Другая точка зрения

Другая точка зрения

Вполне естественно, что иудеи стремятся создать у окружающих благоприятное впечатление о своей религии. Так, «Еврейская энциклопедия» в статье «Талмуд» пишет:

«Обвиняли Т. в противоэтических тенденциях, в шовинизме, в презрении и вражде к другим народам мира; но это клевета. Имеются, правда, в Т. нелестные отзывы о римлянах, сорвавшиеся с уст отдельных лиц во время Адриано-вых гонений. Но в общем Т. проникнут идеей всеобщего братства людей и глубоким уважением к человеку как таковому. Р. Акиба говорил: «Милы и дороги израильтяне, ибо они названы в Писании сынами Божьими; но мил и дорог также человек вообще, ибо он создан в образе и подобии Божьем» (Абот, III,14). И когда этот же р. Акиба сказал однажды, что величайший принцип Торы — это «Люби ближнего, как самого себя», то младший товарищ его, Бен-Аззай, возразил ему: «Нет, есть высший принцип, который выражается словами: «Вот родословие Адама» (Быт., 3, 1; Сифра к Лев., 19, 18), т. е. братство всех людей как потомков одного созданного Богом человека. Эсхатология Т. не закрывает врат рая перед праведными народов мира… (Тос. Санг., ХШ, 2)».[142]

Самым авторитетным апологетом иудаизма в XIX веке был, пожалуй, не кто иной, как Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900). Зная древнееврейский язык, он мог изучать священные книги иудеев в оригинале, и его мнение должно быть нам как минимум небезразлично.

В статье «Еврейство и христианский вопрос» (1884) Соловьев весьма благожелательно рассматривает религию Ветхого Завета, видя в ней несовершенного предшественника христианства. Глубокая религиозность иудеев удостаивается справедливой похвалы.

А вот затем Соловьев сам пишет: «Но, отвергая Богочеловека как единый общий для всех начаток спасения, как знамя языков, иудеи тем самым искажали и смысл богочеловечества, делая из него исключительное преимущество народа израильского».

И дальше: «Когда на первом месте стоит беззаветная вера в живого Бога и Его промысел, тогда и еврейское самочувствие, и еврейский материализм служат делу Божию…

Но как только эти чисто человеческие и натуральные особенности еврейского характера получают перевес над религиозным элементом и подчиняют его себе, так неизбежно этот великий и единственный в мире национальный характер является с теми искаженными чертами, которыми объясняется всеобщая антипатия к еврейству (хотя и не оправдывается вражда к нему): в этом искаженном виде национальное самочувствие превращается в национальный эгоизм, в безграничное самообожание с презрением и враждой к остальному человечеству; а реализм еврейского духа вырождается в тот исключительно деловой, корыстный и ничем не брезгующий характер, за которым почти совсем скрываются для постороннего, а тем более для предубежденного взгляда лучшие черты истинного иудейства.»

В XIX веке изъяснялись красиво и многословно. А говоря попросту, В. Соловьев сказал здесь буквально следующее: есть в иудаизме хорошее зерно, но национальный характер еврейского народа таков, что на деле получается иудейский нацизм и «всеобщая антипатия».

Другая работа В. С. Соловьева называется «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии». Она касается ровно тех источников, на которые мы опирались выше: Юстус, Эккер и иже с ними. В пику названным авторам Владимир Сергеевич заявляет, что иудаизм — это чудесная гуманистическая религия, а если где и попадаются нехорошие места — то они появились по причине преследований со стороны христиан, которые, типа, первыми начали.

Но как тогда быть с дохристианским антисемитизмом? И в чем причина антисемитизма христианского, неужели только в религиозной нетерпимости?

Соловьев приводит целый ряд выдержек из Талмуда, которые должны подтвердить изначальный гуманизм иудейской религии. Вот они — все, сколько есть (точные ссылки отсутствуют):

«Язычник, занимающийся законом Божьим (Тора), равен первосвященнику».

«Не должно обманывать и язычника».

«Ученики рабби Симона бен-Шетаха, рассказывается в иерусалимском Талмуде, купили ему осла у одного сарацина. На сбруе животного оказалась драгоценная жемчужина. «Знает ли об этом продавший?» — спросил рабби. — «Нет», — отвечали ученики. — «Так идите скорее и возвратите ему сокровище». Когда это исполнили, сарацин воскликнул: «Слава Богу иудеев!» Это восклицание язычника, — замечается при этом в Талмуде, — было для рабби Симона дороже всех сокровищ в мире».

