Считалочка

Я смеюсь, умираю от смеха:

Как поверили этому бреду?!

Не волнуйтесь — я не уехал,

И не надейтесь — я не уеду!

В.Высоцкий

Захар Прилепин передвигается по Москве на машине с мигалкой. Литературную биографию Захара Прилепина построил Владислав Сурков, они сводные братья. Захар Прилепин был сотрудником ФСБ. Захар Прилепин никогда не работал в ОМОНе, а в Чечне вообще не был. Захар Прилепин — законченный ксенофоб и организатор погромов. Захар Прилепин не русский, настоящая его фамилия Захарович, зовут Изя.

Ещё он не читал Троцкого и Радзинского, кошмар.

Он не живёт в своей деревне в лесу, всё враньё. Живёт в Москве, в шестикомнатной ведомственной квартире, он сложившийся буржуа с колодой кредитных карточек. Он получает зарплату в Кремле — у него отдельная ставка за борьбу с пресвятой идеей либерализма. Прилепин — бывший нацбол, но ушёл из партии, как только стал получать свои огромные гонорары. Впрочем, он вообще не нацбол: «…мы не знаем, — многозначительно сообщают либеральные дамы, — где он был десять лет назад, уж точно не в оппозиции».

«Его всё чаще обвиняют в сребролюбии», — объявляют нам в программе Павла Шеремета.

Кто? Кто обвиняет?

Один дурак произносит какую-то глупость в своём ЖЖ (в статье, в телестудии, на кухне). Десять других дураков повторяют это с некоторым, хорошо заметным, сладострастием.

Наверное, я слишком хороший для вас.

…я передвигаюсь по Москве на метро.

Недавно молодой человек в районе 6 утра долго рассматривал меня в забегаловке московской подземки, завтракающего сосиской, на конечной станции самой длинной ветки. Потом подошёл, спросил, а что я тут делаю. Какао пью, что.

Позавчера я ночевал в студенческом хостеле на Белорусской за 2,5 тысячи рублей ночь. Гостиница — это дорого. Ещё чаще я ночую у друзей. Это — дёшево.

Надо один раз объясниться, наверное. Едва ли вас это сподобит заткнуться, но я всё-таки скажу пару слов, не всё вам одним разговаривать.

Журналист Губин в «Огоньке» пишет про мои кредитные карточки и доходы. Дима, вы что, видели мои карточки? Вы в налоговой работаете? С вами вообще всё в порядке?

У кого-нибудь из тех, кто говорит про моё сребролюбие, есть четыре ребёнка от одной жены? Поднимите руки, товарищи.

Я работаю на пяти работах и едва свожу концы с концами в вашем чудесном мире, где в целом платить за литературную деятельность вообще не принято, у нас же не тоталитаризм какой-то. «У писателя должна быть нормальная профессия», — учили нас мои нынешние оппоненты двадцать лет подряд. Теперь у меня куча профессий, но я так и не накопил себе на квартиру, я живу в долг, и долги мои необъятны.

(Поясним в скобках: я не жалуюсь, я хвалюсь.)

Накоплений у меня нет. Если вдруг на меня упадёт кирпич — моя семья будет голодать в буквальном смысле. Вы спрашиваете, почему я не люблю капитализм и либералов? А почему я должен их любить? Двадцать лет они объясняли нам, что государство нам ничего не должно («работай, а не жалуйся, лузер»), и только последние два года стали говорить, что они этого не говорили. За кого они нас принимают? Вы думаете, тут у всех амнезия?

Суркова я видел один раз в жизни, в присутствии ещё десяти писателей, и мы разговаривали с ним одну минуту. Кто-то из людей, которые бегают из ЖЖ в ЖЖ с благой вестью о его всесилии и покровительстве, сможет объяснить, почему господин Дубовицкий сам себя не сделал литературной звездой? С такими-то возможностями?

Как Сурков организовал переводы моих книг на два десятка языков, тоже никто не объяснит. Видимо, он тайный председатель земного шара и манипулятор мирового книжного рынка.

Что вам ещё рассказать, мои любезные?

Я живу в маленькой деревне в лесу. Зарплату я получаю в тех оппозиционных СМИ, в которых тружусь.

Фамилия моя Прилепин, мои родители — рязанские и липецкие крестьяне, Прилепины и Нисифоровы.

