Виктор Суворов. Что-то с памятью его стало…
Виктор Суворов. Что-то с памятью его стало…
О мемуарах Жукова сложено не меньше легенд, чем о нем самом. На каждом историческом этапе одни и те же события получали новую оценку, новую трактовку. Находился вырезанный цензурой кусок или множество кусков. Их вписывали в книгу, одновременно вырезали все, что моменту больше не соответствовало, печатали новое издание, и книга снова становилась созвучной времени.
При жизни Георгия Константиновича Жукова вышло только одно издание его мемуаров — в 1969 году. Последующие издания «Воспоминаний и размышлений» заметно противоречат друг другу. Скажу больше, второе издание полностью опровергает первое, а третье — второе.
Так, в первом издании сказано: «Несмотря на огромные трудности и потери за четыре года войны, советская промышленность произвела колоссальное количество вооружения — почти 490 тысяч орудий и минометов, более 102 тысяч танков и самоходных орудий, более 137 тысяч боевых самолетов» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 237). При этом живой Жуков ни на какие источники не ссылался. А вот в тринадцатом издании (М., 2003. С. 252) фраза та же, но цифры другие: 825 тысяч орудий и минометов, 103 тысячи танков и самоходных орудий, более 134 тысяч самолетов. И ссылка — Советская военная энциклопедия. М., 976. Т. 2. С. 66.
Самое интересное здесь — не смешное расхождение в цифрах, а ссылка на источник. Повествование ведется от лица Жукова. Маршал цитирует книгу, которую не читал и не мог читать. Второй том «Советской военной энциклопедии», на который в данном случае ссылается Жуков, подписан в печать 20 июля 1976 года. Через два года, один месяц и два дня после его смерти.
Во втором (первом посмертном) издании «Воспоминаний и размышлений» стараниями анонимных редакторов была усилена позиция Жукова в вопросе о том, что правду о войне говорить нельзя: «По вполне понятным причинам мною не будут затронуты вопросы, раскрытие которых может нанести вред обороне страны» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 313). И это через 30 лет после завершения войны! Списаны танки, заросли крапивой окопы, распущены армии, Гитлера давно нет, и Сталина тоже, наши фронтовики большей частью вымерли… А великие тайны остались.
О чем же рано говорить через десятилетия после войны?
О потерях? Жуков нигде ни единым словом не вспоминал о потерях Красной армии. Но и без Жукова народ знал, что они были невероятными. Цифра потерь далеко превосходит 7 миллионов, объявленных при Сталине, 20 — при Хрущеве и 27 — при Горбачеве.
Теперь мы знаем, что была полностью истреблена вся кадровая Красная армия. Противником было захвачено 85 процентов мощностей советской военной промышленности. Это был самый страшный разгром в истории человечества. Позор усугубляется тем, что все это произошло на своей земле, где, как известно, и стены помогают. Боевые действия Красной армии планировал Генеральный штаб. Во главе Генерального штаба стоял генерал армии Жуков. Своей вины за это небывалое и невероятное поражение Жуков не признал. По рассказам Жукова выходит, что Сталин его не снимал с должности начальника Генштаба. Просто… Жуков сам попросил его снять…
В первом издании мемуаров написано, что Сталин на стратега зла не имел. Освободив Жукова от обязанностей начальника Генерального штаба, Сталин тут же сел пить чай и Жукова рядом посадил. Во втором издании фрагмент претерпел изменения. Например, Сталин, снимая Жукова, говорит ему такие приятные слова: «У вас большой опыт командования войсками в боевой обстановке» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 358). При жизни Жуков про такие комплименты ничего не рассказывал. Позже эта сцена претерпевала дальнейшие трансформации. В десятом, «самом правдивом» издании раздраженный Сталин, снимая Жукова, бросает ему оскорбление, которое звучит величайшей похвалой: «Мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся». Иными словами, для Сталина Ленин и Жуков — фигуры одного калибра.
Младшая дочь Жукова Мария Георгиевна четверть века работала с архивами отца. То одно найдет, то прямо противоположное. Однако нам не следует забывать слова самого Жукова, которые он написал на рукописи первого издания: «Этот экземпляр моей рукописи является окончательным. Со всеми дополнениями и изменениями — в печать! 30/VI-68. Санаторий „Барвиха“. Г. К. Жуков». Эта надпись совершенно четко указывает на то, что сам он был полностью согласен с текстом первого издания.
После выхода 12-го издания мемуаров Жукова я позвонил в издательство: полководец, говорю, четырнадцать раз цитирует книги, которые вышли после его смерти. Руководителей издательства я убедить не сумел. И тогда позвонил в «Красную звезду». Мое сообщение проверили, и 26 октября 2002 года в «Красной звезде» был опубликован следующий текст: «Посмертные издания воспоминаний Г. К. Жукова во времена перестройки якобы восстанавливают изначальный текст рукописи. Однако достоверность внесенных добавлений и исправлений, к сожалению, не может быть подтверждена самим полководцем».
