Сценарий государственного переворота (Сергей Доренко на радиостанции «Эхо Москвы», ведущий М. Ганапольский, участвуют С. Белковский, А. Митрофанов, Е. Киселев. Ноябрь 2005 г.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сценарий государственного переворота

(Сергей Доренко на радиостанции «Эхо Москвы», ведущий М. Ганапольский, участвуют С. Белковский, А. Митрофанов, Е. Киселев. Ноябрь 2005 г.)

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здравствуйте. Представляю гостей: Сергей Доренко, журналист, автор книги «2008». Добрый вечер, Сергей.

С. ДОРЕНКО: Добрый вечер.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Алексей Валентинович Митрофанов, депутат Госдумы, здравствуйте.

А. МИТРОФАНОВ: Здравствуйте.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Станислав Александрович Белковский, президент Института национальной стратегии, политолог, здравствуйте.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Добрый вечер.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Евгений Алексеевич Киселев, журналист. Просто так, демократично.

Е. КИСЕЛЕВ: Добрый вечер. Простенько и со вкусиком.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, со вкусиком. Сегодня мы с вами будем говорить о книге Доренко, или о тех странных обстоятельствах, которые вокруг этой книги возникли. Итак. С. Доренко написал роман под названием «2008-й год». Не у всех, наверное, этот роман есть, поэтому я коротко, сжато взял из интернета то, что есть – чтобы не сам Доренко говорил. «Книга предваряется пояснением – что все действующие лица вымышленные, но, тем не менее, в тексте все действующие лица, начиная от Путина и ниже по вертикали, даны под своими реальными фамилиями. Большая часть текста представляет собой описание деградации личности Путина и его ночных кошмаров – например, когда ему во сне является рыба, говорящая голосом Януковича, периодически чередующаяся рассказами в различных вариантах операции «Преемник». Вы уже можете домысливать, что там написал Доренко. В финальной части книги… – внимание, тут важно —…описывается сценарий будущей революции, краткий сюжет которой таков: чеченские террористы захватили АЭС в Обнинске и ждут юго-западного ветра, идущего на Москву». Кстати, обнинская АЭС не функционирует с 2003 г. Когда такой ветер начинается, боевики обещают взорвать АЭС, власть в ступоре, в Москве паника, Буш готов предложить Путину свою помощь в охране российских ядерных объектов, введя американские войска на территорию России. Путин это предложение благодарно принимает…»

То есть вот так, во всяком случае, этот сайт излагает то, что написано в этой книге. Далее еще одна фраза: «Хотя книга и ее автор могут стать легким предметом для критики, тем не менее, журналист поставил ряд реальных вопросов и фактически оказался первым, кто поведал общественности о своем видении, как будет проистекать революционная смена власти». Вот так считает один из интернет-сайтов. А почему, собственно, эта передача у нас сегодня – потому что депутат Госдумы от фракции ЛДПР А. Митрофанов призвал парламентариев отреагировать на только что вышедшую книгу журналиста С. Доренко «2008». По словам депутата, «в этой книге, по сути, обнародован сценарий конституционного переворота в стране в 2008 г.» – вот, собственно, и вся интрига сегодняшней передачи. Вот давайте начнем говорить на эту тему. У меня вопрос к А. Митрофанову: что вас так зацепило в этой книге и почему вдруг вот так вы решили обращаться к депутатам?

А. МИТРОФАНОВ: Во-первых, я скажу, что у меня лично очень хорошее отношение к С. Доренко, к его таланту, и одному из первых, кому я позвонил после того, как было сделано такое протокольное поручение Комитету по законодательству – изучить эту книгу с точки зрения изложения сценария переворота – я позвонил Сергею и честно об этом сказал. То есть, это никакой не удар в спину. Но просто я считаю, что в вопросах государственных я вот открыто хочу здесь ему, и в других местах, заявить свои претензии. Первое… этих претензий две, по сути дела. Но они очень серьезные. Первое – предлагается сценарий госпереворота. Понимаете, в голливудских фильмах все показывали-показывали, как рушатся башни-близнецы, потом – бах, и они разрушились. То есть, сначала ментально отрабатывались разные идеи. И я до сих пор уверен, что разработчики акции 2001 г. были не арабы, сидевшие в Афганистане, и не афганцы, тем более, а люди с голливудским уровнем мышления. Но это отдельный разговор. Просто я считаю, что сначала ментально мы увидели в фильмах, как рушатся эти башни. Мы же видели это неоднократно. А потом увидели это в жизни. Здесь нечто подобное. Тот сценарий, который изложен, он, во-первых, реально правдоподобен, во-вторых, излагается известным человеком, которого публика воспринимает как политолога, а не как писателя. Если бы это изложил Акунин, допустим, или Маринина – ну, мы поняли бы, что это выдумка. Но мы понимаем, что С. Доренко – человек, вовлеченный в политику, причем, на самом высоком уровне. Поэтому его сценарии воспринимаются как некие… совершенно по-другому.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Извините, я буду уточнять.

А. МИТРОФАНОВ: Хотя он упаковывал это в литературу, конечно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Извините, я буду уточняющие вопросы… для меня важно, чтобы в первой части программы была абсолютно адекватно понята ваша позиция. Вы говорите – воспринимается. Два у меня вопроса коротких. Первое – воспринимается лично вами, да?

А. МИТРОФАНОВ: Нет, воспринимается мною, и не только мной. Я со многими людьми разговаривал, они просто может быть не так откровенны, поскольку не имеют… и, в том числе, и в администрации президента. То есть, люди в шоке. Другое дело, что они не могут изложить это в виде протокольного поручения, но сама вещь их шокировала в этом смысле.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Второй вопрос.

А. МИТРОФАНОВ: И второй момент, вторую претензию…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Секунду. Вторая претензия – это часть номер два. Тут по первой непонятно. Я не могу, чтобы просто вы сказали, а я не услышал. Я же слышу. Второе – если бы тут стояла фамилия, в этом произведении, например, ну не знаю – Киселев – это было бы так же опасно для страны?