«Однажды наши старики, — рассказывал рабби Хани-на, — купили у проходивших римских солдат мешок пшеницы и нашли в нем кошелек с золотом. Они поспешно догнали солдат и возвратили им находку. Тогда те воскликнули: «Слава Б-гу иудеев!» Рабби Самуэль бен-Сузарти отправился в Рим и нашел там драгоценное украшение, потерянное императрицей. Было объявлено всенародно, что тот, кто возвратит находку в течение тридцати дней, получит большое вознаграждение, а у кого она окажется после тридцати дней, тот будет казнен. Рабби Самуэль принес украшение на тридцать первый день. Императрица спросила с изумлением: разве он не знал о том, что было объявлено? «Я слышал об этом, — отвечал рабби Самуэль, — но я принес находку не из желания награды и не из страха казни, а единственно только из страха Божия». Тогда императрица воскликнула: «Слава Богу иудеев!»»

Увы, все это слишком похоже на «пиар». (Равно как и приведенное выше мнение «Еврейской энциклопедии».) Учитывая известную нам противоречивость Талмуда, наличие таких высказываний не говорит ровно ни о чем. Слишком много высказываний противоположных.

Или вот такая история:

«Один язычник пришел к Шамаю и сказал: «Научи меня, но только под условием, чтобы ты сообщил мне всю Тору в то время, как я буду стоять на одной ноге». Шамай ударил его аршином, который был у него в руке, и вытолкал его вон. Язычник обратился тогда к Гиллелю, который исполнил его желание, говоря: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы тебе делали, — в этом итог всего закона, остальное только подробности; теперь иди и учись».[143]

А вы что хотели? Чтобы язычнику дополнительно разъяснили, что на самом деле он вообще не человек? Приведенный эпизод пригоден скорее для того, чтобы показать иудеям, как следует отмазываться от идиотских вопросов.

Другой пример. В Талмуде говорится: «В праздник кущей ежегодно приносились израильтянами 70 тельцов в жертву очищения 70 народов, для того, чтобы Бог им послал изобилие дождей» (Succa 55, 2) /6/.Но: «…в пояснение этого нам нужно вспомнить сказанное нами прежде, что существование в мире других народов, по понятию евреев, необходимо для господства над ними евреев и для того, чтобы они представляли готовые удобства жизни евреям, постоянно занимающимся законом (Abod. Zar. 2, 1)» /6/.

Соловьев заявляет, будто приводимые учеными-«анти-семитами» цитаты из Талмуда, как правило, подложны — это во-первых. А во-вторых, если вдруг они все-таки не подложны, то, значит, «вырваны из контекста» и не являются для иудеев руководством к действию.

Насчет подложности заметим, что множество не связанных между собой авторов, опиравшихся на различные источники, дают из Талмуда вполне однозначный материал. Собственно, смысл настоящей работы и состоит в том, чтобы наглядно это показать.

Соловьев утверждает, будто Эккер, например, сам того не желая, доказал подложность цитат из «Шулхан Аруха», приводимых Юстусом. Позвольте, но это не так! Да, у Юстуса были отдельные неточности — но общий-то смысл абсолютно верен! Похоже, Соловьев выдает здесь желаемое за действительное, пользуясь относительной недоступностью трудов упомянутых авторов. К счастью, все это легко проверяется — благо сегодня найти русские переводы достаточно несложно.

По поводу того, является ли Талмуд руководством к действию или нет. А чем же он еще может являться? В любой религии священные книги для того и нужны, чтобы, читая их, люди делали для себя выводы и корректировали свое поведение соответственным образом. Какие выводы можно сделать из Талмуда и какую «мораль» он проповедует — было достаточно ясно показано выше. А то, что Талмуд и по сей день актуален, подтверждают сами иудеи.

В отношении некоторых предельно конкретных рекомендаций Талмуда — например, о разрешении всяческой эксплуатации именно не-иудеев в противовес иудеям — Соловьев и вовсе пускается в какую-то схоластику о различии «юридического требования наименьшего» и «нравственного требования большего»… чушь какая-то, честное слово.

Общее впечатление таково, что корень зла здесь — в ложном понимании гуманизма, характерном для тогдашней русской интеллигенции. Ну, верили они, что все люди — братья, независимо от национальности и вероисповедания, вот и не признавали в упор даже очевидных фактов…

Авторитет Владимира Сергеевича Соловьева как выдающегося философа и богослова не подлежит сомнению. Но это и не истина в последней инстанции. Не надо забывать о его попытках выдать католическую ересь за истинное православие, о разных прочих вольностях, которые привели к серьезным проблемам с православной церковью… Самим надо думать.

Прочие многочисленные труды, ставящие своей целью защиту иудаизма, в целом все похожи друг на друга. Вот наиболее свежий пример — С. Резник «Растление ненавистью. Кровавый навет в России» (Москва — Иерусалим, 2001 г.). Аргументация до боли знакомая, такое слышал еще Достоевский:[144]«ничего не было», «все врут», «переводы сфальсифицированы», а если кто написал серьезные труды (как Шафаревич), то «нет нужды касаться деталей». А ведь еще Достоевский тут же и спрашивал: ну, а если «все врут» и т. д., то отчего тогда антисемитизм-то?..