Время-Не-Ждет

Время-Не-Ждет

Констатируем факт: байки о «жестокой и беспощадной российской экспансии» и «угнетении Москвой коренных народов» и есть байки. Все без исключения бунты башкир были вызваны исключительно злоупотреблениями на местах, и во всех без исключения случаях вмешательство Москвы восстанавливало порядок силой не столько оружия, сколько закона, даже тогда, когда нарушение закона пошло бы на пользу власти. Лучшее свидетельство – результат бунта 1705–1711 годов. Петр был жесток, Петр ставил державный интерес превыше всего, Петр не прощал мятежников, тем паче если их действия играли на руку врагу, – и все-таки требования башкир были удовлетворены, как законные, и никаких репрессий не последовало. А тем, кто скажет, что Петру было важно любой ценой закрыть проблему, в связи с чем он и пошел на уступки, отвечу: будь так, император, умевший помнить и добро, и зло, расплатился бы с бунтовщиками сполна, когда война со шведами завершилась победой. Однако случилось совсем иначе: в 1721-м на виселицу пошли не Алдар и не Кусюм, а зарвавшиеся прибыльщики и даже полковник Сергеев, всего лишь позволивший себе, исполняя цареву волю, слишком зарваться. А это говорит само за себя, и спорить не получится. И тем не менее…

Тем не менее жизнь не стоит на месте. Право правом, но России были необходимы заводы. А значит, и залежные уральские земли, о богатствах которых ходили легенды. Россия выходила в Великую Степь. А значит, не могла обойтись без строительства новых форпостов, обеспечивающих покой новых вассалов и караванных путей. И всему этому мешали башкиры, согласные жить только по жалованным грамотам Грозного, и никак иначе. Собственно говоря, в новых условиях башкиры со своими вольностями были анахронизмом, что понимали все, кто хоть как-то занимался проблемой, от управленцев и военных до геологов и геодезистов. Скажем, Артемий Волынский, один из умнейших людей своего времени, в бытность свою казанским губернатором (1730-й) составил специальную аналитическую записку, полностью посвященную башкирскому вопросу, указывая, что вопрос этот рано или поздно придется решать, поскольку «наш век иной, нежели век минувший, и по-старому жить никак не выйдет, хоть лоб разбей. Потому уповаю я неправильным, что не совершенно известно о состоянии башкирского народа, который мы внутри государства, почитая себе подданными, имеем, а имеем ли, то Бог весть». Вскоре на стол императрице лег и доклад Ивана Кирилова. Обер-секретарь Сената указывал, что в связи с появлением в Степи нового, неизвестного и очень воинственного народа (джунгар) и просьбой Абулхаира, хана Младшего казахского жуза, о приеме его в подданство, остро необходимо поставить в устье реки Орь «сильную крепость с торгом», следствием чего, по его мнению, в будущем могло бы стать покорение ханств Средней Азии. Эту идею поддержали решительно все советники, с мнением которых императрица считалась, и в конечном итоге Анна Ивановна, все обдумав, изволила 1 мая 1734 года начертать «Город при устье реки Орь строить и дать ему имя впредь Оренбург». Также указывалось определить места и для других «должных крепостей, равно и заводов». Мгновенно выделили средства, а для исполнения монаршего повеления создали особую Оренбургскую экспедицию во главе с (назвался груздем, полезай в кузов) Иваном Кириловым, в помощь которому был придан князь Алексей Тевкелев, лучший специалист Империи по восточному вопросу.