О священниках на «мерседесах»
О священниках на «мерседесах»
Есть священники совершенно разных складов — более традиционные, для которых, кроме их прихода и службы, ничего нет. Но о таких сразу начинают говорить, что они не от мира сего и безнадежно отстали от жизни и современной цивилизации. С другой стороны, когда встречается священник, способный жить и работать в современном мире и обеспечивать финансовое выживание прихода, его сразу начинают обвинять в том, что он не батюшка, а бизнесмен. Ну, отчего буквально все превращается в повод для осуждения?
Несколько лет назад приезжаю в Якутию, и там мне говорят: «Вы знаете, наш батюшка выпить любит, поэтому мы в храм не ходим». Через несколько лет я вновь приехал в этот город. Спрашиваю: священник поменялся, и теперь-то вы в храм, наверное, ходите? А мне отвечают: «Новый батюшка весь такой молитвенник, ну как ему понять нас, светских людей! Поэтому мы к нему не ходим…»
В общем — «пуля дырочку найдет».
Кстати, и первый батюшка отнюдь не был пьяницей. Он просто в поисках спонсоров для строительства храма ходил на презентации и приемы. С людьми общался. Но, как мы все знаем, наше русское общение почти немыслимо, если на столе только квас. Люди же сказали: «Значит, он как мы, а раз как мы, то и нечего его слушать, он не имеет права нас учить».
Если же батюшка будет «не как мы» — то о нем молва скажет: «ну он не от мира сего, он небожитель, он в нашей жизни ничего не понимает, поэтому его слушать тоже не надо».
С разных сторон можно прийти к одному и тому же выводу. Не случайно говорится, что у сатаны две руки. И одно и то же пойло он может подать и из-за левого плеча, и из-за правого. Подойдет слева: «На-ка, выпей», а я скажу: нет, мне сестрица Аленушка сказала, что из-за левого плеча брать нельзя. А податель пойла спокойно отреагирует: «Ну что за предрассудки!» — и тут же из-за правого плеча ту же отраву подаст…
Насколько сложившийся в народе образ священника, разъезжающего на «Мерседесе» с сотовым телефоном соответствует действительности?.. Однажды в «МК» «догадались», почему я выступаю против ИНН. Да потому что вхожу в десятку самых богатых людей в РПЦ и скрываю свои доходы. Здесь только остается руками развести — жаль, что это расходится с действительностью. Я был бы не прочь видеть эту сказку былью!
Конечно, было бы здорово, если бы у всех нас были дачи и «Мерседесы». А на самом деле во все века слухи о богатстве священников были сильно преувеличены. Большинство священников — это сельские батюшки. И уровень их жизни — не выше крестьянского быта, то есть порой просто на грани нищеты. Так было и в XIX и в ХХ веках. И сейчас так же. Вот приезжаю я в Ивановскую епархию, а епископ говорит мне: «Мы хотели собрать батюшек на встречу с Вами, да и они хотели приехать. Но у них просто денег нет на междугородний автобус, чтобы до Иваново лишний раз доехать». Тут уж не до роскошеств. Есть приходы, где у прихожан задерживают пенсии, зарплаты, так там денег не видят, и батюшкам яички и картошку носят.
А что касается городов, то там — да, действительно есть такой типаж — отнюдь не многочисленный, но, к сожалению, весьма заметный. Типаж новорусских священников. Это батюшки богатых прихожан, банкиров, предпринимателей. Они, соответственно, и дарят священнику машину, квартиру, и прочее. Бывает, что такой священник даже экономический интерес к своим прихожанам теряет. Так как у него и так все есть.
А бывает богатство от бескорыстия: священник просто когда-то по-доброму к кому-то отнесся, ну, например, не мог человек заплатить за освящение квартиры, или за крещение своего ребеночка, или за свое венчание — а священник не обиделся и не отказал: «Ну и ладно, во славу Божию. Бог с вами». А потом колесо фортуны перевернулось и этот человек стал преуспевающим предпринимателем. И он вспоминает про то добро, которое он от священника получил. И возвращается к нему уже не с пустыми руками.