А. МИТРОФАНОВ: Ну я считаю, это политологически, политически воспринималось бы. Если бы эта фамилия была Ибрагимбеков…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Прошу не разжигать.

А. МИТРОФАНОВ: Да. То может быть…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Шнеерзон.

А. МИТРОФАНОВ: Да, ну мы бы поняли – там больное воображение и так далее. Но мы же понимаем здесь… подчеркиваю, что разговор этот не то, что юридический – вот я завтра предлагаю возбудить дело уголовное. Он «понятийный». В этом смысле…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Подождите. То есть, если бы стояла другая фамилия, фамилия не политолога, не политического…

А. МИТРОФАНОВ: Конечно, это снижало бы эффекты.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Претензия номер два.

А. МИТРОФАНОВ: Претензия номер два. И она тоже очень серьезная. В книге не изменены фамилия, и фигурирует действующий глава государства, его помощники ключевые, где тоже не изменены… супруга главы государства и так далее. Раскрыты некоторые моменты, которые могут считаться… ну, интимными подробностями, касающимися главы государства. В частности, его личной жизни, положения жены, вплоть до того, что там за 20 тысяч долларов ему шьет костюмы специальный портной, которого оплачивает Роман Аркадьевич Абрамович, или оплачивал раньше – да? То есть, эти вещи, учитывая, что Путин занимает этот пост, это как бы удар по государству – я так воспринимаю. Вот он уйдет – можно рассказывать. Но пока он занимает этот пост… есть грань, где надо остановиться. И мне тоже кое-что известно, и я думаю, присутствующим другим, но это не означает, что мы должны об этом открыто говорить, пока он занимает этот пост. Это моя позиция. Потому что Сергей Леонидович перешел границу. Вот он перешел «границу у реки», в этом смысле он перешел границу. Чисто и в человеческом плане… тем более, что многие вещи стали ему известны в силу как бы вовлеченности в 1998–1999 гг. в этот узкий круг кремлевской интеллигенции, так сказать. Поэтому нельзя об этом говорить. Я считаю – нельзя. Не все, что мне известно, или кому-то известно, будем так говорить, о вождях, надо говорить. Пока они на месте. Потом будем писать литературные воспоминания и так далее. Это моя точка зрения, абсолютно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, я понял. Вопрос по второй части – тоже уточняющий. Вот он перешел границу. Я понимаю, что вы говорите, в первую очередь, о границе нравственной.

А. МИТРОФАНОВ: Конечно. И это касается интересов государства, согласитесь, пока человек занимает пост, да?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тогда я задаю формальный вопрос – на ваш взгляд, раскрыл ли он какие-нибудь государственные секреты? Да или нет, просто?

А. МИТРОФАНОВ: Государственные секреты не раскрыл.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет? Тогда у меня вопрос…

А. МИТРОФАНОВ: Секреты личные – раскрыл.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: У меня вопрос. Значит, разговор идет о некоей нравственной границе, которую он перешел?

А. МИТРОФАНОВ: Да.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: У меня вопрос – формальный, подчеркиваю, это не для дискуссии – просто вы отвечаете, и все. Кто установил эту границу? То есть, это граница по вашему разумению?

А. МИТРОФАНОВ: Нет, конечно, этой границы никто официально не устанавливал. Это понятийный разговор. Еще раз повторяю – разговор у нас сейчас идет по смыслу. Не то, что я как зампред Комитета по законодательству…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, я прошу прощения – он идет не понятийный. Потому что вы призвали парламентариев отреагировать не по понятиям.

А. МИТРОФАНОВ: Нет, смотрите: в том, что я попросил парламентариев – речь идет об этом сценарии госпереворота – вот это меня интересовало. Вторую часть претензий я не изложил в своем протокольном поручении, касающуюся лично президента, я не излагал. Но здесь я могу изложить, она у меня тоже присутствует. Кстати, если вы говорите о том, все ли формально… выдали ли какие-то секреты – ну, я с лупой не изучал книгу. Я ее почитал несколько раз, но если внимательно ее прочитать, мне кажется, что и какие-то вещи, которые подпадают под «совсекретно» – тоже там есть. Например, касающиеся перемещений президента, объектов, на которых он может находиться – если рассматривать это как секретную часть, то допустим, дача в Александровке, о которой говорит Сергей, является секретным объектом. Потому что там президент появляется.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не знал. Я про нее не знаю. Хорошо.

А. МИТРОФАНОВ: Это можно даже формально спорить здесь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Все, позиция понятна. Алексей Валентинович, суду все ясно, спасибо. Значит, Сергей Леонидович Доренко, который эту злосчастную книгу написал. Он позже скажет, наверное – давайте, так я решил. А С. Белковский чего-то нам сейчас скажет по поводу того, что он услышал.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Ну, по поводу того, что я услышал от Алексея Валентиновича, я могу сказать, что я книгу прочитал на 70 % – врать не буду, еще 30 осталось, так что я самый счастливый из присутствующих, у меня еще есть, чему удивиться, вероятно, я какие-то госсекреты узнаю в оставшихся 30. Я бы, безусловно, похвалил эту книгу за точность психологических характеристик многих персонажей, которые в ней участвуют и, в принципе, правильный анализ мотиваций и достаточно глубокий анализ этих людей, которые сегодня управляют страной. Что же касается госпереворота – понимаете, мы живем в информационном обществе, в котором действительно ожидания очень часто становятся реальностью. Вот ждут-ждут революции, она и приходит. Но в то же время я сам считаю, что если революция случится в России, то – как следствие распада власти. И в этом смысле госпереворот в России неизбежен и является единственным спасительным средством от революции. То, что Кремль продает сегодня активно как «оранжевую» революцию некую страшную оранжевую угрозу, с которой он борется, на самом деле, ее не существует.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, вы сейчас чуть о другом. Вы поддерживаете Алексея Валентиновича…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Призыв Алексея Валентиновича к депутатам прочитать книгу и эмоционально отреагировать на нее – полностью поддерживаю. Собственно, ни к чему другому, по-моему, г-н Митрофанов и не призывал.

