О честном слове

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О честном слове

Вдруг спохватился, что начав рассуждать на тему доверия, увлекся и написал об этом больше, чем обо всем остальном. Видимо, потому, что доверие между сообществом и личностью — одна из главных составляющих в жизни коллектива (во как стал выражаться, будто в диссертации!). А печальные примеры — так это как бы «доказательство от противного». Ну и опять же — «болячка».

Мало того, хочется коснуться еще одного грустного случая, тоже имеющего отношение к вопросу о доверии (вопросу, кстати, непростому и даже опасному).

Есть у меня рассказ «Штурман Коноплев», совершенно документальный. Только имя главного персонажа в нем изменено, однако я таким его здесь и оставлю: Сережка Коноплев. Суть рассказа в том, как одиннадцатилетний штурман ребячьей флотилии, скучая на вахте, подрисовал в на фотоснимке в альбоме нескольким мальчишкам усы. Народ обиделся, стали выяснять, чьих рук дело. Командир потребовал: «Пусть каждый даст честное пионерское слово, что не виноват!. И Сережка вместе с остальными, с перепугу, дал такое слово: не я, мол. И почти сразу выяснилось, что все-таки — он.

Одно дело, когда обычное баловство, другое, когда ты даешь отряду честное слово и оно оказывается ложным (а в отряде пионерское слово ценилось ого-го как!)…

Все-таки пожалели Сережку, не исключили совсем. Но звания лишили и — самое тяжкое — потребовали снять галстук. За то, что нарушил общее доверие… И ходил Сережка неделю за неделей, мучаясь своей виной, пока однажды шквальный ветер не сорвал с отрядной мачты флаг. Сережка героически, рискуя, напрягая все силы, добрался до верхушки мачты и продернул в блок вылетевший фал. Делая это, он не думал ни о подвиге, ни о прощении, думал только о флаге. Но оказалось, что спустился на землю он уже с правом на прежнее штурманское звание и красный галстук.

Повторяю, что рассказ (невзирая на некоторую хрестоматийно-пионерскую назидательность) абсолютно достоверен. И, собравшись написать его, я даже спросил Сережку: можно ли рассказать эту историю, не обидится ли он? Сережка ответил в том смысле, что, раз оно так было, то обижаться нечего… И рассказ потом печатали неоднократно, включали во всякие учебные сборники, даже выпустили по нему диафильм.

Но через какое-то время (не сразу, через годы) меня стало грызть ощущение неправоты. Может быть, потому, что вдруг вспомнилась история из собственного детства.

Тогда у нас в пятом классе появилось увлечение «пистолетиками», сделанными из резинок и катушек для ниток. На уроках палили сухим горохом по чужим ушам и затылкам. Представляете, как весело было? Нам, конечно, а не учителям. Те пожаловались классной руководительнице. Она взялась за дознание. Тем, кто был «взят с поличным» пришлось каяться, но заподозренных оказалось больше, чем виноватых. Александра Ивановна вызывала подозреваемых к доске и требовала честного пионерского, что не стрелял. Те, кто был ни при чем, давали слово охотно. Но был среди них и виноватый (угрюмый белобрысый Владик, новичок), который тоже дал слово. Пробубнил, глядя в сторону. Слову его «классная» не поверила и вместе с другими стрелками «прописала» в стенгазете «За учёбу!». А наш принципиальный председатель совета отряда Генка Николаев сказал:

— Эх ты! Стрелял ведь, а слово дал. Тебя за это надо из пионеров…

Но никто не поддержал председателя (да он и не настаивал). А второгодник Сашка Шуров сумрачно возразил:

— Это Александра виновата, а не он. Потому что она сделала… припирание к стенке. Так нельзя…

Странно, что эта история не вспомнилась мне при случае с Сережкой Коноплевым, а всплыла в памяти лишь потом, когда я перебирал детские фотоснимки. И я подумал: «А ведь в самом деле получилось «припирание к стенке». И понял (вернее сперва почувствовал), что и в первом, и во втором случае так поступать было нельзя.

Потому что, человеку не оставляли выбора. Он должен был или поступиться честью, или сам обречь себя на неминуемую расплату (путь и заслуженную). И здесь ситуация строилась уже не на доверии, а на какой-то механической правде, как в шахматной партии, когда загнанный в угол король получает мат при любом из ходов. А ребенка загонять в угол нельзя, особенно когда это делают его же товарищи. Даже если он виноват. Даже, если это делается (на первый взгляд) во имя справедливости. Механическая игра с нормами морали несовместима с доверием, при котором только и возможна свобода нравственного выбора…

Хорошо, что у Сережки Коноплева этот случай не оставил большой отметины в душе. Сережка слишком доверял отряду, чтобы усомниться в справедливости его требований. И не заметил, что в отношении к нему настоящего доверия проявлено не было.

Честное слово должно даваться добровольно, а требовать его… нечестно.

Опять, кажется, съехал к диссертационному тону. И вообще затянул рассуждения. Но это — из желания помочь тем, кто в нынешние времена возьмется работать с ребятами. Хочется сказать: не играйте бездумно такими тонкими и сложными инструментами, как честное слово, клятва, торжественные обещания.

Вспомнив случай с пятиклассником Владиком и перелопатив в голове все соображения на тот счет, я в отряде стал удерживать инструкторов от попыток ввести для принимаемых в «Каравеллу» ребят всякие ритуальные обещания и присяги. Потому что дети есть дети. Мало ли при какой ситуации кто-то из них может не выполнить данную клятву? И что, после этого ходить клятвопреступником?

Вспомните, сколько «клятвопреступников» рождала пионерская организация.

Как там было при вступлении? Кажется так: «Я, такой-то, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей тожественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить и учиться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза»…

Многие ли из девятилетних пацанят знали, что там завещал Ленин и чему учит партия? Все ли помнили законы пионеров и, тем более, все ли их выполняли? А любовь к родине? Как можно заставлять обещать заранее горячо любить кого-то или что-то? Любовь ребенка всегда ответна, она отклик на любовь матери и отца, доброго учителя, хороших друзей. Если родина заботлива и добра к детям, если они чувствуют ее любовь, значит будут любить и ее, родину. Без обещаний. Просто душой…

Когда в «Каравелле» вручают закончившему стаж кандидату шеврон полноправного члена флотилии, этим ему как бы говорят: мы принимаем тебя в наше содружество, значит, мы верим тебе. Этого достаточно. Доверие не требует клятв.

Мне кажется, те ребячьи сообщества: клубы, отряды, флотилии, студии, экипажи, команды, которые станут возникать в будущем, не должны повторять ошибок пионерской организации, не ожидать, что доверие внутри таких коллективов возникнет в результате торжественных обещаний. Оно может возникнуть в результате общих совместных дел, товарищеских отношений, уважения каждого к каждому и к сообществу в целом.

Понимаю, что многие не согласятся со мной и в качестве контраргументов приведут мои же недавние грустные примеры. Но пожилые ветераны «Каравеллы» (иные уже с сединой), которые нередко собираются вместе чтобы вспомнить былое и подумать, чем они могут помочь нынешней флотилии, мне кажется, согласятся. Потому что, несмотря на многие сбои, ошибки и потери, сохранили доверие друг к другу и к отряду…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.