И наконец просто есть место для обыкновенного чуда. Вот у меня была такая история в Москве: выхожу из метро, иду к себе домой. На пути продовольственный рынок. Смотрю — у входа стоит женщина, и при ней коляска с двойняшками. Малышам по полгодика где-то. Но женщина не просит никакого подаяния, такое ощущение, что муж пошел на рынок за продуктами, а она просто малышей не стала в грязь завозить. Я прохожу, а сердце как-то кольнуло: «Ведь трудно двоих малышей сразу поднимать. Какие нужны затраты, силы!» И уже прошел метров пятьдесят и думаю: «Надо все же им чем-то помочь». Как раз день зарплаты в храме был — деньги в кармане были. Ну, опять думаю: «по 10 рублей им дать — мало. Уж хотя бы по сотне дам». Подошел, минутку поговорил… Запомнил, что одного из малышей Олег зовут. И что вы думаете? Вечером того же дня звонит мне человек совершенно незнакомый. Представляется Олегом, говорит: «Здравствуйте, я работаю в российском представительстве компании „Philips“. Отец Андрей, я давно знаю ваши книги, ваши лекции. Я давно думал — чем бы вам помочь. Скажите, может я вам чего-нибудь завезу. Какую-нибудь технику нашей фирмы, подарю вам?» И в итоге более чем на 4 тысячи долларов привозит: компьютер, телевизор, видеокамеру. Так что я теперь знаю курс рубля в банке Святого Духа. Если в наших обменных пунктах за 30 рублей один доллар дают, то у Господа — наоборот: один рубль, поданный в качестве милостыни, может вернуться как 30 долларов.
Это известная формула. Она есть еще в Псалтири. По-славянски она звучит: «Милуяй нища, взаим дает Богови». — «Тот кто милует нищего, взаймы одалживает Богу». Поэтому не каждый раз, когда мы видим богатого священника, нужно заключать, что с его душой что-то не так.
…В ноябре 2003 года в Домодедово подходит ко мне человек: «Отец Андрей, Вы меня не узнаете?… Вы преподавали у нас в школе в Загорске!» И в самом деле такое было: в 1990–1991 годах я приезжал на лекции и экзамены в Академию из Москвы и, если было свободное время, забегал в математическую школу, которая находилась рядом с Лаврой. И вот тогдашний мальчик вырос. Летим вместе в Екатеринбург. Миша рассказывает мне, что четверо ребят из его класса после тех встреч пришли в Церковь… В Екатеринбурге получаю свой багаж (вез я тогда с собой около ста килограммов книг, кассет, газет). Чтобы дотащить сумки до машины, надо найти носильщика. Миша его быстро находит. Вскоре багаж уже перенесен. Пора прощаться. Носильщик называет сумму, в которую он оценил свой трехминутный труд: 500 рублей… Немая сцена. Миша, однако, тут же дает ему востребованные деньги, а затем спрашивает носильщика: «А как вас зовут» — «А зачем вам это?» — «Да просто интересно. Все же, представьтесь, пожалуйста!» Носильщик называется. И Миша ему спокойно так говорит: «Завтра к десяти зайдите ко мне, пожалуйста» — «А куда это к вам?» — «Сюда, в 210 кабинет». В общем, оказалось, что Миша — замдиректора аэропорта…
Что касается иномарок, то это у московского духовенства. Но Москва вообще город иномарок. Священники всюду относятся к среднему классу. На селе священник в XIX веке жил как крестьянин-середняк. В Москве же XXI века иномарки доступны среднему классу москвичей, а, значит, и заметному числу священников. В моем храме из пяти священников машины есть у двух (старшего и младшего). Да, еще одному батюшке, что раньше служил именно у нас, человеку совершенно бескорыстному, прихожанин просто подарил иномарку за его доброе, любящее отношение к людям.