К началу 70-х годов XX века коммунистическая власть сгнила окончательно. Было использовано множество способов поднять авторитет Коммунистической партии и ее Центрального комитета в глазах народа. И тут кто-то вспомнил о Жукове. Мысль простая и гениальная: пусть полководец расскажет о роли ЦК в руководстве войной и армией. Несколько осложняло ситуацию одно обстоятельство: пока сообразили, Жуков уже умер.
Мемуары тем не менее решили подновить в соответствии с требованиями момента. Обратились к дочери полководца Марии Георгиевне: нет ли чего о роли Центрального комитета? Она нашла именно то, что требовали. Было объявлено, что первое издание — неправильное. А вот теперь справедливость восторжествовала, найдено все, что было вырезано цензурой. Так родилось второе издание.
Например, в первом издании книги Жукова были такие строки: «В конце 20-х годов вышел в свет серьезный труд Б. М. Шапошникова „Мозг армии“, в котором был проанализирован большой исторический материал, всесторонне обрисована роль Генерального штаба, разработаны некоторые важные положения по военной стратегии» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 100). В конце 60-х фраза звучала безукоризненно. А во втором (посмертном) издании мемуаров фраза получила такое развитие: «Дело прошлое, но тогда, как и сейчас, считаю, что название книги „Мозг армии“ применительно к Красной армии неверно. „Мозгом“ Красной армии с первых дней ее существования является ЦК ВКП(б)» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 110).
Это заявление — оскорбление Генеральному штабу и всей Красной армии. Выходит, у нашей армии собственных мозгов нет. И это заявление повторено во всех остальных изданиях. Получается, что вот это и есть то, что в первом издании по приказу злодея Суслова беспощадно резали конъюнктурщики из Центрального комитета.
Еще одно противоречие. Читаем в мемуарах Жукова (1-е издание): «20 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана „Барбаросса“, а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 239).
Тут же Жуков излагает суть германского плана: «Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта — в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба — в направлении Киева. Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 240).
Жуков подробно перечисляет то, что сообщали руководству разведчики: «По данным разведывательного управления нашего Генштаба, возглавлявшегося генералом Ф. И. Голиковым, дополнительные переброски немецких войск в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию начались в конце января 1941 года. Разведка считала, что за февраль и март группировка войск противника увеличилась на девять дивизий… На 4 апреля 1941 года общее увеличение немецких войск от Балтийского моря до Словакии, по данным генерала Голикова, составило 5 пехотных дивизий и 6 танковых дивизий… На 5 мая 1941 года, по докладу генерала Ф. И. Голикова, количество немецких войск против СССР достигло 103–107 дивизий… На 1 июня 1941 года, по данным разведывательного управления, против СССР находилось 120 немецких дивизий…».
Жуков приводит также сообщение военного атташе в Берлине от 14 марта, в котором указывался срок германского нападения: между 15 мая и 15 июня.
Второе издание мемуаров Жукова оказалось более полным и более смешным. Вначале, как и в первом издании, автор перечисляет сообщения разведки, а затем начинает сам себя опровергать: «С первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план „Барбаросса“, направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их количество и оснащенность. При этом ссылаются на известных советских разведчиков — Рихарда Зорге, а также многих других лиц из Швейцарии, Англии и ряда других стран, которые якобы заранее сообщили эти сведения. Однако будто бы наше политическое и военное руководство не только не вникло в суть этих сообщений, но и отвергло их. Позволю со всей ответственностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 259).
На странице 258 первого тома второго издания Жуков рассказывает то же, что и в первом издании:
«Ф. И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной важности… В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз» (далее см. по тексту выше). А на следующей, 259-й странице «со всей ответственностью» заявляет, что направление главных ударов не было известно ни разведке, ни Генеральному штабу, ни наркому обороны, ни советскому правительству.
Более того, оказалось, что Жукову, маршалу Советского Союза, заместителю Верховного главнокомандующего, первому заместителю народного комиссара обороны, члену Ставки ВГК, на войне ужасно хотелось найти никому тогда не известного Брежнева и посоветоваться с ним. Товарищ Брежнев за всю жизнь не провел ни одного боя. Его задача была — утверждать отчеты о политико-моральном состоянии войск. Вот с ним-то Жуков и хотел советоваться.
История о том, как полковник Брежнев попал в мемуары Жукова, имеет разные версии. Вначале редактор более десятка изданий книги Жукова Анна Миркина излагала все это так: рукопись якобы никак не пропускали в печать, «наконец дали понять, что Л. И. Брежнев пожелал, чтобы маршал Жуков упомянул его в своей книге. Но вот беда, за все годы войны они ни разу ни на одном из фронтов не встречались. Как быть? И тогда написали, что, находясь в 18-й армии генерала К. Н. Леселидзе, маршал Жуков якобы поехал посоветоваться с начальником политотдела армии Л. И. Брежневым, но, к сожалению, его на месте не оказалось. „Он как раз находился на Малой земле, где шли тяжелые бои“. „Умный поймет“, — сказал с горькой усмешкой автор. Эта нелепая фраза прошла во всех изданиях „Воспоминаний и размышлений“, с первого по шестое включительно. Только в юбилейном, седьмом, издании она была опущена» («Огонек». 1988. № 18. С. 19).
