«Цивилизация» сетевых олигофренов

«Цивилизация» сетевых олигофренов

Кроме того, познавательные (когнитивные) способности сетевых леммингов атрофируются все больше. Ведь привычка всегда полагаться на то, что ты найдешь нужные знания (или то, что считается таковыми) в сети, приводит к детренировке мозгов, уменьшает число связей между нейронами. Это как в физиологии: мозг человека самостоятельно вырабатывает до 25 граммов алкоголя в день, он — естественный допинг для мозга. Но как только человек начинает подстегивать свое «серое вещество», принимая спиртное при умственной работе, мозг перестает вырабатывать алкоголь самостоятельно. И тогда приходится пить все больше — «для вдохновения».

Привычка во всем полагаться не на свою память, а на Паутину, играет примерно ту же роль в деградации мозгов. Следующие поколения сетевых существ (рождения 90-х и позже) вообще обречены на роль олигофренов, у коих некоторые функции мозга просто исчезли. Они уже неадекватны, если судить с точки зрения человека ХХ столетия, в ряде случаев поступая во вред даже самим себе. Культура «быстрого соединения» уничтожает у них способность к эмпатии, сопереживанию. Мыслишки куцые — как раз размером с сообщения для твиттера-«чирикалки», знаний и кругозора — никаких, функциональная неграмотность и неспособность понимать мало-мальские большие тексты — налицо. При этом самомнения у них — хоть отбавляй, и материальные запросы — до небес. При полном личном ничтожестве.

Объяснить им что-то крайне трудно: приходится разжевывать каждый пункт, чертить на бумаге. Да и то — не всегда помогает. Ибо они ничего не читали, а потому приходится растолковывать им все, начиная со времен Адама.

По сути дела, это уже не вполне люди, а полуприматы. Дееспособность их как избирателей — практически нулевая. Они не годятся ни для одной роли, нужной для выживания белых народов — ни как умелые воины, ни как ученые, ни как конструкторы, ни как инженеры или квалифицированные рабочие. Как отцы семейств они тоже недееспособны: их браки будут распадаться в двух случаях из трех. Естественно, и детей они не смогут производить в достаточном для воспроизведения нации числе (и качестве).

Оное стадо олигофренов по определению будет нуждаться в поводырях и пастухах. Кто-то должен вкладывать им в голову нужные посылы, образы и представления. Беспомощные потребители, что они сами-то могут? Поэтому можно быть уверенным: никакой демократии в будущем не предвидится. Наоборот, грядет эра власти немногих знающих. Пусть даже черных, злых.

По мере вступления во взрослую жизнь этих вечных инфантилов и олигофренов, этих воплощенных кошек Лао Шэ, мы будем все более и более погружаться в реалии сумасшествия, ставшего «нормой».

«…Для многих наций, в том числе европейских, 2011 год стал подтверждением пророчеств ряда писателей и футурологов, которые не воспринимались всерьез. Поколение, «выросшее в Интернете» (digital natives), оказалось в своей массе «вещью в себе», демонстрирующей отчуждение от реальности и в то же время готовой действовать в ней вслепую, руководясь не решениями, а импульсами.

Персональный компьютер предоставляет юзеру-ребенку: а) возможность найти дистантных друзей (френдов), контакт с которыми предполагает мгновенные ответы, соответственно лапидарный (купированный) язык-сленг, и деидентификацию (собеседники обмениваются «сочиненными» имиджами друг друга); б) прием простых зрелищ и популярных простых мелодий, в одном пакете с усвоением эталонов и кумиров мира развлечений; в) средство суррогатного сексуального удовлетворения.

Прочие применения этого устройства эффективны лишь при участии родителя или воспитателя, поскольку: а) самостоятельное познание с помощью компьютера не направлено, и его результат не систематизирован; б) сеть заполнена готовыми продуктами чужого анализа; в) познавательный процесс прерывается отвлечением на искушения из соседних «окон».

