Глава 3 БОИ НА ПОДСТУПАХ К ЛЕНИНГРАДУ (август — начало сентября 1941 года)
Глава 3
БОИ НА ПОДСТУПАХ К ЛЕНИНГРАДУ
(август — начало сентября 1941 года)
«Финский фронт»
Напряженная обстановка складывалась к концу июля севернее Ленинграда. На Карельском перешейке 31 июля начала общее наступление финская Юго-Восточная армия. В нее входили 4-й армейский корпус (4, 8, 12-я пехотные дивизии) генерал-лейтенанта Оеша, 5-й армейский корпус (10-я пехотная дивизия и кавалерийская бригада), 2-й. — армейский корпус (2, 15, 18-я пехотные дивизии) генерал-майора Лаатикайнена. Кроме того, на Сортавалу должны были наступать 11-я и 7-я пехотные дивизии 7-го корпуса, образовавшие вскоре специально созданный для этой цели 1-й армейский корпус под командованием генерал-майора Мякинена.
Финнам противостояла 23-я советская армия в составе 19-го стрелкового корпуса (142-я и 115-я стрелковые дивизии), 50-го стрелкового корпуса (43, 70 и 123-я стрелковые дивизии), 27-го (Кексгольмского) и 28-го (Выборгского) укрепрайонов. В армию входили также 24, 28, 43, 573-й корпусные артполки, 101-й гаубичный артполк, 108-й и 519-й гаубичные артполки большой мощности РГК, 20-й отдельный минометный батальон (48 минометов калибра 120 мм), 27-й и 241-й отдельные зенитные дивизионы, а также 198-я механизированная дивизия из состава 10-го мехкорпуса. Приданная армии авиация включала в себя 5-ю смешанную авиадивизию, 41-й бомбардировочный авиаполк, 15-ю и 19-ю корректировочные эскадрильи.
Главный удар финны наносили 2-м армейским корпусом на кексгольмском направлении с целью выйти к западному побережью Ладожского озера, занять железнодорожный узел Хийтола, отрезать с юга группировку советских войск в Сортавале и расчленить 23-ю армию. В дальнейшем Маннергейм планировал развивать наступление по направлению к реке Вуокси, форсировать ее и выйти в тыл Выборгской группировке Северного фронта. На выборгском направлении готовился вступить в дело 4-й армейский корпус.
142-я и 115-я советские дивизии, обороняясь на фронте в 106 километров, ничего не смогли противопоставить тактике противника. Финны отдельными группами просачивались в тыл, выходили на коммуникации, нарушали связь, срывали подвоз боеприпасов, блокировали опорные пункты. Вообще бои на Карельском перешейке в нашей истории не освещены вовсе. Что, например, можно почерпнуть из коллективного труда «Непокоренный Ленинград», кроме невнятных историй о героизме: «Так, солдаты и офицеры 461-го стрелкового полка 142-й стрелковой дивизии 23-й армии под командованием полковника В.А. Трубачева за десять дней боев на Карельском перешейке уничтожили почти половину (?) наступавших на них солдат противника. За мужество и храбрость полковник В.А. Трубачев и пулеметчик А.И. Заходский были удостоены звания Героя Советского Союза». Половина — это сколько? А что из себя представляло «целое»? Каковы наши потери?
5 августа 198-я механизированная и 142-я стрелковая дивизии попытались нанести контрудар, но понесли большие потери и отошли на исходные рубежи. 6 августа финны — видимо, вторая, неуничтоженная половина — продолжили наступление и к исходу 9 августа вышли в район Лахденпохья, Куркиеки и Хийтола к Ладоге. В результате правый фланг 23-й армии оказался рассеченным на три изолированные друг от друга и прижатые к Ладожскому озеру группировки. Их общая численность составляла около 40 тысяч командиров и красноармейцев.
В первой, окруженной севернее и северо-западнее Лахденпохья, образовалась смесь из частей 23-й и 7-й армий — полки 168, 71 и 115-й стрелковых дивизий. Вторая группировка в составе 142-й стрелковой и 198-й механизированной дивизий оказалась в районе севернее и северо-восточнее Хийтола. Сводная группа пограничников под командованием полковника СИ. Донского была окружена западнее Кексгольма.
На помощь им пришла Ладожская военная флотилия. Приказ о ее создании на базе Учебного отряда В МУЗ был подписан на третий день войны. В состав флотилии вошли канонерские лодки — в основном спешно вооруженные грунтовозные шаланды Спецгидростроя НКВД, тральщики — они же мобилизованные речные буксиры, бронекатера и малые охотники. С 12 по 22 августа эти корабли произвели эвакуацию войск 142-й стрелковой и 198-й механизированной дивизии в район старой границы. Части 168-й дивизии сначала перебросили на близлежащий остров Валаам, а затем — в район Колпино. Эвакуацию прикрывали огнем канонерские лодки «Вира», «Бурея», «Олекма», «Селемджа», «Шексна», два тральщика и десять катеров. Всего с изолированных плацдармов за десять дней было вывезено 26 тысяч бойцов, 155 орудий, около 800 автомашин и тракторов. Кто руководил морской частью операции, достоверно сказать трудно, так как в августе у флотилии сменилось трое командующих.
Чтобы предотвратить дальнейшее продвижение противника в юго-восточном направлении, командующий 23-й армией генерал-лейтенант М.Н. Герасимов бросил в брешь прибывшую из резерва Ставки 265-ю стрелковую дивизию.
