Версия «Time»

Версия «Time»

На неделе между 17 и 23 декабря. – Путин назван человеком года.

Накануне Съезда Победителей, назвавшего Медведева преемником, а Путина – при нем – премьером, журналисты «Time» объявили русского царя человеком года. Да, сказали они, его не назовешь хорошим парнем, он не уважает свободу прессы, не допускает производства инакомыслия в промышленных масштабах, только в диетических дозах, но зато обеспечил стабильность, а это то, что русским надо.

Само по себе решение – что обсуждать? Решили себе и решили. По целому ряду критериев Путин и вправду главный человек уходящего года. Пока Буш увязал в Ираке, мучался с Ираном и остужал перегретые рынки, Саркози воевал с железнодорожниками и разводился с любимой стервой, Гордон Браун расхлебывал овсяную кашку, заваренную Тони Блэром, а Мушарраф то вводил чрезвычайное положение, то отменял его, – Путин ерундой не занимался. Он отдавал приказы по церквям: объединяйтесь; и они объединялись, забыв о взаимных проклятиях и подозрениях в сотрудничестве с КГБ. Он лично выдавал ярлыки на княжение партиям: ты будешь править, ты – подгавкивать, а ты ступай отсюда, не нужна. Он одиноко возвышался над страной, и страна влюблено трепетала. А может быть, смотрела в другую сторону; во всяком случае, не плакала.

Так запутать боярские кланы, так загипнотизировать электорат, так удивить наблюдателей очередной конфигурацией по принципу народной сказки – «старший прячется за младшего, а с младшего и спроса нет» – и выстроить над пропастью во лжи роскошный замок из видений и иллюзий никто бы не смог. Ни один реальный претендент на звание человека года – 2007. Разве что Джоан Роулинг, чей повзрослевший Гарри Поттер все больше походит на Путина, грустного победителя злых волшебников и разрушителя инородных чар. Но даже она проиграла. Куда ее фантазиям тягаться с образным мышлением ВВП.

Так что обсуждаем не решение как таковое, обсуждаем мотивы его принятия. Вновь и вновь, как на заевшей пластинке (интересно, что в пространстве цифрового мира будет аналогом царапаной пластинки? цифра ведь аналога не признает) или во время буддийской мантры, повторяется сквозной мотив: россииненужнасвобода, россииненужнасвобода, россииненужнасвобода. Ненужнаненужнаненужна!!!

И ничто не сможет их вышибить седла, ничто не вынудит отказаться от доктрины Кондолизы Райс/ Владислава Суркова, которые едины во взаимной нелюбви и во взаимном недоверии к возможностям самодостаточной, саморазвивающейся России. Только царская палка, только хомут и шоры могут удержать сто сорок миллионов дикарей в настоящей узде, избавить сопредельные страны от вечной угрозы, даровать европейцам мир и безопасность. Те самые мир и безопасность, которые, как сказано в Писании, станут предвестьем Антихриста и лозунгом последних времен. Все побоку. Даже то, что нынешний лауреат, Vladimir Vladimirovitch Putin, в благодарственном интервью воздает хвалу Горбачеву и Ельцину за то, что решились сломать изжившую себя авторитарную систему («сам бы я так не смог»), а Ельцину еще особо – за то, что дал стране свободу. Для западных журналистов это дань ритуалу: русский лидер обращается к англоязычной аудитории, должен произнести что-нибудь демократическое. Поставить вешку.

Между тем они – сознавая это или нет – загоняют героя в очевидную смысловую ловушку. Он дает интервью по-английски, по-русски оно не выходит, а лишь пересказано всеми и повсюду; при этом о «господине Каспарове» отзывается презрительно: когда того задержали в аэропорту, он обращался к журналистам по-английски[14]. О чем это говорит? О том, что «господин Каспаров» не интересуется общественным мнением на родине, он апеллирует к Западу, а значит, служит не родной стране, а чужим правительствам.

Можно я обойду эту двусмысленную ситуацию молчанием? А скажу о другом? В ловушку «таймовцы» загнали и самих себя. Они формулируют: Путин стал человеком года по версии журнала «Time». Имеется в виду – всего лишь с нашей точки зрения. Но в нашем стабильном, подотчетном, безвольном, неуютном мире слова подчиняются общему правилу и послушно меняют оттенки смыслов. Как хамелеоны. В нормальной языковой ситуации слово «версия» звучит нейтрально, почти как «мнение»; есть версия – значит, имеется мнение. Одно из многих. Не претендующее ни на что. Когда же политика выворачивает слова наизнанку и слова покорно, как народ, порождающий их, выворачиваются в нужную сторону, происходят вещи удивительные. «Есть мнение», – произносит товарищ Сталин. И все понимают: вердикт. Между прочим, товарищ Сталин тоже дважды становился человеком года по версии «Time». И эта версия была единственно возможной, истинной и безусловной. Как мнение, которое – есть.

Так вот, в контексте возлюбленной российской несвободы, обеспеченной надежными чекистами, слово «версия» значит «разработка». Легенда, которой прикрывают правду, маска, под которой скрывают лицо. На маску надета еще одна маска, легендой прикрыта легенда, и еще, и еще раз, чтобы никто и никогда не вспомнил, как же там оно, на самом деле. И если бы все это касалось одного-единственного персонажа, бог бы с ним; в конце концов, видали мы персонажей и похуже, а степень отмороженности силовиков и степень реальной угрозы тандему Медведева–Путина такова, что этот тандем, вполне возможно, нам придется поддерживать, чем дальше, тем яснее сознавая, что связка, среди прочего, понадобилась им, чтобы не имело смысла убирать – каждого – по отдельности. Что бы ни стряслось, власть останется за ними; значит, выстроена дополнительная линия защиты. Но есть вещи поважнее отдельных судеб. Истина, прошу прощения за неприличное слово. Родина: опять же приношу свои искренние извинения, плохо воспитан. Общественная мораль, которая, как верно замечает президент в своем победительном интервью журналу «Time», имеет религиозную природу и вероучительное происхождение. Политика шлейфов, легенд и версий, может статься, позволяет балансировать на краю, но разрушает веру в ценности, которые выше, чем деньги и благополучие. Наносит ущерб стране. Ее будущему. Ее настоящему.

Кстати (хотя, конечно же, очень некстати), на этой неделе сошлись два крайне неприятных факта. Журналистка другого «Time», не того, западного, который продвигает версии, а московского «The New Times», г-жа Морарь, была не допущена на российскую территорию и отправлена домой, в Молдавию. Чтобы не писала о роли денег в мистических прозрениях кремлевских царелюбцев. А Манана Асламазян, которой вроде бы давались монаршие гарантии безопасности, должна быть объявлена в международный розыск. Дело не в том, какие журналисты Морарь и Асламазян. Неважно, кто и как относится к их конкретным работам. Важно, что они мешают легендарному мироощущению. На их примере вновь показывают остальным: версии давайте, версии. Не надо пытаться промыть информацию, даже альтернативных легенд – не надо. Одну, пжалста. Какую – скажем. Такая вот политическая морарь.

В этой ситуации остается одно. Тихо и упрямо повторять, не перекрикивая общий гул, но заставляя утихнуть сторонние звуки, пока страна и мир не расслышат:

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

России нужна свобода.

И – по новому кругу.

Примечание. Текст просуществовал в официальном пространстве около получаса; затем его пришлось переместить в ЖЖ, на блог arkhangelsky.