А. МИТРОФАНОВ: Нет, я предлагал все-таки провести правовой анализ Комитету по законодательству, где я зампред, провести правовой анализ этой книги. Содержится ли там…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Всегда полезно это сделать.

А. МИТРОФАНОВ: Содержатся ли там элементы, которые подпадают, или не содержатся.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Хорошо. Теперь Е. Киселев, а Доренко уже будет после рекламы и новостей. Евгений Алексеевич, что вы в усы улыбаетесь?

Е. КИСЕЛЕВ: А почему бы мне не улыбаться в усы?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не знаю.

Е. КИСЕЛЕВ: Коль скоро еще не утеряна способность улыбаться…

С. БЕЛКОВСКИЙ: И не утеряны усы, самое главное.

Е. КИСЕЛЕВ: И усы еще не сбрили. Во-первых, в том, что говорил Алексей, мне кажется, ключевой вопрос – реальная правдоподобность сценария, которая содержится в художественном произведении С. Доренко. Все-таки давайте зададимся вопросом… я сразу скажу, что у меня нет на него готового ответа. А вот если бы то, о чем написал Сергей Леонидович, вышло бы в виде политологической статьи в серьезном журнале? Ну есть еще какие-то издания, которые, наверное, могут себе позволить – по крайней мере, в интернете – публиковать некие политологические размышления по поводу того, как может развиваться сценарий событий в нашей стране к 2008 г., и в том числе высказать какие-то соображения по поводу персональных психологических характеристик главных действующих лиц российского политического процесса. Кстати, абсолютно согласен с тем, что они очень точно подмечены, на мой взгляд. Понимаете, я думаю, что проблема на самом деле заключена в том, что вышла книжка, рассчитанная на массового потребителя. И благодаря раскрученному имени Сергея, благодаря вот этой магической цифре – 2008 г. – тот самый средний класс, который сейчас, по наблюдениям многих, абсолютно потерял интерес к политике, люди, которые занимаются зарабатыванием денег, читают газету «Ведомости» или газету «Бизнес» и вообще забили, что называется, «с прибором» на всю эту политику – могут сейчас оживиться. Могут оживиться и прийти… книга может вызвать такое броуновское движение, которое потом начнет…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Идти к власти.

Е. КИСЕЛЕВ: Идти к власти. Спасибо за подсказку.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Прошу прощения…

Е. КИСЕЛЕВ: И последнее. Какие оргвыводы, господа? Давайте сразу переходить к оргвыводам – условный срок закончился или нет?

С. ДОРЕНКО: Условный срок 16 ноября должен был бы закончиться. Но это все…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Господа, я думаю, что позиции присутствующих тут понятны. Мне немножко непонятна позиция г-на Белковского – ну так просто, округлый Белковский, надо будет его еще потрясти как грушу…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Это неполиткорректное замечание. 70 % американцев страдают от ожирения. А вы – Белковский…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да при чем тут это? Я о политической позиции.

А. МИТРОФАНОВ: Политически округлый…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Слово предоставляется подсудимому С. Доренко.

С. ДОРЕНКО: Я вот хотел что сказать. По обоим возражениям – я абсолютно серьезно хочу их воспринять. Первое – когда там открыты какие-то государственные секреты – в первую очередь, обращаюсь к слушателям – для меня это удивительно. Потому что есть вещи, полностью придуманные. Ну, можно спрятаться за фразой «стопроцентный вымысел», можно спрятаться. Но я вообще никогда не прятался. Но вот про дачу в Александровке я просто придумал. И я в ужасе, что я попал в десятку. Это вызывает у меня оторопь по-настоящему. То есть я-то придумывал, несколько сгущая краски. Я не думал, что все так ужасно. Поэтому второе – может ли человек беспокоиться и предупреждать? Может. Если он кликушествует в секте «Судного дня» – есть такие секты, вы знаете – «Пиплз темплз» вообще в Гайану поехала и себя сожгла. Если он кликушествует в секте «Судного дня», то на него никто не обратит внимания, кроме десятка сумасшедших – вот, в чем дело. А если это действительно затрагивает судьбу страны, и если это действительно острая тема, то тогда люди отвечают на нее закономерно. Второе. Можно ли обижать действующую власть? Вот действительно, Алексей абсолютно по-мужски поступил, он позвонил мне и высказал все эти претензии по телефону. И он сказал – неправильно, потому что есть такая версия, что если ты критикуешь действующего президента страны, то ты, безусловно… А он – институт госвласти, а он – институт.

А. МИТРОФАНОВ: Да, он не человек, он институт.

С. ДОРЕНКО: Он не человек. Он кресло, он герб, он что угодно – то в этот момент ты, в общем, как будто бы, и критикуешь и, собственно, власть – во всяком случае, ты ее не укрепляешь уж точно. Сейчас не будешь говорить: ты роняешь ее сильно, – не сильно – ты ее точно не укрепляешь. Но тогда у меня вопрос: вот а как нам сочетать предупреждение граждан, или тревогу за судьбу собственной страны – абсолютно патриотическую тревогу при этом – с возможностью говорить о ком бы то ни было? И дальше – до кого это табу простирается? Вот начальника ЖЭКа я могу критиковать, например? А депутата местного самоуправления могу критиковать? А депутата Госдумы Митрофанова, например, могут критиковать? Потому что он тоже госвласть, извините. Тогда что же мне делать? Я вообще, я даже не критикую, я просто описываю их в неких терминах, в которых им самим, предположим, не нравится. Тогда что – Госдуму не трожь – потому что не дай бог, не понравится. ЖЭК тоже, само собой – сейчас отключат канализацию, еще что-нибудь. А о чем можно тогда говорить? Ну знаешь, в советское время, при Брежневе, я очень хорошо помню эти саркастические всякие юмористические рассказы – вот ЖЭК всегда можно было критиковать.

А. МИТРОФАНОВ: Госплан можно было критиковать.

С. ДОРЕНКО: Госплан можно было. Сейчас кто-нибудь должен тогда это канонизировать. Чтобы мы знали – что канонически…

А. МИТРОФАНОВ: Министерства можно было.

Е. КИСЕЛЕВ: Но не выше замминистра.

