Зуд «перемен ради перемен»

Зуд «перемен ради перемен»

Сетевые существа — особенно тот самый офис-планктон — помешаны на переменах и «деятельности». И неважно, в какую сторону идут эти перемены. Слово «революция» стало затертым: им обозначают даже появление новой губной помады. И, как мне сказали на либеральном радио «Серебряный дождь», тот, кто против разрушения нормальной семьи и не сражается за права гомосексуалистов — никакой не футуролог.

Как тут не вспомнить «Записки о кошачьем городе» китайского фантаста Лао Шэ (1932), каковые мне доводилось листать на брегах Дуная в восемьдесят четвертом? Очень умная сатира.

…Китайский космонавт попадает на Марс, где обнаруживает цивилизацию марсиан, похожих на кошек. Цивилизацию с древней историей, поэзией и культурой, Цивилизацию с поголовной грамотностью и обилием ученых.

Только вот на поверку оказывается: кошачья поэзия — не более, чем набор «красивых слов без всякой мысли», вроде такого: «драгоценный живот». Кстати, это произошло от поголовной наркотизации населения «дурманными листами», после чего физический труд был в городе забыт. А наука… Что может наука без практики? Для тех, кто «изучал» машины — не построена промышленность, кто «изучал» торговлю, высший удел — быть лоточником, для тех, кто «изучал» сельское хозяйство — тупое выращивание дурманных деревьев. И, как результат, через двести лет выясняется, что всеобщая грамотность достигается однодневным обучением в школе-университете, где нет даже экзаменов, в которую ходят «не учиться, а получать диплом».

При этом кошки одержимы «революциями». Под ними они понимают даже ничтожные изменения в бытовых мелочах. Так, переняв у землянина короткие штаны, они тоже вопят о новой революции. Но жизнь их бессмысленна: ведь делать нечего — индустрии не существует. У кого есть деньги и связи — тот после поучения образования становится чиновником, все остальные — быдлом, которые за пару листов дурман-дерева могут убить кого угодно.

«Финал кошачьего государства стал быдлячим, как и его жизнь. Внутренняя революция без цели (читай, оранжевая) наложилась на внешнее вторжение лилипутов. Те были существами прагматичными и попросту вырезали всех людей-кошек без особого разбора», — написал мне Алексей Улитин с родины Козьмы Минина, присовокупив: дюже актуальная сейчас книга.

Лао Шэ гениально прозрел нынешнюю эпоху, когда одержимость «кошачьими революциями» стала главным течением.

«…Люди уже привыкли к тому, что одни и те же товары одного бренда постоянно меняют свой дизайн, что каждые полгода им предлагаются новые коллекции и модели одежды, что практически весь их быт заполнен «одноразовыми» вещами, которые быстро выходят из строя — и морально в связи с модой, и в прямом смысле, теряя свою функциональность и быстро выходя из строя.

Аналогична ситуация в системе трудовых отношений — регулярная смена мест работы считается вполне обычным явлением, более того, слишком долгая работа в одной компании характеризует сегодня человека как недостаточно успешного.

Важный термин для понимания сетевой реальности — liquid modernity — «текучая современность» или «текучая модерность», термин социолога Зигмунта Баумана. Суть liquid modernity в том, что изменения не являются более мостиком между какими-то постоянными этапами или состояниями. «Мне кажется, что самая важная черта современного периода состоит в ненаправленности перемен», — говорит Бауман. В итоге рекомендуемая жизненная стратегия — fexibility — гибкость и «подозрение» ко всем долговременным обязанностям.

Движение, непривязанность, свобода от заданных точек отсчета, от рамок любого канона — логического, эстетического, этического — создает не просто мобильного индивида, а «мобильный мир». Все это вполне вписывается в более генеральную концепцию построения своей жизни как цепочки непрерывных перемен, постоянного обновления, причем быстрого, не основанного на тщательном анализе или необходимого по объективным причинам. Новое лучше просто потому, что оно другое…» — выносят вердикт авторы «Анонимной войны».

Одержимые стремлением к любым переменам, сетевые зомби и голосуют за тех политиков, что сулят изменение всего и вся. И, конечно, вся современная сетевая «культура», все реклама и медиа призывают их самих все время меняться, экспериментировать, пробовать что-нибудь неизведанное и модное. Тот, кто это не делает — «бигот», ретроград, выпадающий из мейнстрима, неуспешный — лузер. Включается мощное стадное чувство: будь как все. При этом стадо не замечает, что оно на самом деле — типовое, следующее задаваемым шаблонам и клише. И чем громче речи о его независимости — тем больше степень стандартизации леммингов, их разбивка по жестко программированным матрицам. Здесь, как считают Кобяков, Черемных и Восканян, работает тот самый нарциссизм плюс новомодная философия «позитивного взгляда на жизнь». Мол, у тебя все получится: главное — в это просто верить. Твое мнение (даже самое тупое и профаническое) имеет вес: ведь ты постоянно его высказываешь в виртуальной среде, и оно ничем не менее значимо, чем любое другое. Ты не один, и вы уже создали свой мир, пусть и виртуальный. Ты можешь менять мир не хуже профессиональных политиков и экспертов: ведь ты публикуешь в Сети свои фото, тексты и видео, и они нравятся другим не меньше, чем работы профессионалов.

«Из этого проистекает общая формула соблазна: ты готов к риску и «having fun» — потому что тебе нужна жизнь как развлечение, драйв и удовольствие, где каждый может жить так, как ему нравится. И никто не сможет этому помешать, потому что Интернет — территория свободы, которую не сможет контролировать никакое государство и никакие политики, и у которой нет границ…» — считают наши эксперты.

Естественно, сетевые ревматы-зомби не могут предвидеть, куда ведут перемены, на кои они молятся. Ведь они, как мы уже знаем, умственно неполноценны: ибо оторваны от реального производства, которое дает знание закономерностей и причинно-следственных связей. Сознание «революционного» лемминга разорвано: он зачастую не может просчитать даже ближайших последствий. Его картина мира хаотична и клипово-мозаична. Внимание его не умеет сосредотачиваться, навык чтения и осмысления текста — утрачивается все больше. Знания его все более убоги: качество образования падает.