В то же время компьютер подменяет (вытесняет) иные средства развития: а) книги; б) детские игры с предметами, имитирующими реальные предметы (машины, дома, рабочие инструменты, оружие, одежду); в) живые объекты.

В поколении digital natives не формируются: а) семейные привязанности и само чувство дома; б) трудовая эстетика; в) трудовая этика; г) способность представить себя на месте другого человека, т. е. основы эмпатии; д) способность к рассуждению об окружающем мире, т. е. основы рефлексии; е) осознание неправильного поступка на опыте реальных отношений, т. е. совесть.

У digital native запрограммирована как бытовая, так и социальная безответственность, т. е. неспособность оценить результат чужого труда — поскольку жизнь в виртуале — это жизнь текущего момента, не имеющего истории.

В итоге digital natives оказывается «обкраденным» поколением с чертами множественного дефекта, характеристиками которого являются: а) на уровне восприятия — блокирование ряда значимых способов непосредственного ознакомления с окружающей социальной средой (парциальная сенсорная депривация); б) на уровне познания — блокирование родового опыта; в) на уровне эмоций — блокирование развития высших (эстетических) форм эмоциональной жизни, в том числе из-за поощрения суррогатной релаксации; г) на уровне коммуникативных навыков — содержательное обеднение, унификация, формализация до обрывков фраз-команд; д) на уровне воли — поощрение пассивной, «рефлекторной» подчиняемости со стороны референтной группы (социальный автоматизм).

Соединение таких личностей в реальном пространстве генерирует феномен, который можно определить как массовый психический инфантилизм. В общественной среде он знаменует утрированный вариант потребительского мышления постиндустриального общества…» — убеждены эксперты «Анонимной войны».

Сетевые зомби ближайшего будущего — дефективные приматы. Они способны жить только «здесь и сейчас». Они не ценят человеческую жизнь — ведь в виртуальных играх убить так же легко, как и воскресить.

Нам, людям Модерна ХХ века, трудно понять «логику» этих олигофренов. Ведь они, как замечают Кобяков, Черемных и Восканян — утрированные эгоцентрики. (Весь мир вращается вокруг меня, любимого). Из них легко выходят УНП — универсально неудовлетворенные потребители. А это — еще те идиоты. Они легко переносят (экстраполируют) личные проблемы на уровень всего общественного устройства. «Меня обидел полицейский? Значит, нужно вообще распустить полицию!»

УНП беспомощен перед социальными проблемами, везде считая себя жертвой чьего-то злого умысла. Это — параноидальное социальное восприятие. (Константин Черемных — психиатр. Он знает, что говорит). При этом УНП ненавидит государство (анархизм), что сочетается в нем с чисто потребительским (рентным) подходом к государству же. Что я имею с этого государства? И не отделить ли нам вообще те области, что не приносят дохода? И не уменьшить ли свою страну, ибо на остатке жить будет по-потребительски лучше? Это, кстати, питательная среда для сепаратизма на белом Западе, а не только в Постсоветии. Ненависть к государству переходит во враждебность к общественно необходимым институтам — от армии до школы. Все эти мании носят стадный характер — и зомби им подчиняются, создавая тот самый массовый психический инфантилизм. Сам лемминг-УНП с его сектантским и стадным сознанием становится идеальным объектом для манипуляций. Ведь его мозги очень легко захватить какой-нибудь нехитрой догмой (чем проще — тем лучше), после чего сетевой зомби остервенело ее начнет проповедовать и воплощать. Если же жизнь противоречит понравившейся ему догме — тем хуже для жизни.

Захватываемые примитивными лозунгами, не понимающие их последствий, дефективные «сетевики» — столь же идеальная сила для тотального разрушения. Но ничего нового и жизнеспособного создать на месте снесенного эти ревматы не могут. Ибо они — носители средневекового типа сознания. Причем в варианте самом «низовом».