Уход Владимира Путина Мирный переворот как альтернатива кровавой революции

Уход Владимира Путина

Мирный переворот как альтернатива кровавой революции

Вы будете смеяться, но Кремль сейчас действительно боится революции в России.

Этот панический страх возник в конце января 2005 года — сразу после инаугурации Виктора Ющенко. В тот момент кремлёвские мудрецы поняли, наконец, что операция по взятию власти на Украине, которая некогда считалась беспроигрышной, провалилась.

Нет, никаких серьёзных изменений в российском политическом пространстве с тех пор, конечно, не произошло. Верная вертикаль власти неуклонно укрепляется. Федеральные телеканалы с каждым днём становятся всё лояльнее и подобострастнее. Крупный бизнес политикой демонстративно не интересуется. (Если не считать отлучённых от России Березовского и Невзлина, каковые по разряду бизнеса давно уже не проходят.) Парламент штампует нужные законы с неистовой покорностью. В общем, всё у Кремля хорошо. Так откуда же страх, граничащий с отчаянием?

Ответ прост: от непонимания. До украинской революции Владимир Путин точно знал, как берётся и удерживается власть. И что для этого нужно. Кремлёвская позиция сводилась к тому, что трёх критических ресурсов — больших денег, большого телевидения и системы правильного подсчёта честно поданных голосов — абсолютно достаточно для безраздельного управления народом и его выбором. Согласно этой логике, кандидат в президенты Украины Виктор Янукович, пусть дважды судимый и трижды необаятельный, проиграть просто не мог. Кремлёвская система основополагающих ценностей в принципе исключала возможность выход народа на улицу и решения вопроса о власти во внесистемной плоскости.

Однако ж — народ вышел. И не рассеялся через три дня, несмотря на предзимние холода. И водомётами этот народ никто не разогнал. И, когда Ющенко, вопреки фундаментальным представлениям Путина о государственно-политической жизни, провозгласили-таки президентом, Кремль понял, что универсальная политтехнологическая машина больше не работает. Хозяин Кремля в эту минуту ощутил себя капитаном космического корабля, переставшим получать сигналы из Центра управления полётом. Нет, корабль по-прежнему движется по заданной траектории и пока что не разваливается. Но ощущение, что управляемость потеряна и врезаться в смертоносный неземной астероид можно в любой момент, нарастает. Отсюда — и прорывающаяся наружу тихая путинская паника.

Разумеется, Кремль пытается скрывать, что потерял всеобщий рецепт победы. Незадачливые путинские стратеги с пеной у рта настаивают, что на Украине ничего экстраординарного не произошло — нас просто предали Соединённые Штаты. Но в глубине души Путин-то знает: США ни при чём. Данное в начале лета 2004 года обещание не мешать победе Януковича они полностью выполнили, более того, 23 и 30 ноября 2004 года прямо предотвратили захват восставшими ключевых административных зданий в Киеве. Значит, на самом деле проблема всё-таки состоит не в позиции Америки или, по крайней мере, не только в ней.

Столкнувшись с крахом политтехнологий как способа управления миром, Кремль, тем не менее, собирается бороться с неведомо откуда берущейся революцией с помощью всё тех же технологий. Главное орудие нарастающей контрреволюции — всевозможные потешные полки. Фиктивные молодёжные организации («Наши», «опричники» и т. п.), призванные избивать врагов Кремля физически, бессловесные псевдо-оппозиционные фракции в составе «Единой России», которым поручено по согласованной программе мягко критиковать власть слева и справа, бутафорские «альтернативные» профсоюзы, агрессивные общества потребителей, которым будет поручено направлять народный гнев против рядового чиновника, который, в отличие от верховного Путина, на самом деле во всех бедствиях народных и виноват.

Публике предъявлена уже и контрреволюционная философия власти. Три основные элементы кремлёвской доктрины таковы:

— Путин — это стабильность, а любая дееспособная (неигрушечная) оппозиция — фашизм и гражданская война;

— Путин — меньшее зло во всех отношениях;

— чтобы меньшее зло никогда не уступило место большему, нужна консолидация элит.

Ещё, разумеется, власть хочет заведомо перекрыть некие только ей известные каналы финансирования революции, а потому открыто договаривается с крупным капиталом, обещая налоговую амнистию, сокращая до 3 лет срок исковой давности по приватизационным сделкам и обещая никого не мучить избыточными налоговыми проверками.

Но, делая всё это, Кремль нисколько не уменьшает вероятность революции. Напротив — ускоряет и приближает сладостные революционные дни, которые могут, при неудачном стечении обстоятельств, обернуться тотальным кровавым погромом, а завершиться — торжественным и юридически оформленным распадом России.