Хождение по счастью

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Хождение по счастью

Дружба — наивысшая стадия бескорыстных отношений.

Родитель и ребёнок — тут всё понятно. Муж и жена, любовники, сёстры, братья — всё это тоже объяснимо.

И вдруг дружба.

Два по сути посторонних человека вдруг рады друг друга видеть, хотя не связаны никакими узами, бросаются друг другу на помощь, звонят друг другу ночами, тратят друг на друга последнее, ну и тому подобное.

Чаще всего всё это касается, простите, мужчин.

Не знаю, как в иностранных языках, а в русском даже сами определения личностных отношений между мужчинами и между женщинами звучат с удивительно разным наполнением. Вслушайтесь и сравните: «подруги» — «друзья».

Наивысшая форма дружбы — это, естественно, воинская служба. Служили два товарища, три товарища, четыре мушкетёра.

Замените всё это на женский род и умилитесь: как вам кинокартина «Служили две подруги» или роман «Три подруги»? Как-то сразу не верится, что там пойдёт речь об удивительной дружбе. Какие-то совсем другие ожидания от вещей с такими наименованиями.

В «Трёх подругах», после пылкого периода дружбы и удачных замужеств, героини обязательно разойдутся по своим делам — длить и длить женскую дружбу нет никакого смысла; зачастую это противоестественно.

«Четыре подруги двадцать лет спустя» или «Четыре подруги тридцать лет спустя» — это просто кошмар какой-то: я б и не рискнул такую книгу открыть.

Женская дружба уживается, как правило, в форме родства — отсюда «Три сестры» Чехова и «Сёстры» А.Н.Толстого (первая, и лучшая, часть «Хождения по мукам»).

Женщины дружат с детьми и мужьями. Женщины ждут их.

А мужчины к женам и детям — возвращаются: разница.

Женщины вполне могут никого не ждать, желая сохранять свою свободу, — ну, тогда к ним никто и не вернётся.

Можно сколько угодно сердиться на мой мужской шовинизм, но проверяется сказанное мной до банального просто. Мужчина, отдавший жизнь за друга, — это обыденность, таких случаев — тысячи, они увековечены в мировой мифологии, истории, поэзии, об этом написаны тома книг.

«Отдать жизнь за други своя» — признак высшего состояния мужского (человеческого) духа.

Женщина, которая жертвует жизнью за свою подругу, — это алогизм, моветон, это нелепица какая-то. Зачем ей вообще было этим заниматься — у её подруги что, не было парня, чтоб пожертвовать собой?

Если хорошенько порыться в мировых литературных сокровищницах, то, конечно, можно найти примеры и на этот счёт — но зачем? Лично мне категорически не хотелось бы, чтоб женщины занимались такой ерундой, как самопожертвование, измеряя свою дружбу мужскими категориями. У женщины много других занятий, где она даст фору мужчинам.

Если вы по-прежнему категорически не согласны со мной, то вспомните хоть одну песню вроде «Если друг оказался вдруг…», только про женщин. Или хотя бы строчку наподобие «Друга я никогда не забуду, если с ним повстречался в Москве».

Если вспомните — буду счастлив.

Но вы не вспомните, потому что поэзия не врёт.

Мужская дружба — поэтична, женская годится только для фривольного сериала.

Мужчинам, говорю, лучше всего дружить на войне. Это идеальное место для дружбы.

Можно, впрочем, встретить друга в горах, как у Высоцкого, или в Москве, как в другой вышеприведённой песне, — но это всё исключения; да и где теперь та Москва, о которой пелось. Посмотришь на Москву — и сразу пропадёт желание такое петь.

Вдвойне трудно дружить во времена, когда достаток и успех стали понятиями определяющими, а вернее — подминающими любую суть.

Проще всего дружить либо когда у друзей нет ничего, зато есть радость о бытии (иногда оборачивающаяся тоской о несделанном) — либо когда у друзей есть всё плюс радость о бытии (но и она тоже иногда оборачивается тоской о способах уже достигнутого ими).

Не позавидуешь мужчинам, которые пребывают в состоянии соревнования — один богаче, другой бедней, один талантливый, другой не очень, один забравшийся с ногами наверх, другой задумчиво расположившийся внизу. Какая уж тут дружба — для поддержания таких отношений нужно иметь крепкие нервы.

