Лаской или таской

В столице, где Оренбургская экспедиция считалась государственным проектом первостепенной важности, на известие о мятеже отреагировали мгновенно. Уже 13 августа была сформирована Комиссия башкирского дела, военно-политическим руководителем которой стал генерал-лейтенант Румянцев, получивший инструкцию, «употребляя в начале всякие пристойные, добрые способы и уговариванья… а ежели оные добрые способы для скорейшего усмирения их не преуспеют, то в таком случае употребить оружие, и против тех возмутителей неприятельски действовать…». В сущности, предлагалось действовать старыми, хорошо апробированными методами, не раз оправдывавшими себя в прошлом: не допуская разрастания мятежа, «замирить» башкир путем уступок, – и Александру Ивановичу такая методика была по душе. А вот Кирилову, в отличие от многих, понимавшему смысл происходящего, – нет. Уже 16 августа он направил в Сенат письмо, убедительно разъяснявшее, что компромисс невозможен, поскольку «мирный путь» означает отказ от строительства Оренбургской линии со всеми проистекающими из этого последствиями, а коль скоро так, то усмирять бунт необходимо раз и навсегда. Для чего, по его мнению, следовало, опираясь на «верных» башкир и всячески привлекая к сотрудничеству «припущенников», строить вдобавок к Оренбургу дополнительные крепости, ибо «никак не возможно одною Уфою, сколько б она многолюдна ни была, такую великую обширность обнять», и максимально увеличить гарнизоны. А главное, «наистрожайше пресекать» любое сопротивление, «учреждая без пощады розыски и виновным казни».

Точка зрения Кирилова была, по российским понятиям, слишком непривычна, а главное, шокирующее откровенна, и Анна Иоанновна сочла за благо для начала действовать по старинке. Тем паче что шла война с Турцией, и с мусульманским бунтом в сердце Империи, к которому, как полагали (и правильно полагали) в Тайной канцелярии, приложили руку спецслужбы Порты, следовало кончать как можно быстрее. Такой подход был по душе и Румянцеву, в кратчайшее время разославшему по всем дорогам призыв прекратить «замешания» и прибыть в Мензелинск с повинной. В воззваниях особо отмечалось, что обсуждению не подлежит только вопрос о строительстве Оренбурга, а все прочие претензии будут рассмотрены, учтены и решены по справедливости. Если же такие условия не подходят, то кто не спрятался, я, генерал-лейтенант Румянцев, не виноват. Призыву вняли многие, в первую очередь, из взявшихся за оружие из чистого принципа: немало влиятельных старшин (кстати, и Акай Кусюмов), явившись с повинной в Мензелинск, получили полное прощение и разъехались по юртам. Правда, Кильмяк-абыз и другие бии Ногайской дороги, интересы которых строительство Оренбурга затрагивало впрямую, внять увещеваниям не пожелали, но бунт на Казанской дороге осенью почти угас, а эпицентр событий сместился на юг и восток.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.