А. МИТРОФАНОВ: ЦК нельзя было. Там, где ЦК начиналось.

С. ДОРЕНКО: Ну хорошо. Тогда наша тревога – а это вызвано тревогой вообще, потому что это моя страна. Я не говорю – ваша, наша, я говорю – моя.

А. МИТРОФАНОВ: Сергей, скажи – тревога, я все понимаю. Мы тоже критикуем президента по делу. Но, извини меня, склонность, например, супруги выпивать.

С. ДОРЕНКО: А я не знаю – она склонна?

А. МИТРОФАНОВ: Нет, ну «пошла наливаться ликерами» – дословно из твоей книги, и четкий намек на то, что она любит выпить – ну перебор. Вот перебор. При том, что какое это отношение имеет ко всему тому, что ты сказал? И конечно, речь не идет о ЖЭКе… а например тема про то, что Татьяна Дьяченко хотела упечь ее, когда он еще не был президентом – упечь ее в сумасшедший дом, поменять жену, и так далее – ну, это серьезный разговор, понимаешь?

С. ДОРЕНКО: Серьезный. Она…

А. МИТРОФАНОВ: Это серьезный разговор, понимаешь? Ну как, ведь считают люди…

С. ДОРЕНКО: Как поиск невесты. Кто-нибудь слышал об этом?

А. МИТРОФАНОВ: Я слышал тоже об этом.

С. ДОРЕНКО: Да, был поиск невесты, был конкурс невест. Обращались к женщинам – «он на тебя посмотрел – может быть, это развить?»

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: У меня странное ощущение.

А. МИТРОФАНОВ: Ну согласись – это не имеет отношение. Это переходит границы.

С. ДОРЕНКО: Это имеет отношение к атмосфере художественной книги. Сейчас объясню. У меня в общем. Цель. Задача была – не только… конечно, это не гражданственная абсолютно вещь, это вещь, на мой взгляд, даосская. Это декларация о даосском характере всего сделана в явлении первом этого даосского сатаны, сатаны такого, как булгаковский сатана, но только это не Яньло-ван, который по-китайски называется начальник Пятой канцелярии, судья ада – через запятую. И он говорит – «брось кичливость и служи Небесному пути. Отринь души «по» – земные, служи душам «хунь». И вот, собственно, в этом служении… и он у меня до конца, когда он уже ловит ящериц подобно Гантинтотту, он приходит к небесным душам, наконец, и он отходит от кичливости, от материальности, от всего от этого. Я так изучаю его характер и как бы даю ему некое подвижничество и подвиг совершить. И он, мне кажется, совершает, хватая вот эту ящерицу. Он уже в конце – он уже настоящий даос почти.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, г-н Белковский? Что вы смотрите на меня?

А. МИТРОФАНОВ: Он прочитал 70 %, поэтому не может…

С. ДОРЕНКО: Докуда?

А. МИТРОФАНОВ: Не дочитал до этого момента.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вы ничего не хотите сказать, нет?

С. БЕЛКОВСКИЙ: Ну раз пришел, придется говорить. Других вариантов просто нет. Нет, ну, на мой взгляд… понимаете, уже подходя к 71-му проценту книги Сергея Леонидовича, я понял для себя простую вещь – что, видимо, эта книга станет действительно кульминацией всего, что написано о В. В. Путине как в публицистике, так и в художественной литературе. Действительно, Путин стал невероятно популярен среди писателей и публицистов буквально с первого дня своего воцарения в Кремле. И вдруг вот где-то на 71-м проценте, пресловутом и роковом, я ощутил какую-то невероятную внутреннюю усталость – наверное, понял, что ни я не смогу больше никогда писать о Путине, ни многие другие не смогут писать, потому что критическая масса накоплена. На самом деле Владимир Владимирович как реальный персонаж отнюдь не так интересен. Это всего лишь мелкий клерк, который был поставлен с задачей выполнить определенную цель, а именно, легализацию итогов приватизации 90-х гг., его историческая миссия в этом смысле исчерпана, никакого проекта у него нет. Он человек глубоко несчастный, потому что находится не на своем месте. Именно поэтому мне кажется, что уже не следует дальше ковырять его болячки и раны. Да, он Акакий Акакиевич, просто в шинели не простого чиновника, а в маршальской.

А. МИТРОФАНОВ: Здесь я позволю себе не согласиться очень серьезно.

С. БЕЛКОВСКИЙ: И, наверное, мы подходим, действительно… всемирное историческое значение, как было принято говорить во времена нашей юности на кафедре обществоведения – к книге Сергея Леонидовича в том, что она действительно превысила – по закону Архимеда вода выплеснулась из ванны – некий предел насыщения, пресыщения, может быть, но оно действительно достигнуто, и мы должны посмотреть на него как на нечто уходящее в туман истории, очень простую, маленькую величину, которая просто освобождает огромное пространство, которая она искусственно занимала, и ставит, скорее, вопрос – что потом и вместо.

А. МИТРОФАНОВ: Я хочу сказать. Вот не согласен абсолютно. Кем бы ни был Путин до своего воцарения, это все прошлая жизнь. Она может быть разной. Большой он там был человек или у него был проект, или нет. Но как он вошел в этот кабинет, в этот корпус номер один – все. С этого момента он – великая историческая личность, потому что он руководит великой страной, простирающейся на 17 млн квадратных… что бы мы ни говорили, какой бы у него ни был интеллектуальный уровень – это не имеет значения. Если вы уважаете свою страну и видите, что она колосс, вы понимаете, что он по-любому великая историческая личность.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть он – неприкасаемый, да?

А. МИТРОФАНОВ: На время работы. Потом – можно. Я даже вот в Думе выступал, может, кто-то помнит, чтобы руководители его калибра не занимались спортом. Чтобы не могли там сломать себе ногу, и так далее. Они должны заниматься… Потому что они суть функция. Они не люди никакие. И они должны это осознать. Они не имеют права много в себе прав таких не имеют…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Алексей, но он себя называет нанятым менеджером. И даже если бы он так себя не называл, могу ли я это понять? Я опять же с формальной точки зрения, потому что мне надо просто понимать критерии – я их не понимаю. Значит, пока он работает, мы даже не можем обсуждать то, что он делает?