10 августа финны отразили советский контрудар у Хийтолы и на следующий день возобновили наступление по всему Карельскому перешейку. 4-й армейский корпус начал активные боевые действия против Выборгской группировки. В тыл ей, форсировав Вуокси, выходил 2-й корпус. Теперь угроза окружения нависла над тремя дивизиями левого крыла 23-й армии. 16 августа 7-я пехотная дивизия полковника Свенсона взяла Сортавалу. В общем, финны грамотно били нас по частям, а мы отражали наступление «превосходящих по численности неприятельских войск».
20 августа советские войска на левом фланге начали отступление к бывшей линии Маннергейма, одновременно взрывались фортификационные сооружения, свертывались и эвакуировались подразделения береговой обороны. Батареи, расположенные на островах Выборгского залива, корабли шхерного отряда кораблей и посланные им на помощь эсминцы «Сильный» и «Стойкий» своим огнем прикрывали отход войск и отражали десанты противника. Для действий на приморском участке фронта был создан сводный полк моряков.
Однако планомерного отхода не получилось. 24 августа финны высадили южнее Выборга один полк и перерезали приморские железную дорогу и шоссе, ведущие в Ленинград. Попытка уничтожить десант успеха не имела. Выборгская группировка советских войск была обойдена с юга и юго-востока; 43-я Краснознаменная, 115,123 и 265-я стрелковые дивизии оказались в окружении. С помощью сводного полка моряков отдельные части, потеряв все танки и большую часть артиллерии, пробились к Финскому заливу в районе Койвисто. Здесь при поддержке береговых батарей с островов Бьеркского архипелага они несколько дней удерживали плацдарм. 31 августа началась их эвакуация в Ленинград, для чего были выделены корабли и баржи. Всего флот вывез 27 тысяч бойцов и командиров, 188 артиллерийских орудий, 950 автомашин.
Недовольство Сталина действиями командования Ленинградского фронта, запросившего разрешение на перегруппировку сил, было выражено в требованиях Ставки от 28 августа:
«Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугивать Ставку всяческими ужасами насчет прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а будете только статистом, передающим жалобы армий, Вам придется тогда через несколько дней сдавать Ленинград, но Ставка существует не для того, чтобы потакать шантажистским требованиям и предположениям.
Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом.
Ставка требует, чтобы Вы наконец перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, вдохновляющего армии и поднимающего дух войск».
Через два с половиной часа ценные указания руководства были спущены Военному совету 23-й армии:
«Характерной особенностью в вашем управлении армией Военный совет фронта отмечает незнание обстановки, отсутствие точных данных о противнике и положении своих войск, неуверенность в действиях и нетвердое управление войсками. Все это вы прикрываете разговорами о принятии мер, об отсутствии резервов и, как вывод из всего этого, обращаетесь к Военному совету фронта за разрешением отвести войска армии к старой госгранице.
Странно и чудовищно звучит это ваше пораженческое заявление об отводе войск к старой госгранице. В этом решении вы проявляете неустойчивость, которая граничит с трусостью, и вместо максимальной мобилизации своей воли и воли подчиненных войск на борьбу за Ленинград вы поддаетесь воле обнаглевшего врага.
Военный совет требует перестать быть специалистами по отступлению, требует от вас и члена Военного совета встать по-настоящему во главе армии, переломив в себе эти отступательные настроения, по-настоящему, по-большевистски взяться за поднятие духа и воли подчиненных войск на защиту Ленинграда».
Пока наши генералы собирали в кулак большевистскую волю, финны 29 августа взяли Выборг и Кивеннену, 30 августа — Райволу и 31 августа — Териоки.
Под натиском противника отступление не попавших в «котлы» советских дивизий превратилось в бегство, во время которого части и соединения потеряли почти все оружие и боевую технику. К примеру, 198-я механизированная дивизия генерал-майора В.В. Крюкова из всего своего арсенала сумела сохранить лишь 6 станковых пулеметов.
Финские парни, «выйдя из дотов», взяли в плен более 64 тысяч красноармейцев и краскомов, в том числе командира 43-й стрелковой дивизии генерал-майора В.В. Кирпичникова.
Откровенное поражение на «финском фронте» советская пропаганда объясняла огромным численным превосходством противника и тем, что на стороне финнов сражались «отборные гитлеровские войска». Августовские бои на Карельском перешейке газеты расписывали примерно в таком ключе: «В орудийных расчетах оставалось мало солдат. Младший лейтенант командовал боем и в то же время стрелял сам, попеременно из двух пушек. Гитлеровцы предложили артиллеристам сдаться в плен, обещая сохранить им жизнь. В ответ гремели залпы. Гитлеровцы в суеверном ужасе отступили от батареи… Кокорин терял последние силы, когда здоровенный фашистский офицер (?) сбил его с ног и навалился всей тяжестью тела:
— Сдавайся, русс!
— Как бы не так! — крикнул Кокорин и выдернул кольцо гранаты. Герой-санитар погиб непобежденным». (Послевоенным поколениям советских историков путем кропотливых исследований удалось установить, что пограничник-санинструктор на самом деле кричал: «Чекисты в плен не сдаются!» Смотри «Историю Ленинградского военного округа».)
По решению Военного совета Ленинградского фронта, принятому 1 сентября, 23-я армия, в командование которой вступил генерал-майор А.И. Черепанов, заняла рубеж Карельского укрепрайона (№ 22), проходившего по границе 1939 года, от Финского залива вдоль реки Сестры к Ладожскому озеру.
