Возвращение государя

Возвращение государя

На беду сибиряков, именно в это время Москве было не совсем до них. Назревала война за раздел ливонского наследства, и все внимание Кремля было приковано к западному направлению. А между тем на арену вновь вышли Шейбаниды. После долгих и тяжелых войн далеко на юге вновь усилились узбеки, успевшие из кочевых стать вполне оседлыми. Абдулла, хан Бухары, один из последних великих потомков Чингиса, принял решение вернуть под власть своего дома все, что было утрачено за годы смут. Из нафталина был извлечен престарелый, слепой и глухой сибирский наследник Муртаза бен Ибак, благословивший на поход сына, очень шустрого и хваткого Кучума. Абдулла, приняв присягу на верность, дал протеже несколько сотен конницы, после чего протеже резво захватил Кызыл-Туру, а затем, правда, после довольно нудной войнушки, добрался и до Искера, списав при взятии крепости в расход и Едигера, и Бек-Булата, и всех попавшихся под руку потомков Тайбуги. С этого момента Сибирь, наконец, стала настоящим ханством во главе с потомком Чингисхана. Причем абсолютно независимым, поскольку Ногайская Орда к тому времени отказалась от «собственных» ханов, номинально уйдя «под Крым», а бухарец Абдулла, хотя как бы и суверен, однако пребывал слишком далеко, чтобы вмешиваться. Да и не собирался – для него усадить родню на трон было делом принципа. Ну и, конечно, меха…

Совсем иное дело – Москва. Тайбугиды для нее были мелочью, нижней строкой в списке политических приоритетов. Зато теперь, когда в Сибири пришел к власти настоящий чингизид, допустить прекращение дани было невозможно. Кремль на это намекнул крайне жестко, и Кучум, желая выиграть время для укрепления на престоле, все подтвердил и все выплатил, так что Москва ни о чем худом не думала аж до 1569 года, когда, добив последних защитников дома Тайбуги, Кучум приостановил выплату дани. Кремль зарычал. Хан уступил. Но в 1571-м, после погрома Москвы крымцами, отказался от выплат официально. Более того, в 1573-м отправил племянника, Махметкула, в «строгановскую» Пермь, восстанавливать старые порядки. Хотя, согласно строгому приказу хана, русских татары не трогали, убивая и грабя только коми, для Москвы эта сибирская акция была крайне неприятна: именно туземцы платили Строгановым пушной ясак, львиная доля которого шла в истощенную войной царскую казну. К тому же Кучум, следуя примеру деда, Ибака, широко открыл двери всем беглым казанцам, еще не прекратившим сопротивление, и был признан ими в качестве кандидата в «освободители» Казани. Более того, наладил отношения с ногайцами, а через них и с Крымом, замирился с казахами, ранее «промосковскими», но к тому времени уже, так же как он сам, ставшими вассалами Абдуллы, и, наконец, выписал из Бухары «сеидов» (потомков Пророка), начавших обрабатывать население на предмет подготовки к джихаду против неверных. Короче говоря, Кучум становился серьезной проблемой для Москвы. Но в первую очередь – для уже помянутых Строгановых.