Мужской дружбе претит дух соревнования. Едва он появляется, в мужской дружбе неизбежно проступает что-то женское. Когда мужчина дружит, он не должен оглядываться на своё отражение, проходя мимо любой стеклянной поверхности, и вообще задумываться о том, как выглядит.

Настоящий мужчина лучше всего выглядит, когда он равен себе. В то время как для женщины быть равной самой себе — единственный вид роскоши, который может не прибавить ей шарма.

В советские времена (сейчас читатель опять хмыкнет) демократии для поддержания мужской дружбы было куда больше, чем сегодня. В нашем деревенском доме за одним столом, вокруг моего отца, сидели председатель колхоза, поэт из большого города, комбайнёр, собиратель краеведческого музея, водитель с овощной базы. Сам отец был директором школы. Его товарищей ничего не разделяло.

По большому счёту они ничем особенным не могли быть друг другу полезны — друзья моего отца дружили за так и помогали друг другу просто так: исключительно из чувства душевного родства. На мой вкус, возможность таких отношений и есть главная демократия, все остальные демократии — от лукавого.

Помимо демократии для дружбы необходим некоторый излишек свободного времени — и он тоже имелся: восьмичасовой рабочий день — штука крайне важная, что бы ни говорили.

Ещё для дружбы нужна музыка — музыка звучала.

Помню, у мамы был день рождения, тридцать лет, а отец забыл купить ей подарок — впал в состояние непобедимой дружбы за неделю до праздника, и забыл из него выйти.

Утром, когда пришло время накрывать праздничный стол, отец вдруг понял, что ситуация критическая. Выйдя покурить на крыльцо, он попросил друга — того самого водителя с овощной базы — съездить в город и купить большое зеркало — у нас не было, а мама хотела на себя любоваться.

Ситуация усугублялась тем, что водитель, равно как и папа, в этот момент находился в бодрой и радужной степени алкогольного опьянения. Вдобавок к тому он имел уже два прокола в правах — и третий прокол оставил бы его без работы.

Но это ему не помешало сорваться на своём грузовике в город.

В городе выяснилось, что сегодня выходной — а советские магазины имели обыкновение в воскресенье закрываться. Друг проявил до сих пор скрытые способности детектива и нашёл директора магазина (могучую женщину с бетонным характером). Невиданными обещаниями (впрочем, овощная база предоставляла некоторые возможности) уговорил её открыть магазин на пять минут.

Денег не хватило — и он оставил в залог свои часы, перочинный нож и обручальное кольцо.

Купил, или, в некотором роде, обменял зеркало.

Дальше ситуация совсем вышла из-под контроля. Его едва не поймали работники государственной автоинспекции — они помчались вслед, когда грузовик не остановился на взмах волшебной палочки, и почти уже нагнали правонарушителя, но там, где дорога с асфальта свернула на просёлочную, милицейские «Жигули» влезли в грязь и временно погибли.

Ладно бы только это! Зеркало друг отца положил в кузов грузовика — даже не закрепив его: мужчины не склонны думать о таких мелочах. Всю дорогу, включая погоню и бешеную езду по осенним лужам и прочим буеракам, зеркало летало по кузову взад-вперёд и наискосок.

Но не разбилось. Мужская дружба сохранила его.

Друг практически подвески королевы доставил в урочный час моему отцу — разве это не прекрасно?

У меня ещё сто подобных историй хранится в памяти.

Да, дружбы имеют обыкновение прекращаться — в том числе и мужские. У мужчин не настолько много здоровья, как им кажется. Здоровье периодически заканчивается непосредственно в процессе дружбы.

Иногда — насовсем.

И тогда наконец приходит черёд женским дружбам.

Все те, кто сидел у моего отца за столом, — умерли. Зато живы жёны этих друзей, наши матери.

Теперь они дружат за мужей. Теперь они дружат — про мужей.

Музыки стало чуть меньше, бравады несравненно убавилось, не звучит отцовский аккордеон и никто не катается по деревне на грузовике, пугая кур.

Но всё перечисленное присутствует незримо в нас, рядом с нами и над нами.

Теперь я привожу в деревню своих новых друзей. Жёны моих друзей присматриваются друг к другу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.