Относительно дальнейшего хода событий мнения летописцев расходятся. Согласно советской версии: «В течение сентября 23-я армия во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом и Ладожской военной флотилией отразила все попытки финских войск прорвать нашу оборону на рубеже Карельского укрепленного района и, нанеся врагу большой урон, заставила его перейти к обороне. Закрепившись на этом рубеже, советские войска успешно отбивали атаки противника. План немецко-фашистского и финского командования ударом через Карельский перешеек прорваться к Ленинграду и совместно с войсками группы армий «Север» овладеть им потерпел крах».
Нетрудно сорвать действия противника, которые он не собирался предпринимать. Только на это по своему состоянию и была способна наголову разбитая 23-я армия. У финнов не было никакого плана по «овладению» Ленинградом ни совместно с немцами, ни без них. Правда, в августе и сентябре сначала фельдмаршал Кейтель, затем начальник штаба ОКВ генерал Йодль дважды обращались к высшему финскому руководству с предложениями принять участие «в данном предприятии», но оба раза получили твердый отказ, о чем сделал отметку и генерал Гальдер: «Командование финской армии не хочет, чтобы ее войска наступали с Карельского перешейка дальше старой государственной границы». Маршал Маннергейм, помня об ограниченном людском потенциале страны, стремился сохранять жизни своих солдат. Атаковать Ленинград в обстановке, когда исход мирового конфликта был еще туманен и победитель не определился, представлялось невыгодным и с политической точки зрения. Определенную роль сыграло оказанное по просьбе Кремля дипломатическое давление на Хельсинки, охладившее пыл идеологов Великой Финляндии. В начале сентября британский премьер сообщал Сталину: «Мы окажем любое возможное давление на Финляндию, включая немедленное заявление, что объявим ей войну, если она будет продвигаться за старые границы. Мы просим Соединенные Штаты предпринять все необходимые шаги, чтобы повлиять на Финляндию». Финны и сами вполне сознательно дистанцировались от немцев, демонстрируя миру, что ведут с Советами свою собственную справедливую войну. (Эта позиция оправдала себя в будущем: в отличие от других союзников рухнувшего в 1945 году «тысячелетнего» Рейха, заключенных в «социалистический лагерь», Финляндия не подверглась оккупации и сохранила свою независимость.)
Именно поэтому войска генерала Черепанова, подкрепленные 265-й и 291-й стрелковыми дивизиями, успешно «отбили все атаки» перешедшего к обороне противника. Фронт на Карельском перешейке стабилизировался до июня 1944 года.
«Немецкий фронт»
Верховное командование вермахта все это время планировало новое наступление на Ленинград, прекрасно сознавая, что время работает на русских. Однако из-за трудностей в снабжении и в осуществлении перегруппировки сил сроки отодвигались шесть раз. Еще в середине июля командование группы армий «Север» пришло к выводу, что наличных сил недостаточно для овладения Ленинградом с ходу. Поэтому оно предполагало вначале овладеть рубежом Новгород, Нарва. Но и к этой операции, по мнению Лееба, можно было приступить не раньше, чем 16-я армия закончит разгром советских войск под Невелем и надежно обеспечит его правый фланг, а 18-я армия — подтянет пехотные дивизии. Гитлер директивой № 33 от 19 июля это решение утвердил, но его нервировали проволочки и неопределенность положения на флангах советско-германского фронта. 21 июля он прилетел в штаб-квартиру Лееба и потребовал от фельдмаршала как можно быстрее овладеть городом, уничтожить Балтийский флот и захватить все его базы на побережье. На этом совещании Гитлер заявил, что Ленинград — это «колыбель революции», а Москва — лишь «географическое понятие». «Овладению Москвой фюрер не придает никакого значения», — записал в своем военном дневнике Гальдер.
Кроме того, фюрер считал очень важным не дать советскому командованию возможности вывести войска из Ленинграда и использовать их на других направлениях. Поэтому он настаивал на сосредоточении основных усилий группы армий «Север» на направлении Новгород, Ладожское озеро с целью перехвата основных коммуникаций и привлечении сюда 3-й танковой группы генерала Гота, которая в то время вела бои северо-восточнее Смоленска. Фон Лееб с фюрером соглашался, однако настаивал на том, что новгородское направление непригодно для действий танковых соединений.
Свои идеи Гитлер повторил затем Главнокомандующему сухопутных войск генерал-фельдмаршалу Браухичу, определив Ленинград — «бастион большевизма», важнейший промышленный центр и базу для господства на Балтике — в качестве первой ближайшей цели наступления вермахта. И Браухич, и его начальник штаба генерал Гальдер были согласны с фюрером, однако категорически возражали против переброски 3-й танковой группы и ослабления натиска на московском направлении. Тем не менее 23 июля Гитлер подписал «дополнение к директиве № 33», в котором приказывал 3-ю танковую группу временно подчинить группе армий «Север» с задачей «обеспечения правого фланга последней и окружения противника в районе Ленинграда». Гальдер, фактически саботируя этот, по его мнению, «бессмысленный приказ», 25 июля сообщил Леебу, что он получит дивизии Гота, но не ранее 5 августа; спустя три дня этот срок был отодвинут до 15 августа.
Конкретная задача группе армий «Север» была поставлена в директиве ОКБ № 34 от 30 июля, которая отменяла предыдущую. Директива предписывала фельдмаршалу Леебу очистить от противника Эстонию, продолжить наступление на Ленинград, нанося главный удар между озером Ильмень и рекой Нарвой и установить связь с финской армией. Для поддержки Лееба из группы армий «Центр» выделялся 8-й авиационный корпус. В дополнении к директиве Ставка подчеркивала, что завершить операцию против Ленинграда необходимо «до начала наступления на московском направлении». Немецкое командование стремилось быстрее «покончить» с Ленинградом, до которого оставалось пройти 100 км, чтобы затем всей мощью обрушиться на Москву. 4 августа в штабе группы армий «Центр» фюрер заявил, что, по его расчетам, задача по овладению Ленинградом будет выполнена к 20 августа, а переброска танковой группы Гота на север «больше не является необходимой».
