Тайные антисемиты в родном журнале

Тайные антисемиты в родном журнале

Так через Солженицына мы вступаем в баклановский литературный мир. Тут все хорошо знакомо, привычно: «Всеволод Кочетов, известный мракобес»… «Проханов, главный редактор одной из самых мракобесных газет»… «Великий поэт Пастернак»… и т. д. Но есть и новости. Приведем хотя бы парочку. Так, автор уверяет, что Василий Гроссман принес свой роман «Жизнь и судьба» в журнал «Знамя», а главный редактор Вадим Кожевников прочитал его и помчался с ним в КГБ. Откуда такие сведения? Неизвестно. Возможно, из телепередачи Сванидзе. Но покойный Анатолий Бочаров писал все в том же «Словаре», что роман редакция направила в ЦК (с.215). А это обычное дело: чтобы посоветоваться и подстраховаться, редакции нередко так поступали со сложными рукописями. Вон же и Твардовский послал «Один день» не в КГБ, а в ЦК. Помню, когда я предложил журналу «Москва» рукопись о Солженицыне, жившем тогда в США, Михаил Алексеев разговаривал о ней даже с Андроповым, бывшим в ту пору уже генсеком. Тот ответил: «Солженицын? Это дохлая собака». Увы, он ошибся. Собака вскоре прибежала из-за океана и начала скулить с новой силой…

А вот еще и такое: «У моей первой повести о войне было посвящение: „Памяти братьев моих ? Юрия Фридмана и Юрия Зелкинда, павших смертью храбрых в Великой Отечественной войне“». Прекрасное, благородное дело! И что же? А вот, говорит: «Как же на меня давили в журнале, как вымогали, чтобы я снял посвящение… Я не снял. Но уже в сверке, которую автору читать не давали, его вымарали… Прошли года, и я восстановил посвящение». Достойный поступок.

Но странно, что не названы ни повесть, ни журнал, ни антисемиты, которые давили и вымогали. А главное, почему давили-то, с какой целью? Да как же, говорит, ведь из посвящения «получалось, что евреи воевали». А раньше никто не знал об этом? Скрывали? Государственной тайной было? Да как же евреи-фронтовики смели ордена носить? Не грозило ли это им репрессиями? Вспоминаю, как праздновали День Победы в ЦДЛ. Перед началом ? построение в вестибюле, им командует Генрих Гофман, перекличку проводит Алик Коган, в ресторанном зале за командным столом сидят генерал Драгунский, тот же Гофман, Марк Галлай ? кто тут не еврей?

Но вот что еще интересно! У меня есть стихотворение «Алтарь победы». Оно тоже имеет посвящение: «Памяти Игоря Зайцева, Володи Семенова, Фридриха Бука, Лени Гиндина ? всех моих одноклассников, не вернувшихся с войны». Последний в этом списке ? еврей, а может, и предпоследний. Но стихотворение было беспрепятственно напечатано в «Правде», никто не требовал, чтобы я вычеркнул Гиндина или Бука. А уж не «Правда» ли цитадель антисемитизма?

Однако что же все-таки это за повесть? Где печаталась? Оказывается, «Южнее главного удара». Напечатана в 1957 году в том самом журнале «Знамя», для которого позже Бакланов получал субсидии от Сороса и где лет десять был главным редактором. И вот там-то в самый-то разгар «оттепели» он натолкнулся на такой тупой антисемитизм? Странно… И почему не сказано, кто именно давил? Ведь прошло 50 лет, уж теперь-то чего скрывать?

Отгадку сей недоговоренности, видимо, дают вот эти строки из воспоминаний Станислава Куняева, как раз в те годы работавшего в «Знамени»: «Писатель-юморист Виктор Ардов заходил в нашу комнату и однажды, остановив взор на мне, незнакомом ему новом сотруднике, спросил: „А вы, милейший, не полужидок?“ И смотрел на меня с подозрением: как это нееврей может работать в таком престижном журнале?! Вот отделом критики заведует „полужидок“ Самуил Дмитриев, его помощник ? Лев Аннинский, тоже полукровка, в отделе публицистики ? Александр Кривицкий, Миша Рощин (Гибельман) и Нина Каданер, в отделе прозы ? Софья Разумовская, жена Даниила Данина, секретарь редакции ? Фаня Левина, заместитель главного ? Людмила Скорино, украинка, жена еврея Виктора Важдаева ? все наши! И вдруг какой-то русский!» (Поэзия. Судьба. Россия. Т.1., с.111). И оказался он тут только потому, что привел его Борис Слуцкий.

Понятно, что при столь густом составе редакции Бакланов не пожелал никого называть по именам, а предпочел полную анонимность, позволяющую подозревать того же Кожевникова. Склоняя голову перед памятью его погибших братьев, нельзя не сказать, однако: не следует, Гриша, спекулировать тенями мертвых, тем более если это тени близких родственников.