А. МИТРОФАНОВ: Нет, по делам – можем. Имеем право критиковать его, по политике, говорить, что нет проекта – это правильно. Но в личном плане его не трогать. Потому что мы трогаем таким образом свое государство. И тем более его личную жизнь, его личные какие-то отношения, Александровку, еще его костюмы, и прочее. Зачем его дискредитировать? Зачем? Мы себя дискредитируем тем самым.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А это дискредитация?

А. МИТРОФАНОВ: Если вы говорите про своего отца, что он пьяница был, то вы дискредитируете себя, скажут – ну, сын пьяницы. Понимаете? Вот это же простая история. Любо кавказец простой, который сидит за столом, у которого отец был чабан – он вам расскажет такие истории про своего отца – что они из рода там прямо к Магомету восходят – всегда. Но русские всегда – ну, как махнет стакан, скажет – ну черт его знает, матери не помню, отец был пьяницей, или наоборот. Ну —, нельзя так делать. Это та же история.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Евгений Алексеевич, есть комментарии?

Е. КИСЕЛЕВ: Ну какие-то заметки по ходу. Во-первых, есть одна вещь, которая мне в показаниях подсудимого показалась очень здравой и рациональной.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это г-на Доренко?

Е. КИСЕЛЕВ: Да, я про г-на Доренко, который здесь предстал перед высоким судом. Если бы вещь касалась абсолютно отвлеченной материи, которая не существует в реальной жизни – а в реальной жизни существует проблема передачи власти, проблема выбора преемника, проблема 2008 г. – и мы видим, что она не решается, то плевать бы всем было на эту книгу. А книжка оказалась очень своевременной – помните, как сказал В. И. Ульянов-Ленин про книгу М. Горького «Мать» – «очень своевременная книга». Ее надо было придумать, если бы она не появилась. Реально существует проблема 2008 г. Мы видим, как Путин каждую неделю, по-моему, последнее время ритуально заявляет о том, что он не собирается менять Конституцию. Давайте будем исходить из презумпции искренности президента, в конце концов. Если он не собирается менять Конституцию, значит, он должен решать для себя вопрос – а кто после него? Я в слово «преемник», «преемственность власти», идею преемничества, в данном случае не пытаюсь вкладывать никакого отрицательного смысла. Любой политик – с поправкой на конкретные традиции, на давность этих традиций в истории страны, на зрелость политических институтов – все равно думает о том, кто после меня. Мы же видим, что эта проблема не решается. Или решается на вот таком вот уровне, который, я думаю, является плодом творческой фантазии.

С. ДОРЕНКО: Не в публичном поле решается.

Е. КИСЕЛЕВ: Абсолютно не в публичном. Не так, как это решаться должно было бы, на мой взгляд, великими историческими личностями. Я, кстати, с Алексеем Митрофановым совершенно не готов согласиться. Мы если вспомним даже нашу отечественную историю, то увидим, что далеко не всегда у руля нашей великой страны находились великие исторические личности. При всем моем уважении к государю-императору Николаю Второму, Николаю Александровичу, который был человек интеллигентнейший, милейший, образованный, мягкий, хороший муж и семьянин – ну не был он великой исторической личностью. И страна, кстати, за это очень дорого заплатила. А Черненко Николай Устинович?

А. МИТРОФАНОВ: Отличный был руководитель.

С. ДОРЕНКО: Ну вот при нем бы кто-нибудь о Распутине написал бы…

А. МИТРОФАНОВ: Я сталкивался с ним, и я вам скажу. Особенность Черненко – его еще вспомнят – Черненко не забывал ни одного поручения, которое ему давал даже на салфетке Брежнев. Я знаю некоторые поручения, которые касались моей семьи.

Е. КИСЕЛЕВ: Он был эффективный аппаратчик.

А. МИТРОФАНОВ: Скажите одно слово ему – все, тема закрыта, навсегда. Понимаете? Сейчас такого не найдешь. У нас очень много умных, но ни одного такого Черненко не найдешь.

Е. КИСЕЛЕВ: Эффективный аппаратчик.

А. МИТРОФАНОВ: Он помнил поручения и разговоры, которые 7 лет назад были. Понимаете? И согласно этим разговорам действовал.

С. ДОРЕНКО: Ну, если бы о «распутинщине» начали говорить, как только появилось это явление – возможно, не пришлось бы потом топить старца Тобольского. Вот ведь в чем дело. Потому что если для общества это все закрыто, то это и доходит до своего предела, как трактует «тай-дзи» в китайской трактовке – то есть, все доходит до предела и превращается в противоположность. Так если бы начали говорить, когда только явление началось, то соответственно, не дошло бы до предела.

А. МИТРОФАНОВ: А кто против говорит… я наоборот действительно за то, чтобы мы вели политический разговор. Но девушку Ларису зачем описывать в объятиях Путина? Я понимаю, но зачем это, ну зачем?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Кстати, об объятиях…

А. МИТРОФАНОВ: По бабам – ни слова, не надо трогать эту историю.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здесь 150 тысяч вопросов. Вот г-н Митрофанов, вы поднимаете подобные вопросы, сделав порнофильм, где у вас Юлия Тимошенко – с кем она там обнимается? С Саакашвили. А мне действительно это странно. Я, честно говоря, от этого разговора ожидал какой-то горячей дискуссии. Хочу сказать – вяло, господа. Но я должен как ведущий что-то интенсифицировать, а мне как-то совершенно это неинтересно. Потому что чего вы говорите вдруг о том, что он там вспомнил о каких-то платьях, если вы то ли продюсер, то ли кто… то есть, это я просто удивляюсь…

А. МИТРОФАНОВ: А что вы удивляетесь? Это что, моя страна? Саакашвили – это мой президент? У них же другое мышление. Зачем я буду рушить свой дом? Я свой дом должен обустраивать, а все остальные пошли к черту. Понимаете? И Саакашвили, и Тимошенки, и все остальные. Зачем мы своего будем рубить? Подрубая его, я рублю себя – я так понимаю это. Потому что скажете обо мне – да что там Россия, там вот этот вот сидит, там какой-то, а это какой-то Митрофанов еще. Такая же и Дума у них… они козлы там…

С. ДОРЕНКО: Алексей инкорпорирован в правящую коалицию, которая заинтересована в том, чтобы мы жили как азиатская сатрапия. И действительно, подрубая его, он подрубает себя.