Настроение генерала Гальдера менялось от радужных надежд к унынию и обратно:
«2 августа. Главком был на совещании в группе армий. После его посещения я лишился последних признаков ясного представления о происходящем. Группа армий не добилась никаких успехов в наступлении…
11 августа. В сражение брошены наши последние силы. Каждая новая перегруппировка внутри групп армий требует от нас крайнего напряжения и непроизводительного расхода человеческих сил и технических ресурсов. Все это вызывает нервозность и недовольство у командования и всевозрастающую склонность вмешиваться во все детали. Всякое же вмешательство в детали, которое в данном случае носит характер отнюдь не приказа (!), а пожеланий и рекомендаций, естественно, связано с большой опасностью. Мы не знаем конкретных условий, при которых развиваются события. Когда они развиваются медленнее, чем мы хотим, тогда мы сразу думаем о недостаточном желании и рвении или даже о злостном самоуправстве на местах… Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен…
12 августа. Группа армий «Север»: Войска продолжают успешно наступать…»
«Реакция Гальдера, — очень точно подмечает английский военный историк Алан Кларк, — была типична для всех немцев, столкнувшихся лицом к лицу с необычайной расточительностью русских в бою. Вначале у немца был восторг: считал головы врагов, измерял пройденные мили, сравнивал со своими достижениями на Западе и пришел к выводу, что победа уже за углом. Затем недоверие: такие безрассудные траты не могут продолжаться, русские, бесспорно, берут на пушку, через сколько-то дней они выдохнутся. Затем какая-то щемящая тревога: бесконечное, бесцельное повторение контратак, стремление отдать десять русских жизней за одну немецкую, необъятность территории, ее пасмурный горизонт».
Военные советы Северо-Западного направления и Северного фронта предпринимали экстренные меры для укрепления ближних подступов к Ленинграду и усиления оборонявшихся там войск. Лужскую оперативную группу 23 июля разделили на три самостоятельных участка — кингисеппский, лужский и восточный, с подчинением их непосредственно фронту В состав кингисеппского участка обороны под командованием генерал-майора В.В. Семашко, получившего задачу не допустить прорыва противника с юга вдоль Гдовского шоссе на Нарву и через Кингисепп к Ленинграду, вошли 90, 118 и 191-я стрелковые дивизии, 2-я и 4-я дивизии народного ополчения, части береговой обороны Балтийского флота, 14-я артиллерийская бригада ПТО, бронепоезд № 60, 519-й гаубичный артполк РГК, курсанты пехотного училища имени СМ. Кирова и учебного танкового полка. Лужский участок генерал-майора А.Н. Астанина, прикрывавший дороги к Ленинграду с юго-запада, включал в себя 111, 177 и 235-ю стрелковые, 24-ю танковую дивизии, 1-й полк 3-й дивизии народного ополчения, полк Артиллерийских курсов усовершенствования командного состава, 260-й и 262-й пулеметно-артиллерийские батальоны, дивизион Ленинградского артиллерийского училища. В восточный участок обороны генерал-майора Ф.Н. Старикова вошли 70, 237, 128-я стрелковые и 21 — я танковая дивизии, 1 — я дивизия народного ополчения и 1-я горнострелковая бригада, 261-й и 263-й пульбаты. Из своего резерва для защиты Ленинграда Ставка Верховного Главнокомандования передавала Северному фронту 265, 268, 272 и 291-ю стрелковые дивизии. 31 июля восточный участок был преобразован в Новгородскую армейскую группу, а 4 августа — в 48-ю армию Северо-Западного фронта под командованием генерал-лейтенанта С.Д. Акимова.
С огромным напряжением сил, но без единого плана, учета местности и без увязки с соседними участками, под руководством случайных людей осуществлялось строительство укрепленных районов полевого типа, в частности Красногвардейского — одного из важнейших звеньев обороны. Во все эти мероприятия изначально был заложен кордонный принцип, что делало советскую оборону неэффективной. Два года наблюдая за действиями вермахта в Европе, наши полководцы так ничего и не поняли. Они равномерно распределяли силы и средства по всему фронту, хотя дороги, позволявшие использовать подвижные соединения, можно было сосчитать по пальцам одной руки, не имели оперативных резервов в глубине, игнорировали инженерное обеспечение и подготовку войск. Женщины копали рвы и окопы, а солдат этому не учили; шанцевый инструмент у них отсутствовал, да и не предусматривалось «оборончество» советскими уставами. Война считалась делом несложным: атака, разгром врага, прием пищи, комсомольское собрание или митинг. В итоге прибывшие в конце июля проверять состояние укреплений военные товарищи установили, что окопы вырыты неполного профиля, проволочные заграждения поставлены не на тех участках, огневые позиции для артиллерии и пулеметов выбраны неудачно, а «оборудование полосы взрывными заграждениями носит случайный характер».
С моря город прикрывали корабли и авиация Балтийского флота. С 10 июля в системе сухопутной обороны Ленинграда началась установка морских береговых батарей. Десятки тысяч моряков переводились на берег в состав морских стрелковых бригад, которые вливались затем в армейские соединения.
