Страна общения

Страна общения

Когда люди не очень устают, а жизнь нетрудная, чем им заняться? Правильно, надо общаться. В «годы застоя» общались намного больше, чем сейчас. Старики, правда, рассказывали, что в 1920-е общались еще больше. В патриархальной жизни общение, поддержание отношений — важнейшая часть жизни. При Сталине стало строже, уединеннее — и работали больше, и стали бояться друг друга.

В послевоенные же годы патриархальности становилось все меньше: урбанизация перемалывала старую деревню, патриархальные горожане и интеллигенты становились «просто» специалистами. С 1950-го по 1980-е меньше стала готовность вникать в жизнь и проблемы других людей, желание остановиться на улице, показать незнакомцу дорогу…

В обществе это воспринималось болезненно, как утрата душевности народа и солидарности людей.

Вообще же и в 1970-е, и в 1980-е годы собирались часто, часами спорили… обо всем на свете, много ели и пили. Дефицит дефицитом, а холодильники были полны и стол заставлен вкусностями. Водка плохая? Отличная была водка, ее можно было поджечь в стакане, и она горела тревожным мерцающим пламенем.

Круг людей, часто видевших друг друга и всегда готовых помочь, был велик: десятки и сотни людей.

Много общались и в профессиональной среде. Совершенно исчезнувшая примета времени: профессиональные песни, гимны экспедиций, лабораторий и учреждений. Сочиняли их сами для себя и охотно пели на довольно частых сборищах. Профессиональный фольклор есть и сейчас, но он заметно беднее. Если в экспедициях и поют «профессиональные» песни, то все это песни одновременно и «исторические» — сочиненные десятилетиями раньше. Что-то неизбежно забывается, переиначивается, утрачивается, а нового почти что и нет. Жаль…

Активное общение так же типично для эпохи лет «застоя», как постоянное чтение книг, как интерес ко всему, что называется таким неопределенным словом: «культура». Как внимание и интерес к природе.

Если все время занят, все время мчишься куда-то, если «заработать на жизнь» занимает практически все время, физически не хватает времени и на общение, и на то, чтобы заметить, как встает серпик луны над домами. Нет времени посмотреть, как лед проносит мимо Петропавловской крепости, как утка играет с утятами или как растут новые побеги у орешника. Если и увидишь этот бледный городской серпик, скрывающийся за стрелкой Васильевского, он играет в жизни далеко не первое место… А в «годы застоя» — играл. Впечатления, переживания, ощущения, которые стали глубоко не главными сейчас, были как раз главными в жизни — тогда.