А. МИТРОФАНОВ: Абсолютно.

С. ДОРЕНКО: А я, находясь в публичном поле, позволяю себе думать и создавать, генерировать некие образы. Потому что подрубая его, я себя не подрубаю Я-то думаю о своей стране, о моей стране, не в контексте обязательно путинского правления – вот в чем дело. Поэтому он действительно подрубил бы себя, а я не подрубаю себя. Потому что я нахожусь в общественном поле, а он – во властной корпорации. Это разные, вообще говоря, истории. Когда мы едем по Кутузовскому и видим, как вот эта шайка-лейка… извини, я личных претензий к тебе не имею, но классовые – безусловно, да. Когда вся эта шайка-лейка несется, расталкивая нас, со своими мигалками, и мы знаем точно, что не на пожар и не по оперативному поводу, и точно, что это не скорая помощь, а что это очередную депутатскую задницу везут на картошечку или по девкам – значит, мы должны все расступиться и пасть ниц немедленно – мы, граждане Москвы, России, и нам еще при этом говорят – вы о них не говорите, потому что это авторитет великой страны немедленно заденет. Вот это история.

А. МИТРОФАНОВ: Почему – не говорите? Я здесь не говорю… и я, и другие люди, чтобы вы правильно поняли – мы критикуем Путина, и очень много критики, и очень серьезной критики – по политике. По тому, что он делает. Но не переходим границы. Потому что переход границы – это…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Уголовно-наказуемое деяние, как известно.

А. МИТРОФАНОВ: Ну это неправильно.

Е. КИСЕЛЕВ: А кто их установил – у меня вопрос?

А. МИТРОФАНОВ: Ну, они внутренние. У нас разговор, претензии к Сергею, которые я изложил, и в разговоре с ним, и в том поручении, которое дал комитету…

Е. КИСЕЛЕВ: А вот чем дело кончится? Мне просто чтобы знать, когда сушить, майки собирать, сухари – чего?

А. МИТРОФАНОВ: Я скажу, что комитет наш состоит из очень авторитетных юристов – реально. Людей разной политической платформы – там и Попов есть С. А., «яблочный» человек, и Плигин, которого относят к либеральному крылу «Единой России», и я вхожу в этот комитет, и ряд известных юристов – Москалец там, и прочие – все юристы в основном, кроме меня. И я думаю, что разговор будет очень серьезный и заинтересованный – как раз без политического… Действительно, содержатся ли эти вещи в книге, которые… ну, наносят ущерб государству.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Я думаю, Комитет должен принять решение об экранизации этой книги. Чтобы получше рассмотреть – содержатся там такие вещи, или нет.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Причем в Голливуде.

С. БЕЛКОВСКИЙ: С привлечением тех же актеров, которые играли в фильме про Саакашвили и Тимошенко.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Знаете, как говорят в ресторане – вам дать обычный сок или свежевыжатый? Вот давно я ничего подобного не слышал, мне это доставляет живейшую радость – вот такая свежевыжатая история. Хотя на «Эхо Москвы», тут, в этой студии, было все, что угодно. Воистину – какие-то вещи беспредельны и безграничны.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Да, чувствуешь себя как свежевыжатый лимон.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Итак, внимание. Мы задаем вам вопрос, чтобы закончить эту тему. Имеет ли право писатель писать книгу на любую тему с любыми героями? С любыми обстоятельствами. Вот тут «любое» можете сами добавить. То есть, если «да» – вы как бы за Доренко, давайте персонифицируем.

Е. КИСЕЛЕВ: Имел ли право Доренко, «такой-рассякой», написать книгу о 2008-м годе…

А. МИТРОФАНОВ: Не изменяя фамилии.

Е. КИСЕЛЕВ: Президента, а также других государственных мужей.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я не имею права пиарить эту книгу буквально…

Е. КИСЕЛЕВ: Уже пропиарили так, что дальше некуда.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Митрофанов – главный пиарщик этой книги.

С. ДОРЕНКО: Устинов. А затем еще и начальник Читинской зоны будут двумя еще пиарщиками.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Нет, они сидят жестко на подряде у Ходорковского, там написано, что они не могут на двух работах – это будет корпоративное нарушение очень серьезное.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Итак, имеет ли право писатель писать книгу на любую тему с любыми героями. Если «да», если вы за Доренко…

А. МИТРОФАНОВ: Я хотел сформулировать по-другому вопрос.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, по-другому не можем.

А. МИТРОФАНОВ: Не писатель. Имеет ли право Доренко…

С. ДОРЕНКО: Что значит – Доренко? Отдельный запрет?

А. МИТРОФАНОВ: А это очень важно при постановке вопроса. Имеет ли право Доренко… которого допустили в кремлевские кабинеты.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Согласен. Имеет ли право писатель по фамилии Доренко писать книгу на любую тему с любыми героями. Никаких проблем. Я только прошу – друзья, проголосуйте, пожалуйста, активно.

Е. КИСЕЛЕВ: Кстати, я заглядывал – активно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, тут активно голосуют сначала 38 человек, а потом тихо все умирают у телефонов. Итак, имеет ли право писатель Доренко…

А. МИТРОФАНОВ: По фамилии Доренко.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: По фамилии Доренко. Так называемый писатель в некоторых кругах.

С. ДОРЕНКО: Вдобавок – так называемый Доренко.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Так называемый Доренко писать книгу на любую тему, с любыми героями, в том числе с В. В. Путиным. Пожалуйста, проголосуйте активно, чтобы было понятно, кого нам тут выносить вперед ногами. У нас кувалда тут есть, вот кто проиграет, того и замочим этой кувалдой. Ваше мнение, г-н Белковский, как вам кажется?