На полях этого вопроса стоит заметить, что русские как бы патриоты из подпола ЦДЛ, а также из онанистских сект, где собираются упыри с горящей свастикой во лбу, втайне думают, что они заодно с Достоевским и Есениным, потому что те тоже писали «про евреев». Неопрятные люди из подполья никак не поймут, что в череде мыслей Достоевского и Есенина мысль «про евреев» было 99-я, а в их головах эта мысль — первая, и зачастую единственная.

Видимо, я не всегда похож на среднестатистического русского из подпола ЦДЛ. В самолётах российских авиалиний стюардессы часто заговаривают со мной по-английски, а потом смеются, что не узнали соотечественника. В Чечне на рынке чеченка-торговка приняла меня за чеченца и раздражённо заговорила со мной по-чеченски (рядом был переводчик с чеченского, русский, — и он сказал, что она ругает меня за то, что я связался с федералами).

Нормально.

Но факт остаётся фактом.

Движемся дальше.

Я работал в ОМОНе с 1996 по 1999 год и провёл на Кавказе весну 1996-го и лето-осень 1999 года. Я награждён медалью и двумя знаками отличия. На моём сайте есть фильм «Захар», куда вмонтировано минут пятнадцать архивных съёмок — Грозный, 1996 год, март, апрель, май; можете посмотреть на меня.

Но нет, Гоша Свинаренко в «Газете. ру» сообщает, что ему сказали, что меня там не было. «Впрочем, это неважно», — примирительно роняет Свинаренко. Гоша, а мне сказали, что ты украл серебряные ложечки в доме друзей и, не найдя туалета, справил малую нужду в раковину на кухне, прямо в посуду, а потом, собственно, и забрал оттуда сырые ложечки, но это тоже неважно. Или важно? Иначе с какого перепугу ты носишь по миру и множишь всякий бред?

Первый антилиберальный митинг, на который я попал, случился в 1991 году. Я знаком с Лимоновым с 1996 года, состою в Национал-большевистской партии с 1999 года и никогда оттуда не выходил. В «нулевые» я сам провёл десятки митингов и в сотне участвовал.

Я был в оппозиции тогда, когда большинство нынешних оппозиционеров там вообще не стояло и 9/10 нынешних белоленточников считало, что в стране всё нормально, а бунтуют только красно-коричневые неудачники и мудаки. Между тем Россия в девяностые годы была ровно тем же, что и сегодня, — мутной страной с криминальными миллиардерами, фальсификациями выборов, политическими заключёнными и выборочной туполобой цензурой. Но тогда нынешних либеральных витий в целом всё устраивало.

Мы с товарищами обрадовались, что вы пришли в оппозицию, но никто и подумать не мог, что вы придёте в неё с таким видом, словно вы открыли Америку. Открыли её не вы — мы с детства живём в этих джунглях, ребята.

Нет смысла сводить счёты, скажут мне. А смысл их не сводить — есть?

На днях на шумной писательской пьянке один белый гусь рассказывал прилюдно, что он вызвал меня на дуэль и убил вот этими самыми руками. И показывал свои корявые пальцы. Милый вася, или как тебя там, рассказывай свои поллюционные сны своей супруге. Что про тебя известно — так это то, что ты был прилюдно послан мной нахуй, после чего молча утёрся, быстро, в своей манере, помаргивая.

…А, забыл. Я читал Троцкого и Радзинского ещё в юности. Первый мне интересен больше второго.

Но если мои либеральные оппоненты в лице, скажем, человека с фамилией, похожей на собачий лай, так любящего рассказывать о моём невежестве, попросят меня составить им список из книг, которых они не читали — а стоило бы! — этот список будет огромен.

Но они не попросят. Знание их и без того огромно и всеобъемлюще. Суть их знания заключается в том, что они — вершина пищевой цепочки и непобедимая аристократия духа. Ставящий это под сомнение должен быть съеден.

Ходить за вами за всеми с совком — занятие, что и говорить, скучное. Эта колонка могла быть в двадцать пять раз больше. Обойдёмся этим объёмом.

Наверное, вам хочется причинить мне неприятности. Наверное, я слишком хороший для вас и на моём фоне вы чувствуете себя ущербно.

Быть может, вам хочется меня укусить.

Укусите себя за яйца, любезные оппоненты.

Хотя откуда им у вас взяться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.