Кроме того, Ставка запланировала к 3–4 августа организовать контрнаступление, целью которого являлся разгром противника ударами от Старой Руссы и с Лужского рубежа, выход на реку Великая, возврат Пскова и Острова. Затем срок перенесли на 12 августа.
Немцы начали на четыре дня раньше (как раз в это время газета «Правда» публиковала серию материалов, авторитетно доказывавших, что «в ближайшее время крушение вермахта неизбежно»). 8 августа с плацдарма на реке Луга в направлении Красногвардейска перешел в наступление 41-й моторизованный корпус Рейнгардта, поддержанный 1-й пехотной дивизией 38-го армейского корпуса. Хотя атаковал супостат с плацдармов, на которых накапливал силы в течение четырех недель, противостояли ему на этом участке только 90-я стрелковая и 2-я дивизия народного ополчения. Остальные соединения группы генерала Семашко бездействовали в ожидании своей очереди. 10 августа под Лугой ударил Манштейн, в подчинении у которого после всех перегруппировок оставались 3-я моторизованная, 269-я пехотная и «цепные псы кровавого Гитлера» — дивизия СС «Полицейская».
8-ю танковую Гепнер забрал в свое распоряжение и использовал для «зачистки» тылов.
Попытки преодолеть с ходу кингисеппский участок и оборону под Лугой были советскими войсками отбиты. По признанию немцев, бои здесь завязались тяжелые и стоили значительных потерь. В частности, дивизия СС, устроившая психическую атаку в полный рост с развернутыми штандартами, потеряла 2000 чистопородных арийцев убитыми и ранеными, погиб и устроивший идиотский спектакль командир дивизии генерал Мюльферштедт. К тому же Кингисеппскую группировку генерал Попов решил усилить еще двумя дивизиями — 1-й Краснознаменной танковой (370 танков, конечно же «устаревших», и 53 бронемашины) и 1-й гвардейской ополченческой.
Однако 12 августа на южном фланге Лужского рубежа два армейских корпуса 16-й армии генерала Буша и приданная им дивизия СС «Мертвая голова» после трех
дневного сражения протаранили в районе Шимска оборону вновь сформированной 48-й армии и устремились к Новгороду. Советские части, дезорганизованные ударами 8-го авиакорпуса Люфтваффе и понесшие большие потери, начали отход на север и позднее были переданы в состав Северного фронта. Все попытки генерала Акимова организовать силами 70-й, 237-й стрелковых дивизий и 1-й дивизии народного ополчения контрудар от Батецкой во фланг немцам провалились. С выходом противника на железнодорожную линию Ленинград — Дно оказалась отрезанной от основных сил и почти целиком погибла Кировская дивизия народного ополчения.
Поражение на новгородском направлении было обусловлено не столько германским превосходством в силах, сколько дефектами в организации обороны. Пять советских дивизий и одна бригада держали фронт протяженностью в 60 км (согласно довоенным взглядам, стрелковая дивизия могла прочно оборонять полосу шириной 10 км) против семи дивизий противника и это вполне приемлемое соотношение сил для обороняющейся стороны, если бы она умела обороняться или хотя бы окапываться. На деле советские позиции были слабо оборудованы окопами, блиндажами и ходами сообщения. На всю армию имелось 705 стрелковых и 328 пулеметных ячеек. Почти не использовались проволочные и минные заграждения. Возможно, их не хватало, зато ничем нельзя объяснить полное пренебрежение маскировкой и ведением разведки. Отсутствовали отсечные позиции, в системе огня применялись огневые точки исключительно фронтального действия. Противотанковые рвы войсками не оборонялись, и немецкие танки легко их преодолевали (на данном направлении немцы танков практически не имели, но это замечание касается почти всех рвов, которые нарыли для своих защитников «смеющиеся женщины»). Немногочисленные фортификационные сооружения создавались без учета возможности использования огневых средств и взаимодействия родов войск. Впрочем, никакого взаимодействия и не было. Так выглядела главная и единственная полоса обороны. Советские дивизии располагались в два эшелона, однако второй эшелон оборудованных позиций не имел вовсе. А кроме того, командование 48-й армии, в соответствии с директивами Ставки, все предыдущие дни готовилось не к защите выгодного естественного рубежа по рекам Шелонь и Мшага, а к наступательной операции с целью разгрома противника в районе Сольцы, Дно.
В ночь на 19 августа две дивизии 28-го корпуса генерала Викторина, продравшись через леса и топи, достигли станции Оредеж, заходя в тыл Лужской оперативной группе. Разбитые части 237-й стрелковой дивизии в панике бежали, не приняв боя.
Южнее озера Ильмень 10-й армейский корпус генерала Хансена штурмовал Старую Руссу. Бои за город, по свидетельству немецкого историка Пауля Кареля, разгорелись жестокие: «Молодые ленинградские рабочие, никогда прежде не бывавшие на передовой, вместе с обстрелянными солдатами частей советской 11-й армии оказали упорное сопротивление, отражая атаки немцев в рукопашном бою. Каждый метр земли доставался с боем, в ход шло все — ружейные приклады, штыки, лопатки, пистолеты и огнеметы. Врытые в землю советские танки, бьющие продольным огнем пулеметы и снаряды тяжелой артиллерии, в конечном итоге заставили немцев остановиться». Тем не менее через четыре дня части 10-го корпуса город взяли и вышли к реке Ловать, прикрыв тем самым правый фланг группы армий «Север».