«Выдумки» Миркиной опроверг Вадим Комолов, начальник авторского коллектива воспоминаний Жукова: «В мемуарах в таком же контексте упомянут не один Брежнев. Речь идет и о А. Н. Косыгине, Н. С. Патоличеве, Н. С. Хрущеве. Мне доподлинно известно, что когда Косыгин прочитал о себе в книге, он не поверил, что Жуков так тепло о нем отозвался, и попросил оригинал. И когда убедился в подлинности руки Георгия Константиновича, успокоился и был удовлетворен» («Красная звезда», 12 января 1989 г.).
Во время войны Алексей Николаевич Косыгин был аппаратчиком высокого ранга. Но таких были сотни. А вот в момент, когда авторская группа лепила нетленное творение Жукова, Косыгин поднялся высоко — он был главой правительства, вторым после Брежнева человеком в СССР.
С 1941 по 1946 год Николай Семенович Патоличев был первым секретарем Челябинского обкома ВКП(б). Вот что о нем написано в мемуарах Жукова: «Огромную организационную работу провел, в частности, Челябинский обком ВКП(б) под руководством первого секретаря Н. С. Патоличева. Человек большой энергии, высоких организационных способностей, Николай Семенович много сил и творческой энергии отдал перестройке работы промышленных предприятий области, организации четкой взаимосвязи их между собой. Его неутомимость в достижении задач, поставленных партией, не раз отмечалась правительством…» (Воспоминания и размышления. М., 2003. Т. 1. С. 295).
Пути Жукова и Патоличева на войне никогда не пересекались. Уж слишком глубоко в тылу сидел товарищ Патоличев. Но в момент написания мемуаров он был министром внешней торговли СССР.
29 июля 1941 года Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба и отправлен командовать войсками Резервного фронта. А в сентябре Сталин вызвал Жукова в Кремль. В первом издании «Воспоминаний и размышлений» это описано так: «8 сентября я был вызван к И. В. Сталину. Поздно вечером вошел в приемную. Мне передали, что И. В. Сталин ждет меня в кремлевской квартире…» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 310).
Но с 30 августа по 8 сентября Резервный фронт под водительством Жукова безуспешно пытался окружить группировку германских войск в районе Ельни. Операция сорвалась. Никакого окружения не получилось. Были зря пролиты цистерны солдатской крови. Финал операции для Резервного фронта был печальным. И Жуков объявил, что якобы 8 сентября его вызвал Сталин и приказал принять под командование Ленинградский фронт. Если верить первому изданию мемуаров Жукова, то 9 сентября он уже прилетел в Ленинград…
Неудобство было в том, что в момент, когда появилось первое издание мемуаров, свидетелей событий еще было много. И посыпались письма: неужто в момент, когда Резервный фронт попал в беду, командующий фронтом генерал армии Жуков, бросив войска, рванул в Москву, а оттуда — в Ленинград? Резервный фронт оказался на грани разгрома по вине своего командующего.
Второе издание было дополнено рассказом о «молодом, недостаточно опытном командире дивизии», который ни по имени, ни даже по званию не назван. Номер дивизии тоже не назван, потому не представляется возможным этого неопытного вычислить. Но во всем виноват именно он, некто без имени и звания. «Этой ошибкой немедленно воспользовался противник. Танковой контратакой он смял боевые порядки дивизии… Сейчас трудно сказать, какая сторона имела больше потерь. Контратака гитлеровцев была отбита, но и нам пришлось на этом участке остановить наступление. Такова была расплата за необдуманные действия командира этой дивизии. Почти до самого вечера 9 сентября пришлось мне вместе с командиром находиться на его наблюдательном пункте, исправляя допущенную оплошность. Днем неожиданно пришла телефонограмма Б. М. Шапошникова: к 20 часам того же дня меня вызывал в Ставку Верховный» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 376).
В первом издании Жуков 9 сентября уже оборонял Ленинград, а во втором издании он в этот день в районе Ельни исправлял глупейшие ошибки неизвестного командира неопределенной дивизии. В первом издании (с. 306) Жуков признал, что «завершить окружение противника и взять в плен ельнинскую группировку нам не удалось». Во втором издании он был вынужден вспомнить и о потерях. Правда, ему «трудно сказать, какая сторона имела больше потерь».
Повторяю: я ставлю в вину Жукову только первое издание — Москва, АПН, 1969 год. За все, что было вписано в «более правдивые варианты» после смерти Жукова, несут ответственность его многочисленные соавторы.