ГЛАВА 3 На острие главного удара

ГЛАВА 3

На острие главного удара

Холодные ветры восьмидесятых

С самого начала Рейган и его люди пошли в рискованную атаку на грани фола. Словно вернулись времена Второй мировой и самого начала холодной войны. Они воскресили дерзкий дух Гитлера времен Мюнхена. Только рисковали уже куда больше, чем он в тридцатые. Ведь янки противостояли не надломленные Первой мировой, бледнеющие от одного предчувствия крови французы и англичане, а СССР — империя, способная на смертельный контрудар. От наших ракет не могли защитить океаны, отделявшие американцев от Евразии. И мы тогда с удивлением и неприятным холодком увидели новый лик Соединенных Штатов. Он казался жестоким и решительным…

Оторвусь от компьютера и закурю от волнения. Слишком живы в памяти картины того времени. После теплых и безоблачных семидесятых восьмидесятые представляются мне ранней холодной осенью. Со свинцовыми тучами и пронизывающим студеным ветром. Произошедший перелом мы почувствовали кожей.

Кем были тогда Калашников и его школьные друзья? Юными одесситами, обитателями контактной зоны. Здесь, в красивом портовом городе, встречались сразу несколько миров. С одной стороны, был мир советский: райкомы и райисполкомы, черные «Волги» местных партийно-хозяйственных сановников, кумачовые лозунги, звавшие достойно встретить ХХVI съезд КПСС. С другой — Запад и удивительная ойкумена Юго-Восточной Азии. Мы слушали последние новинки западной музыки, слушали серебристые «Панасоники» и «Саньо» с «глазами» мощных динамиков, носили привезенные моряками модные вещи, листали цветные торговые каталоги из Европы. В киосках «Союзпечати» продавались «Правда», «Известия» и «Комсомолка», но в квартирах наших лежали номера «Плейбоя», на стенах висели календари с роскошными обнаженными дивами. В семидесятых в моде были широкобедрые девушки с тонкими талиями и неизменно круглыми грудями. А уж порно мы смотрели регулярно. И еще волновали нас красочные иллюстрации из «Звездных войн», выходивших на западные киноэкраны.

Обрыв старого времени почувствовался остро. Семидесятые для меня словно погасли в два поворота магического выключателя. Первый щелчок — серьезный голос диктора в декабре семьдесят девятого, возвещающий о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан. Второй — последнее беззаботное лето восьмидесятого. С фильмами о приключениях Электроника, о пиратах ХХ века и с олимпийским Мишей-талисманом, улетевшим в небеса со стадиона в Лужниках под слезы расчувствовавшейся зрительницы. Словно стена из толстого стекла отделила нас от летних и солнечных семидесятых. Где-то за ней остались «Здравствуйте, я ваша тетя», где судья Кригс гонялся за донной Розой в исполнении Калягина. Передача «В гостях у сказки» с ведущей тетей Валей. Оптимистичные фильмы «Москва-Кассиопея» и «Отроки во Вселенной»…

Восемьдесят первый принес разительные перемены во всем. Знаешь, читатель, семидесятые были какими-то женственными и мягкими. Чувственными и сентиментальными. На Западе они окутаны дымом марихуаны. А в Союзе… Лично для меня олицетворение 70-х — хор детских голосов, поющих песню «Мы — красные кавалеристы» по всесоюзному радио. Которую, в общем, должны петь грубые голоса мужественных воинов. Даже рок был каким-то романтическим. Его кумиры носили длинные мягкие локоны, одевались в кружева и свободные одежды, отчего воскресали в памяти лондонские денди 1830-х г г.

Восемьдесят первый принес совсем иное. Волосы были острижены, прически обрели военную строгость. На смену вольготным джинсам клеш пришли джинсы в обтяжку, короткие кожаные куртки. В моду вошли кроссовки и хищно-остроносые ботинки. В Америке, законодательнице молодежной моды, кто-то замкнул неведомые контакты, воздействуя на иные контуры психики. Рок стал металлическим, зазвучал агрессивно. На место свободных и мягких одежд пришла черная кожа, стальные шипы на ней, проклепанные браслеты. Теперь рокеры больше пели не о любви, а о крови поверженных врагов и тяжелых мечах. Это музыка вселяла в обитателей США боевой дух и желание повергнуть ненавистную «Империю зла». Миллионы западных юношей бредили образами из «Звездных войн», видя в Дарт Вейдере и его чудовищных боевых машинах русские танки, самолеты и корабли. Создатели знаменитого сериала погружали западников в мир захватывающих космических боев, прогоняя через голливудские компьютеры съемки воздушных схваток Второй мировой. «Звездные войны» стали киноматрицей, мобилизовавшей Америку, соединившей религиозную иррациональность со зрелищностью и высокими технологиями. В этих фильмах нарушались все законы физики и логики, но зато горела неистовая вера в победу над темными силами. Музыка становилась все жестче и жестче. На авансцену шли мужественные, ревущие почти боевые марши команды: «Эксепт» и «Айрон Мейден», «Мэнуор», Ронни Джеймс Дио и «Грейвдиггер», «AC/DC» и «Моторхед». На экранах размахивал мечом брутальный Конан-варвар в исполнении Шварценеггера, а мал и велик смотрели мультики Ральфа Бакши, где сильные красавицы с крутыми бедрами отдавали свою любовь атлетическим и бесстрашным воинам. «Да пребудет с тобой сила!» — это благословение тогда действительно стало эликсиром для Америки.

Барьер между эпохами получался очень зримым. Без всякой партии и комсомола, используя музыку и кино, новые правители США мобилизовали подвластные им массы на борьбу с нами.

А у нас в ответ не делали ничего подобного. У нас города становились серыми, кино погружалось в производственную муть и милицейские детективы, а прилавки магазинов стали стремительно пустеть. Пошли первые похоронки из Афганистана. Мы все знали, что там идет война, а официоз показывал нам благостные картинки советских воинов, сажающих деревца в кабульских детских садиках. Какое-то давящее чувство стало опускаться на нас, молодых. Что-то гнетущее, свинцово-серое…

Солнечные деньки семидесятых канули в Лету. Наступала совсем иная, тревожная пора.