В этой обстановке маршал Ворошилов 12 августа осуществил внезапный контрудар под Старой Руссой силами 11-й и прибывшей из резерва 34-й армии генерал-майора K.M. Качанова. Последняя имела в своем составе 245, 254, 257, 262-ю стрелковые, 25-ю и 54-ю кавалерийские дивизии, 264-й и 644-й корпусные артполки, 171-й и 759-й противотанковые артполки, 16-й и 59-й бронепоезда. За счет средств фронта армию еще усилили 181-й стрелковой дивизией, 270-м и 264-м корпусными артиллерийскими полками, дивизионом реактивных установок и отдельным танковым батальоном. Поскольку войскам двух советских армий противостояли только 30, 290 и 126-я пехотные дивизии, наступление на первых порах имело успех. За три дня 34-я армия при поддержке дальней бомбардировочной и фронтовой авиации продвинулась на 60 км и, отжимая 10-й армейский корпус противника к озеру Ильмень, стала угрожать тылу всей немецкой новгородской группировки. Что, впрочем, не помешало дивизиям 1-го армейского корпуса 15 августа занять Новгород, а 20 августа — Чудо-во, перерезав железную дорогу, связывавшую Ленинград с Москвой. Однако под впечатлением ворошиловского удара Гитлер приказал немедленно снять с московского направления и передать группе армий «Север» один моторизованный корпус из состава 3-й танковой группы, чем поверг в глубокую скорбь генерала Гота, считавшего, что «корпус был использован не на том месте, где решался исход операций».
На севере после четырехдневных ожесточенных боев 1-й танковой дивизии удалось нащупать слабое место в советской обороне. В образовавшийся прорыв Рейнгардт направил 6-ю танковую и 1-ю пехотную дивизии. Туда же Гёпнер приказал перебросить 8-ю танковую. 16 августа советские части оставили Кингисепп. 1-я и 8-я танковые дивизии противника двинулись на Красногвардейск, а 6-я танковая, 36-я моторизованная и 1 — я пехотная дивизии вышли к шоссе Ленинград — Нарва. Чтобы избежать окружения, 8-й армии генерала Пшенникова пришлось в спешном порядке покинуть территорию Эстонии и отойти на Копорское плато. Коммуникации армии от ударов с юга обеспечивали 281-я стрелковая, 2-я дивизия народного ополчения и поднятые по тревоге курсанты Ново-Петергофского пограничного военно-политического училища НКВД имени К.Е. Ворошилова (из 700 человек курсантского батальона через полтора месяца в живых осталось 72 пограничника, им и вручили лейтенантские «кубари»).
О состоянии дел в 8-й армии писал из госпиталя товарищу Сталину сержант С.И. Шилов:
«На Эстонском участке фронта боевые действия проходят в паническом настроении. Большая часть командиров убегает с передовой линии в тыл. Бойцы посмотрят: нет командира роты и командира взвода — и в панике отступают. Командования рот и взводов отойдут от передовой линии огня метров на 600–700, и когда бойцы за ними кинутся бежать и дойдут до них, то командиры приказывают бойцам вернуться обратно, а сами бойцов не ведут вперед. Командиры взводов в это время производят массовые расстрелы бойцов, а противник этим моментом пользуется… Среди командования идут споры, кому вести бойцов в атаку, приказы перепоручают вышестоящего начальства один другому, и поручение доходит вплоть до младшего комсостава и бойцов… Дивизия потерпела поражение ввиду того, что очень плохо работала связь с соседями и не могли своевременно маневрировать на другие позиции. Есть большие неурядицы между командным составом, убийства между собой при спорах и есть ряд случаев, когда расстреливают бойцов, которые в панике отступают, видя, что их командиры убегают. Много и еще творится безобразий, о которых все не напишешь, а вся вина валится на бойцов, т. е. как в пословице говорится — стрелочник виноват…»
Плавсредства оказавшейся в изоляции Чудской флотилии еще раньше были брошены сбежавшими командами и в последующем активно эксплуатировались противником для военных перевозок. В официальной истории флота эта история изложена, конечно, более героично: «В связи с отходом советских войск к Ленинграду корабли Чудской флотилии по приказу командования были затоплены, а экипажи с боями пробились в район города Нарва». Предпринятые частями 8-й армии и Кингисеппской группы контрудары с целью отбросить противника от шоссе и железнодорожной линии Ленинград — Нарва и железной дороги Красногвардейск — Кингисепп результатов не дали, если не считать, что в окружение попала 4-я ДНО.
К 19 августа все три танковые дивизии Рейнгардта вышли к Красногвардейскому УР, который успели занять части 1-й танковой, 2-й и 3-й гвардейских дивизий народного ополчения, а вслед за ними — 291-й стрелковой дивизии. Здесь же для борьбы с танками было установлено 150 зенитных орудий, выделенных из состава 2-го корпуса ПВО. Начались оборонительные бои на ближних подступах к городу. В эти дни был зафиксирован уникальный результат, достигнутый старшим лейтенантом З.Г. Колобановым: у совхоза Войсковицы на своем КВ, действуя из засады, он подбил 22 немецких танка.
На центральном участке, сражаясь с двумя пехотными дивизиями противника, продолжала удерживать Лужский рубеж с открытыми флангами — фактически в «мешке» — оперативная группа Астанина, в которой насчитывалось 45 тысяч человек, 97 исправных танков и 38 бронемашин, 355 орудий, 140 минометов и 930 пулеметов. Проанализировав сложившуюся обстановку, штаб Северного фронта 19 августа докладывал главкому: «Противник, силами до двух дивизий, сковывая нашу группировку на Лужском направлении, силами пяти пехотных дивизий, двух моторизованных дивизий, двух-трех танковых дивизий развивает наступление на Красногвардейск, Красное Село и из района Волосово на станцию Сиверская с целью — во взаимодействии с группировкой в районе станции Батецкая — окружить нашу Лужскую группировку для дальнейшего развития наступления в направлении на Ленинград». Ворошилов посчитал эти выводы паническими и никаких мер по перегруппировке войск не принял.
