5. Неумение писать бытовые сцены, или Эльфа мне, эльфа, полцарства за эльфа!

5. Неумение писать бытовые сцены, или Эльфа мне, эльфа, полцарства за эльфа!

После смерти Алексея Толстого в его архивах обнаружилось три сотни кратких описаний каких-то двориков. Зарисовки, наброски, этюды. Позже архивариусы выяснили, что это три сотни стилистически разных, зафиксированных в разное время года, днем и ночью, описаний одного и того же двора – его писатель видел из окна рабочего кабинета.

Когда Толстому не писалось, он тренировался.

Фантасты катастрофически не умеют писать бытовые сцены. «У „шевроле“ цвета „металлик“ стояла высокая длинноногая стройная блондинка в синих потертых джинсах „Wrangler“ с заплатой на бедре, в шелковой блузе до колена, с прической как у Патрисии Каас…» – это не художественный образ человека, а милицейский протокол, сдобренный «детальками». Когда об этом говоришь, тебе отвечают: «А зачем? Мы же фантастику пишем». В итоге человеки все одинаковые. И пейзажи одинаковые. И даже сарай возле деревни у всех одинаковый. А уж насколько одинаковы кабаки! Иногда кажется, что это один и тот же студийный павильон, где снимают фильм за фильмом. Под потолком обязательно что-нибудь висит, кабатчик непременно в засаленном фартуке. Копоть на стенах, лавки и столы – дубовые…

Писатель способен выглянуть из окна во двор – и написать рассказ о том, что увидел. Бабушки на лавочке, дети играют, дворник… Настоящий, хороший рассказ. Не прячась за костюмированность, фантастичность, перестрелки из бластеров и поединки на мечах. Время от времени такое делать необходимо – чтобы «не сбивать руку». Сразу видно – кто умеет, а кто жонглирует антуражем.

У одного китайского художника спросили: «Кого труднее нарисовать: дракона или петуха?» Художник ответил: «Конечно, петуха. Петуха все видели; значит, сразу заметят ошибку. А дракона все равно никто не видел…»