С. БЕЛКОВСКИЙ: Ну мне кажется, поскольку мы уже в стране с рыночной экономикой, как мы знаем, то все нужно просто методами экономическими урегулировать. Нужно вменить специальный налог на упоминание В. В. Путина в литературном произведении. Например, три минимальных оклада за одно отрицательное упоминание. Также умножается все это на страницу, и пожалуйста – пиши, сколько хочешь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А если положительное упоминание?

С. БЕЛКОВСКИЙ: А если положительное – государство платит полминимальных оклада, а также Владимир Владимирович лично полуштоф водочки-с выставляет на твой день рождения.

Е. КИСЕЛЕВ: Предоставляются специальные скидки… на типографские услуги.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Это, безусловно, даст большой шанс состоятельным писателям во всех смыслах этого слова, безусловно. Но мы и живем в праволиберальной стране, и я лично счастлив, что у нас, в праволиберальной стране, есть писатель-коммунист, который достаточно состоятелен, как и положено быть писателю-коммунисту в стране третьего мира, чтобы заплатить этот налог, и тем самым дать себе право писать о ком угодно, что угодно и когда угодно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Еще раз напоминаю вопрос, который откорректировал г-н Митрофанов, у которого свое понятие о нравственности. У него две нравственности – одна для стран СНГ, другая – для России.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Мы все люди советского воспитания. Были «Жигули» для внутреннего употребления, были – на экспорт. Поэтому ничего страшного.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Итак, имеет ли право писатель по фамилии Доренко – правильно я цитирую, г-н Митрофанов?

А. МИТРОФАНОВ: Именно этот писатель.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Писать книгу на любую тему с любыми героями. Что еще добавить к вопросу?

А. МИТРОФАНОВ: И с упоминанием, в том числе, фамилий руководителей государства.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: В том числе с фамилиями руководителя государства и имени его супруги – могу я это добавлять, или нет?

А. МИТРОФАНОВ: Да, конечно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: И с именем его супруги. Прошу проголосовать – принципиальная история. Один останется здесь, и его охладевший…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Пыл, скажем так.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тело будет до утра тут лежать… Итак, проголосовало немного – 8037 человек.

С. ДОРЕНКО: Ого…

Е. КИСЕЛЕВ: «Немного» – это в кавычках. Очень много на самом деле.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. 89 % считают, что имеет право писать, чего хочет, как хочет, с упоминанием чего угодно. 11 % считают, что – нет.

Е. КИСЕЛЕВ: Есть предложение занести это в протокол.

А. МИТРОФАНОВ: Занести в протокол с моим личным комментарием.

Е. КИСЕЛЕВ: Заседание парткома по личному делу Доренко считать завершенным.

А. МИТРОФАНОВ: В любом деле важны формулировки. Но мне кажется, что прописывать в литературном произведении те вещи, которые стали тебе известны в силу своей работы, не очень правильно. Вы сформулировали по-другому – если писатель Доренко, просто писатель Доренко пишет от вольного – ну, действительно, имеет права писать, хотя тоже там фамилии упоминать под вопросом – с моей точки зрения. Но писатель по фамилии Доренко – люди не схватили, голосующие эту идею…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да идиоты они, ничего не понимают.

А. МИТРОФАНОВ: Нет, они не идиоты, они нормальные люди, но они не схватили эту тонкость – что имел некую информацию в силу своего особого положения в 1998–1999 гг.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Я предлагаю арестовать результаты голосования.

А. МИТРОФАНОВ: Он общался с руководителями государства, в том числе, и в неформальном варианте, и многое из того, что стало ему известно, он просто излил в этом произведении. Вот это неэтично. Это моя точка зрения.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, значит вы укладываетесь одним из этих 11 %, которые считают, что не надо писателю так называемому Доренко…

А. МИТРОФАНОВ: Вот это моя поправка.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Теперь у меня следующий вопрос. Давайте перейдем к общей дискуссии. Мне кажется, что вторая часть, о которой вы сказали, я не помню, г-н Митрофанов – вы там переворот так называемый… который он описывает – это у вас было в первой части, но мне кажется, что это в основном многих ваших сотоварищей, если можно так сказать, и напрягло.

А. МИТРОФАНОВ: Это более серьезно, конечно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Потому что позволяет себе человек писать… ну я могу написать такую историю, вы можете написать, мы видим миллион фильмов американских, где доблестные вояки, или помните даже там самолет президента, где сам президент там всех «накоцал». Другими словами, как-то все это понятно, можно писать сценарий.

С. ДОРЕНКО: Да потому что боятся – вот в чем дело. Потому что это абсолютно очевидная вещь. Хорошо, что здесь Е. Киселев и С. Белковский – очень хорошо. Потому что я слышал от всех от них то же самое, что – ребят, человек создал бизнес-корпорацию силовиков. Бизнес-корпорацию, как «мульти-нэшнл», большую корпорацию. Эта корпорация получила некие самостоятельные, не зависящие ни от страны, ни от Путина уже по-настоящему, экономические интересы, которые она вынуждена обязательно защищать политическими методами. Она не сможет просто разрешить ему… Он говорит – я не пойду на третий срок. Теперь подумайте, что при этом думает бизнес-корпорация генералов и полковников? Они говорят – миленький, еще как пойдешь. Они должны его заставить. Потому что они не могут рисковать миллиардами. Они говорят – ребят, вы там ходите в потертых своих штанишках. Идите к черту, у нас здесь «ярды». «Ярдами» называются миллиарды, если кто не знает. – Вот у нас здесь «ярды», мы абсолютно серьезные клиенты, и мы этого дядю не отпустим – Вова, или ты будешь работать на нас продолжать, или мы придумаем, как тебя скомпрометировать перед Западом, или мы заберем власть себе – точка. Вот и все. Это любая бизнес-корпорация защищается политически.

А. МИТРОФАНОВ: Ну а что, у нас до 2000 г. у власти не была бизнес-корпорация?

С. ДОРЕНКО: Она осталась у власти.

А. МИТРОФАНОВ: Только состоявшая из бывших фарцовщиков.

С. ДОРЕНКО: Она и осталась у власти.