На следующий день Рейнгардт перерезал Лужское шоссе южнее Красногвардейска. Ворошилов и Жданов, не решаясь испросить у Сталина разрешения на оставление Луги, продолжали ждать, что все «рассосется» само собой — враг со дня на день окончательно выдохнется. Только утром 22 августа генерал Астанин получил директиву на отвод своих дивизий «на заблаговременно подготовленный рубеж», при этом в качестве ближайшей задачи войскам группы приказывалось уничтожить южнее Красногвардейска корпус Рейнгардта! Выставив арьергарды, командующий повел группу, переименованную в Южную, вдоль железной дороги на север.
24 августа эсэсовская дивизия заняла Лугу. Для преодоления кризиса южнее озера Ильмень фельдмаршал Лееб перебросил к Старой Руссе из-под Луги и с Новгородского направления 3-ю мотодивизию и дивизию СС «Мертвая голова», объединив их под командованием генерала Манштейна и его штаба. На смену 56-му мотокорпусу в район Луги прибыл из Смоленска штаб 50-го армейского корпуса генерала Георга Линдеманна, объединивший 269-ю пехотную и полицейскую дивизию СС. Одновременно германское командование спешно перебрасывало через Вильнюс на старорусское направление 39-й моторизованный корпус генерала Шмидта в составе 12-й танковой (96 танков), 18-й и 20-й мотодивизий.
С 19 по 22 августа две моторизованные дивизии Манштейна внезапно ударили в открытый фланг и тыл армии генерала Качанова и, во взаимодействии с пехотными дивизиями Хансена, наголову разбили советские войска, отбросив их за реку Ловать. Причем 34-я армия фактически бежала с поля боя, потеряв к 25 августа около 60 % личного состава и свыше 80 % боевой техники, часть соединений попала в окружение. «Кичливый» Манштейн сообщает, что только его корпус захватил 12 тысяч пленных, 141 танк, 246 орудий и особо ценный трофей — секретную реактивную установку. Генерал Собенников за провал операции, потерю Новгорода и неудовлетворительное управление войсками был немедленно снят с должности командующего фронтом. Его место занял генерал-лейтенант П.А. Курочкин.
Собенникову сначала дали армию, а потом вовсе освободили от должности. В октябре против него возбудили уголовное дело и приговорили к пяти годам лишения свободы. Президиум Верховного Совета его помиловал и послал на фронт, лишив генеральского звания и наград. Он воевал в должности заместителя командующего армией и вновь дослужился до генерала.
Командарму-34, генерал-майору K.M. Качанову, «служившему в Красной Армии со дня ее организации», бывшему Главному советскому советнику в республиканской Испании, повезло намного меньше. В сентябре, после того как его армия не сумела реализовать очередного фантастического плана Ставки и вновь попала в окружение, по приказу уполномоченного ГКО армейского комиссара 1 ранга Л.З. Мехлиса его арестовали и вскоре расстреляли по приговору Военного трибунала Северо-Западного фронта «за самовольное оставление поля сражения».
20 августа с целью «специальной организации рабочей общественности» был образован Военный Совет Обороны Ленинграда в составе Л.М. Антюфеева, Я.Ф. Капустина, А.А. Кузнецова, П.С. Попкова и А.И. Субботина. После жесткого разговора со Сталиным, обвинившего военно-политическое руководство города в политической близорукости, самодеятельности и безответственности, в Совет Обороны вошли Жданов и Ворошилов. Просуществовало это новообразование всего десять дней. Самым выдающимся документом, рожденным в недрах этой организации, стало постановление о формировании для ведения уличных боев 150 батальонов народного ополчения численностью по 600 человек каждый «из числа трудящихся», включая также женщин и подростков. Вооружить батальоны предполагалось винтовками, охотничьими ружьями, бутылками с горючей смесью, саблями, кинжалами и пиками, которые сами трудящиеся и должны были изготовить сверх плановой продукции.
В эти же дни на собрании городского партийного актива Ворошилов заявил: «Артиллерии у нас много. Врага мы не только не пустим в Ленинград, но и расколотим его здесь. Ленинград станет для него могилой».
В целях улучшения управления войсками на Северо-Западном направлении Государственный Комитет Обороны 23 августа постановил разделить Северный фронт на Ленинградский, под командованием генерал-лейтенанта М.М. Попова, и Карельский, который возглавил генерал-лейтенант В.А. Фролов.
26 августа в Ленинград прибыла комиссия ЦК ВКП (б) и ГКО в составе В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, Н.Г. Кузнецова, А.Н. Косыгина, П.Ф. Жигарева и Н.Н. Воронова. Выданный ей мандат позволял от имени Государственного Комитета Обороны решать все вопросы обороны города и эвакуации предприятий и населения. Комиссия, проработав десять дней, приняла ряд важных решений, большинство из которых так и осталось на бумаге в силу стремительно менявшейся обстановки.
