам отечественных дорог и наконец добираются до пункта своего назначения. На этом криминальный триллер заканчивался, начиналось базовое действие.

Сначала герою кажется, что его подло обманули. Он уверен, что машина колобродила по проселкам и вернулась обратно в ту же психушку, где его ждут на предмет убить. Правда, почти сразу же он понимает, что это другое место, хотя очень похожее. Даже статуя Ильича один к одному такая же, только с целым носом, да и уши на месте. Когда героя в сумерках быстро ведут к дверям, он успевает заметить, что это и не Ильич вовсе.

Какой-то сюжетный выверт с этой статуей я держал в памяти, но пока собрался записать, начисто забыл.

Психушка, как сразу же выясняет герой из вроде бы случайно подслушанного разговора, вовсе не заурядный дом для скорбных головой, а суперзасекреченный объект для исследования паранормальных явлений. Герою это не нравится, он вспоминает массу сюжетов фантастических романов и фильмов, где обыгрывается эта тема. Ему не хочется быть персонажем действия, в финале которого он будет испепелен взглядом какой-нибудь адской малолетки, практикующей пирокинез, или окажется заброшенным в джунгли палеозоя озверевшим от социальной несправедливости хронопатом.

Фрагменты, где ученые в белых халатах нудно жалуются на невыплату зарплаты, предлагают задешево купить технологии, редкоземельные элементы или мозги на вынос, стреляя при этом у героя чинарики, я вычеркнул недрогнувшей рукой — это слишком отдавало дешевой журналистикой.

На третий день пребывания на новом месте герой, утомленный интенсивным выказыванием благодарности санитарке за свое чудесное спасение, прячется от ее ласк в местной библиотеке. И с этого момента в нарушение всех канонов остросюжетной литературы действие практически должно было остановиться. Дальнейший текст я собирался оформить в виде долгих и бессвязных диалогов между героем и библиотекарем. С похвальной регулярностью герой время от времени спохватывается — надо срочно решать свои проблемы. Он хочет покинуть это вместилище книг, но, побродив меж полок, вспоминает всякий раз нечто важное, о чем срочно и всенепременнейше надо поговорить с библиотекарем. Снова возвращается в закуток, к большому столу под газетным абажуром, к скрипучему креслу, в котором уютно устроился старый книжный червь, к электрическому чайнику, к пепельнице, набитой черствыми окурками… В тот момент, когда я задумался, а почему, собственно говоря, наш герой не может выбраться из библиотеки, где он питается и как справляет нужду, и кто, вообще, на самом деле этот роковой библиотекарь — я понял, что тень Борхеса нависла над моими файлами. Ко всему еще это унылое брожение сильно напоминало известные попытки Переца выбраться в Лес, а Кандида наоборот. Пришлось прекратить.