А. МИТРОФАНОВ: Которые получили миллиарды в результате приватизации.

С. ДОРЕНКО: Да, мы знаем, кому.

А. МИТРОФАНОВ: А сейчас он отдал… и они также группировались вокруг Ельцина, также очень боялись, что он уйдет, также искали преемника, и так далее. И так же цинично заявляли – это наша власть.

С. ДОРЕНКО: Алексей, кому принадлежит «Милхауз Кэпиталс» – кому?

С. БЕЛКОВСКИЙ: Знать бы на самом деле, что это такое.

С. ДОРЕНКО: Это компания, которая получила 13 с лишним миллиардов долларов за «Сибнефть» – «Милхауз». Мы не знаем, кому она принадлежит. Понимаете – не знаем. Вот то, что добрый Абрамович Рома делает глазом, когда говорят, что он продал – это значит, что он на себя это берет. Но существуют данные, что ему не принадлежит даже половины. А вот кому принадлежит другая половина, мы даже не знаем.

Е. КИСЕЛЕВ: Номинальные владельцы – кипрские юристы.

С. ДОРЕНКО: Конечно, офшорки? Знать мы не знаем, кому родина заплатила эти 13 млрд.

А. МИТРОФАНОВ: Абсолютно согласен.

Е. КИСЕЛЕВ: И ВВС все время показывала фильм, пытаясь выяснить, кому принадлежит «Сибнефть», и дошло до каких-то ребят, которые сидят, занимая маленькую комнатку где-то на Енисее.

А. МИТРОФАНОВ: А в чем разница…

С. – ДОРЕНКО: То есть, мы не знаем реально.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Понятно, скромным людям, которые занимают маленькую комнатку, и должна принадлежать «Сибнефть» – в этом и есть справедливость. Не людям, живущим во дворцах.

А. МИТРОФАНОВ: Сергей, абсолютно с тобой согласен, это действительно тема для критического разговора, эта сделка. Ну а что, бизнес корпорации эпохи 1997 года…

С. ДОРЕНКО: Да она осталась.

Е. КИСЕЛЕВ: Мы сейчас не об этом говорим.

А. МИТРОФАНОВ: Ну военные сменили.

С. ДОРЕНКО: Они его не отпустят в 2008 г. Будут компрометировать, заставлять.

А. МИТРОФАНОВ: Почему не отпустят? Также и Ельцина не хотели отпустить, нашел он кого-то другого, и также и они найдут.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Я бы поспорил с автором книги, если можно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, пожалуйста.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Поскольку я не прочел последние 30 % книги, и этот свет на меня не излит.

Е. КИСЕЛЕВ: Значит, вы не знаете, чем все кончится.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Да, я вообще не знаю…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Они поженились.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Ну слава богу. А то я так переживал – хорошо, что пришел сегодня на эфир. На мой взгляд Путин безусловно уйдет.

А. МИТРОФАНОВ: Согласен.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Просто потому, что жизненное его задание исчерпано. Он обналичивает результаты приватизации 90-х гг. Поставил его на этот пост Р. А. Абрамович, на пост президента Российской Федерации.

А. МИТРОФАНОВ: Не согласен. Это личный выбор Ельцина был.

С. БЕЛКОВСКИЙ: В какой-то степени – да, безусловно.

С. ДОРЕНКО: Таня продавила, но кто придумал?

С. БЕЛКОВСКИЙ: Просто потому, что Путин и Абрамович очень близки друг к другу по психологии.

А. МИТРОФАНОВ: Они были в шоке, когда первый раз о нем узнали. У них был другой кандидат, Аксененко. И потом они…

С. БЕЛКОВСКИЙ: Но, тем не менее, для них все произошло очень удачно.

А. МИТРОФАНОВ: Да, это другой вопрос.

С. БЕЛКОВСКИЙ: И Путин ни у кого ничего не отнял, он действительно железно гарантировал все экономические интересы семьи Ельцина и большинства других субъектов, выгодоприобретателей приватизации 90-х гг. Пострадавшие, собственно Гусинский и Березовский, пали жертвой Абрамовича, собственно, а не Путина – этот маховик был запущен еще в 1999 г. Ходорковский пострадал уже из-за личного конфликта с Путиным, но это конфликт не системный, он именно личный, и это исключение, которое подтверждает правило. Соответственно, все сделки, которые сейчас происходят – схема обналичивания результатов приватизации, которую придумал В. В. Путин – она гениальная. Но она подтверждает, что он собирается уходить вместе со всей камарильей. Потому что ситуация, при которой государство, продавшее в свое время активы за номинальную стоимость – «Сибнефть», например, за 100 млн долларов, а сейчас покупают ее обратно за 13 млрд 100 млн – причем, специально делаются всякие махинации на фондовом рынке, чтобы цена «Сибнефти» немножко выросла перед самой продажей. То же самое будет сделано с «Сургутнефтегазом», который будет куплен за 20 млрд долларов, а в свое время был продан за 200, и так далее. Будет «Норильский никель», проданный за 70 млн долларов. Выкуплен компанией «АЛРОС» за 8 млрд долларов – эта схема абсолютно гениальная. Потому что когда приходит следующая власть, и спрашивает: а где итоги приватизации, где приватизированное, украденное у народа – как это случилось только что на Украине – прежние властители России отвечают: не было никакой приватизации, ребята, вы ошиблись, все опять государственное. И 50–70 млрд долларов абсолютно честно, легально выводятся из страны и оседают на этих самых офшорных счетах. Вот ради этой схемы, собственно, Путин и был поставлен во власть. Он ее выполняет блестяще прекрасно, он настоящий финансовый гений, он талант, он просто оказался не на своем месте. Ему бы руководить банком каким-нибудь крупным или действительно транснациональной корпорацией, и после этого он обязан уходить. Потому что эти деньги выводятся на Запад не для того, чтобы вечно сидеть в диких степях Забайкалья или играть на домбре на кремлевском банкете.

С. ДОРЕНКО: А кто гарантирует эти деньги? У Маркоса отняли.

С. БЕЛКОВСКИЙ: Никто не гарантирует. Могут отнять точно так же.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.