25 августа противник, сосредоточив в районе Чудово, Кремено части 1-го и 28-го армейских и 39-го моторизованного корпусов без особого труда разметал оборону 48-й армии (которая после всех беспорядочных, и неорганизованных контратак наугад превратилась, по существу, в неполную и небоеспособную дивизию), отбросил советские части на север и стал стремительно развивать наступление вдоль железной дороги и шоссе Москва — Ленинград. Уже к 15.00 немцы захватили Любань. Отсюда 12-я танковая, 121-я и 122-я пехотные дивизии, не встречая сопротивления, двинулись на Тосно, 20-я моторизованная дивизия действовала в направлении станции Мга, 18-я мотодивизия — на Кириши. На следующий день Сталин разрешил Ленинградскому фронту оставить себе четырехдневную танковую продукцию ленинградских заводов, потребовал минировать Московское шоссе и одновременно «любой ценой и какими угодно средствами» очистить от врага Любань и Чудово. Под конец разговора, все более сомневаясь в способности главкома направления разобраться в ситуации, Верховный поинтересовался у генерала Попова: «Ответьте коротко, Клим помогает или мешает?» А Клим-батыр, смелый витязь войны (это не я, это казахский акын Джамбул, у него же встретил замечательный комплимент Сталину — счастьеносец) просто не верил, что враг может прийти в Ленинград с востока.
28 августа немцы овладели Тосно и Саблино, подразделения 4-й танковой группы соединились с войсками 16-й армии около станции Слудицы, замкнув кольцо вокруг Южной группы войск. Генерал Астанин, третьи сутки безуспешно пытавшийся прорваться сквозь немецкие заслоны, с недоумением читал новое боевое распоряжение штаба фронта, написанное в духе комиссарских призывов времен Гражданской войны: «Противник, заняв небольшими частями Кузнецово, Беково, поселок Дивенский, Новинка, создает видимость окружения вашей группы войск. Уверены, что нахальство и наглость зарвавшегося врага не произведут впечатления на бойцов и командиров частей Лужской группы и на ее славных руководителей, с честью выполнивших свой долг перед Родиной под Лугой. Также уверены, что поставленная задача по перегруппировке войск будет выполнена стремительно и с честью. Приказываю 28 августа 1941 года смять противника в районе Остров, Беково, Кузнецово и наступать в районе Сиверская, Выра».
29 августа нахальный противник захватил Кириши и вплотную приблизился к Колпино, 30-го вышел к Неве в районе Ивановского. До Ленинграда оставались считаные километры.
В посланной на имя Молотова и Маленкова телеграмме Сталин не мог скрыть своего раздражения:
«Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов?.. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму. В Ленинграде имеется теперь много танков КВ, много авиации, эресы… Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования».
31 августа моторизованные части противника захватили Мгу, где сходились две последние железные дороги, связывавшие Ленинград со страной, и, выйдя к Неве, продвигались вдоль восточного берега реки к Шлиссельбургу. Их здесь не ждали, ни оборонительных сооружений, ни регулярных войск в этом секторе не было.
Путь немцам преградила следовавшая в район Мги с задачей «перейти в решительное наступление и отбросить противника» 1-я дивизия НКВД полковника СИ. Донского (6000 человек), усиленная двумя танковыми ротами, и горнострелковая бригада (800 человек). На рубеж реки Тосна 31 августа была брошена едва вышедшая из окружения 4-я дивизия народного ополчения. Южнее Колпино выдвигался рабочий батальон Ижорского завода и 84-й отдельный танковый батальон (21 танк КВ и 15 машин Т-50). В тот же день 4-я ДНО получила боевой приказ: «…сосредоточиться в районе северной окраины Колпино, ст. Понтонная с задачей наступать с целью уничтожения противостоящего противника и овладении Ивановское, Покровское к исходу 31.08.41 г.». От Слуцка в контрнаступление на Тосно перешла прибывшая из Карелии 168-я стрелковая дивизия полковника А.Л. Бондарева (7000 бойцов и командиров), которая вступила во встречный бой со 121-й пехотной дивизией противника. Одновременно части 90-й стрелковой дивизии полковника A.A. Дарьина предприняли попытку пробиться через Сиверскую на соединение с Южной группой войск.
Все вновь наступали, претворяя в жизнь требование вождя освободить Чудово и Любань. При этом командование Ленфронта прекрасно сознает, что никакого численного превосходства «зарвавшийся враг» не имеет, «действует незначительными силами на разобщенных между собою и не имеющих тактического локтевого взаимодействия направлениях», коммуникации его растянуты, а значит, можно и нужно бить его по частям. Но на практике ничего у красных командиров отчего-то не получается. Германские полки «нахально и нагло» продолжают опрокидывать советские дивизии и армии. И это не преувеличение, а буквальные цитаты из донесений и приказов: «Противник до полка пехоты с бронемашинами и артиллерией, отбросив части 48-й армии в северо-восточном направлении, овладел районом Сологубовка», окруженная группировка Астанина продолжает «упорные бои с противником силою до пехотного полка с танками, закрывающими выход войскам группы в северном направлении», под Тосно и Мгой действует по одному полку все той же 121-й пехотной дивизии.
31 августа, посоветовавшись с Гепнером, фон Лееб принял решение, ввиду нехватки сил, продвижение к Ленинграду подвижных частей прекратить и выждать несколько дней до подхода пехотных дивизий.
В руководстве советскими войсками произошли новые изменения. 29 августа решением ГКО было упразднено Главнокомандование Северо-Западного направления. Его полевое управление объединялось с Ленинградским фронтом, а Северо-Западный фронт подчинялся Ставке ВГК. Считалось, что это позволит командованию Ленинградского фронта сосредоточить усилия на решении главной задачи — обороне Ленинграда. 30 августа ГКО ликвидировал Совет обороны Ленинграда, передав его функции Военному совету фронта.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.