Главное — не знаки престижа, а отношение к ним. Пользуйся, но не прикипай. Вот буквально вчера один из священников нашего храма подходит ко мне и предлагает отдать те деньги, что он копил на покупку машины (у моей матери в тот день была тяжелая и дорогостоящая операция на сердце).
В общем — не надо в каждом человеке (в том числе и священнике), который выходит из машины, видеть негодяя.
Очень легко найти аргументы против «попа-в-мерседесе» — они понятны и ясны. Я преподаю курс миссиологии в семинарии. И недавно спросил своих студентов, как с миссионерской точки зрения смотрится священник на иномарке. Они ответили, что нехорошо. Я же пояснил, что — по-разному. Да, большинство людей смущаются, видя священника, выходящего из дорогой машины. Но есть и такие люди, которые эту картинку возьмут себе на заметку с совершенно другим комментарием.
Ведь есть такие люди, что сторонятся Православия потому, что на наших прихожанах, по их мнению, лежит отпечаток маргинальности. И если такие люди увидят, что у батюшки современная машина, ноутбук, мобильный телефон, то кто-то сможет отсюда сделать вывод не осуждающий, а удивленный: оказывается, можно быть современным и социально преуспевающим и одновременно православным. Можно сочетать успех в жизни и веру. Такой человек еще не готов ради незнакомой ему веры жертвовать своим социальным статусом (уже имеющимся или только возмечтанным). Да и кто может принести такую жертву, если он еще не познал действия Христа в своем сердце? Но хотя бы не закрыть для себя возможность дальнейшего знакомства с миром Церкви — это уже важное решение.
«Священник-из-иномарки» снимает с сознания такого человека один барьерчик: оказывается, Церковь — не для «неудачников». А, значит, можно попробовать… Потом этот человек может сам выпустить из своих рук свое социальное или финансовое богатство. Но это будет уже его выбором, его решением, а не требованием Церкви. Для начала же сам вид современного священника снимет психологический барьер отторжения — и сможет состояться разговор по существу…
Если Церковь открыта для всех — значит, в том числе, и для социально успешных людей. Мы слишком привыкли к собственной маргинальности и забитости за годы советской власти. И эта привычка уже уродует нас самих. Вот рассказ еще об одном юноше. Он был классе в десятом, когда его мама привела его ко мне и сказала: «Я хочу, чтобы мой Алеша был православным христианином!» Ну, тут уместно вспомнить анекдот, который говорит, что разница между еврейской мамой и террористом состоит в том, что с террористом можно договориться… Алеша исполняет мамино настояние, встречается со мной, беседует. Умный парень, быстро все схватывает. Соглашается в теории, но не крестится. Поступает в университет, время от времени продолжаем видеться. Перемен в его религиозной жизни нет. Наконец, он совсем пропадает с моего горизонта на несколько лет. И вдруг звонит: «Отец Андрей, поздравьте меня. Я крестился!» Я, конечно, перемежаю поздравления с упреками: почему, мол, меня на крестины не позвал, я, наверно, тоже имею к этому какое-никакое отношение… — «Конечно, но, понимаете, я в Германии крестился!» —????!!!! Тебе что, в Москве храмов было мало? — «Но я в Германии в аспирантуре учился. Конечно, была ностальгия по России. Нашел русский храм, стал туда ходить. И тут меня поразило различие прихожан и их лиц. Понимаете, в России мне было трудно стать на колени рядом с бабушками. Мне было трудно сказать „мы“ вместе с ними. Уж больно усталыми и безнадежными были их лица. А здесь, в Германии, из кого стоят православные общины — это студенты, аспиранты, ученые, работающие по грантам, семьи российских бизнесменов, увезенные подальше от рэкета… В общем — социально успешные люди. И вот от них у меня не было чувства психологической отчужденности. Вместе с ними оказалось легко и перекреститься, и поклониться».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.