Шаги в будущее

Шаги в будущее

Можно сколько угодно смеяться над безумием, которое охватило СССР между 1986 и 1992 годами, но ведь безумие было, это факт. И оно охватило чуть ли не 90 % всего взрослого населения страны. Это, к сожалению, тоже факт.

Волны такого политического безумия вовсе не безобидны. Такое же массовое сумасшествие охватило Францию в 1789-м, Германию — в 1848-м, Российскую империю — в 1917-м, Германию — в 1933-м…

В этом сумасшествии была своя логика и свое движение… К концу обреченного государства.

Еще в конце 1980-х было ясно — КПСС уже сама не рада, что начала «перестройку». Ситуация с самого начала выворачивалась из рук, не давалась для «правильного» управления: чтобы и «демократия» была, и партократия… Одновременно… Как говаривал М. Горбачев, «управляемая демократия».

«Управляемой» не получалось. Слева, со стороны самых рьяных «демократов», рвались ломать и крушить партократию Демократический союз, какие-то еще не очень понятные партии. Большинство «демократов» не очень одобряло радикалов, но на их фоне казались вполне даже приличными, приемлемыми… И в то же время очень в духе времени.

XIX партийная конференция в 1988 году, Всесоюзный съезд Советов в 1989 году сделались центральными событиями для основной массы интеллигенции. Внесем ясность: именно для интеллигенции, а не для всего народа в целом! Еще в 1987 году сотрудники громадных институтов Академии наук СССР очень непосредственно говорили:

— А у нас последнее время никто и не работает! Все смотрим телевизор, все хотим понять, чем может все это кончиться…

Разумеется, большая часть жителей и подданных СССР не только смотрели телевизор, но еще водили автобусы и поезда, строили дома и прокладывали дороги, водили хороводы с малышами в детском саду и задавали корм коровам…

Но интеллигенция — особенно та ее часть, которая сама определяла, когда и как им трудиться, действительно прилипала к телевизорам, разбиваясь на партии и партийки, поддерживая одних депутатов и ниспровергая других. Как тут не вспомнить еще раз гениальную фразу Льва Гумилева….

А на улицах бушевали митинги. Кто-то длинноволосый, с перекошенным ртом и жуткими глазами очень взволнованно кричал в микрофон, что вот он может сделать всем лучше, и разумные минералы с планеты Вертеброн его поддерживают, а КГБ направило на него смертельный луч, и он теперь не может ничего сделать хорошего…

— А-аааа!!!! — грозно ревела толпа.

— Долой! — вопили расхристанные старшеклассницы и дамы предпенсионных лет. — Даешь!

Все напряженно следили, как идет «борьба» между двумя центральными фигурами: Горбачевым и Борисом Ельциным. К тому времени Борис Ельцин уже обругал жену Горбачева, Раису Максимовну, и потребовал максимально быстрого движения к демократии. Его выгнали из ЦК и заклеймили самым главным демократом.

Он уже совершил много новых подвигов: помочился на колеса самолета перед кинокамерой и пьяным выступил на телевидении в США. Оба поступка скорее прибавили ему популярности, чем отняли.

Борис Ельцин и боролся, и все время страдал за демократию: например, его то ли сбросили с моста в реку, то ли он сам туда прыгнул… Непонятно.

Противостояние «демократия» — власть КПСС окончательно персонифицировалось. Кто «демократ» — тот был «за Ельцина». И за распад СССР, за отделение республик от России.

В 1991 году выбрали Президента СССР — разумеется, Горбачева.

В том же 1991 году Ельцин был избран Президентом Российской Федерации большинством в 56 % всех поданных голосов.

Новое разделение: кто за СССР, а кто за Россию… Красота!

Правда, референдум о выходе Российской Федерации из состава СССР в 1991 году показал — до 70 % избирателей распада СССР все-таки не хотят. Напряженная ситуация не разрешалась, противостояние двух политических сил и общий бардак росли в неимоверной степени.

Трудно сказать, как бы все повернулось, если бы не ГКЧП. Напомню: Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) взял власть в свои трясущиеся руки 19 августа 1991 года. Президента СССР Горбачева задержали на его даче в Крыму, в Форосе, и ГКЧП попытался править страной сам, как правительство. В одно прекрасное утро 19 августа по телевизору стали передавать «Лебединое озеро» и рассказывать о событиях в «советских социалистических республиках». В Москву ввели танковые войска, а от всех властей на местах потребовали лояльности к новому правительству и выполнения его приказов.

Казалось бы — вот он, конец «перестройке» и любым «играм в демократию».

В 1988 году был момент, когда преподаватель из Петербурга Н. Андреева написала в «Правде» статью «Не могу поступиться принципами». Две недели страна испуганно притихла, пытаясь понять: что это? Новое изменение курса? Позже эти две «притихшие» недели стали называть «две недели застоя».

Но за три года страна изменилась необычайно, и никаких «недель и месяцев застоя» не возникло.

Борис Ельцин тут же заявил о неподчинении власти ГКЧП как незаконной. Многие администрации приняли его сторону, так что даже аппарат власти был вовсе не весь на стороне ГКЧП.

А главное — большая часть населения, по крайней мере в городах, не хотела нового «застоя» и власти партократии. Они хотели демократии и Ельцина!

На баррикадах в Москве собралось несколько сотен тысяч человек. По всем городам прошли митинги, и в масштабах страны собрались буквально миллионные толпы. ГКЧП при всем желании не могло управлять. Оно могло или воевать, или отказаться от управления этим не повинующимся ГКЧП народом.

То есть были люди, славшие ГКЧП приветственные телеграммы, были те, кто встретил переворот совершенно восторженно, — но их было явное меньшинство. Большинство поддерживало тех активных, кто выходил на площади и строил баррикады на улицах Москвы.

При этом армия не сделала буквально НИЧЕГО! На улицы Москвы по приказу ГКЧП вышли танки. Ну, вышли… А танкисты братались с народом на баррикадах и пили вино. Кстати, и нарушителями приказа их не назовешь: приказа стрелять по баррикадам или давить их гусеницами — не было.

В Тбилиси 1989 года — было, в Баку 1990 года, в Вильнюсе января 1991 года такого рода приказы отдавались, и армия их выполняла. А в Москве августа 1991 года армия не получила приказ идти против населения. Был приказ вывести танки на улицы — этот приказ армия выполнила. И все.

Приди в движение хотя бы одна-две роты спецназа — и это могло бы полностью изменить положение дел. Одна танковая бригада, выступая на стороне ГКЧП, могла бы смести баррикады орудийным огнем. Два-три снайпера без особого труда могли убить Ельцина, перестрелять его окружение. Но и это сделано не было. Спецназ, спецслужбы просто бездействовали.

В результате все три дня ГКЧП власть уплывала от путчистов, и уплывала конкретно к Ельцину. 22 августа власть ГКЧП окончилась, из Фороса вернулся Горбачев, и как будто все восстановилось… А на самом деле произошел решающий перелом.

Собственно, это и было концом СССР. До начала 1992 года он формально дожил: в дни ГКЧП отделились от СССР только республики Прибалтики да Молдова. Но это были последние смутные месяцы, когда все уже было от начала до конца ясно.

После собрания в Беловежской пуще президентов России, Белоруссии и Украины в феврале 1992 года расчленение СССР стало фактом. И во всех суверенных «странах бывшего СССР» началась смена политического строя, легализация уже произошедшей «прихватизации» и организация нового, еще более грандиозного «прихватизационного» витка.