Самораскопки

Самораскопки

Значительная часть истории человечества нам просто-напросто неизвестна. Я понял это, когда познакомился с археологом и этнографом Филиппом, проводившим раскопки у меня в саду. В процессе раскопок он заодно выкорчевал пень, о который я постоянно спотыкался, разгуливая среди яблонь.

Филя (он разрешил мне себя так называть) приехал на машине незнакомой мне марки, позвонил в дверь, представился и рассказал о цели своего визита. Признаться, сначала я подумал, что он сумасшедший. Я не хотел разрешать ему копаться в моём саду. Но ему удалось убедить меня впустить его в дом, а оказавшись в доме, он полностью завладел моим вниманием, которое вскоре переродилось в острое любопытство. Филе было двадцать лет, он был чрезвычайно высок ростом и отличался крайней стеснительностью. И вообще выглядел Филя странно, но не в этом суть моего повествования.

Возраст его, конечно, вызвал у меня подозрения – уж слишком юный для того объёма знаний, который он с лёгкостью демонстрировал. Но в процессе разговора я узнал, что он был вундеркинд и к шестнадцати годам окончил два университета, а теперь имел три учёные степени: в археологии, антропологии и литературе.

С помощью сложнейших вычислений и детальных сопоставлений Филя пришёл к выводу, что в районе, где стоял мой дом, лет эдак тыщи две-три назад проживала высокоразвитая цивилизация. Слой земли, в котором Филя рассчитывал раскопать чудеса, поднимался ближе всего к поверхности именно на территории моего сада. Он обещал расплатиться со мной тем, что поделится всей информацией, которую ему удастся добыть. У него не было денег, чтобы мне заплатить, потому что на работу его не брали, все шарахались от его идей, и жил Филя на пожертвования Общества Бывших Вундеркиндов.

После первого разговора я проникся к Филе полным доверием, накормил его обедом и оставил ночевать. Раскопки он должен был начать наутро. В его диковинной машине оказались все нужные инструменты и приспособления. В течение двух недель, приходя с работы, я обнаруживал, что мой сад всё более и более превращается в глубокую яму. В тот день, когда я услышал душераздирающий крик: «Нашёл!!!», яма была глубиной в три Филиных роста, а он, как я упоминал, был роста отменного. Он вылез из ямы но верёвочной лестнице и бросился ко мне, размахивая руками, в которых находились какие-то грязные предметы. Когда он вбежал в мой кабинет, в одной руке его была небольшая кость, а в другой свиток не то папируса, не то бересты. Филя был настолько переполнен чувствами, что не мог произнести ничего членораздельного, и только через несколько дней достаточно успокоился, чтобы начать рассказывать о своих раскопках. Рассказ его был весьма сумбурным и отрывочным, так что я в своём изложении сделал его более связным.

Общество, которое проживало в моём теперешнем саду и за его пределами, было поначалу подобно нынешнему по половому составу: приблизительно поровну мужчин и женщин. Оно было схоже и в отношениях между людьми, а поэтому люди дрались за власть. Войны и стычки между различными соседями и группировками не прекращались, матери теряли своих сыновей, жёны – мужей, сёстры – братьев.

Однажды несколько мудрых женщин, испытывавших нежность не столько к мужчинам, сколько к себе подобным, пришли к весьма очевидному заключению, состоящему в том, что мужчины – это рассадники воин и всяческой агрессивности и что, будь мужчин значительно меньше, чем женщин, жизнь была бы безбедной и спокойной. Даже в мирное время из-за обилия мужчин возникает напряжение, которое разряжается в бунтах, преступлениях, жестокостях, драках.

Стремление семей иметь больше мальчиков говорило о подспудном милитаризме – о желании иметь больше воинов, бойцов. Если бы женщин было значительно больше, дети воспитывались бы в ласке, свойственной женщинам, которые повсюду окружали бы детей.

В то время жила женщина-учёная-открывательница Муль-Муль (для краткости я её буду звать просто Муль). Она изучила историю народов после больших войн и обнаружила, что умиротворение и резкое процветание наступало не из-за смерти части населения вообще, а из-за гибели мужской его части.

Уменьшение количества мужчин сразу направляло народ к процветанию. Но, лишь только количество убитых на войне мужчин восполнялось в новом поколении, войны и преступления сразу возобновлялись.

Этот вывод мог так и остаться похвальным по проницательности умозаключением, если бы Муль также не совершила открытия, над которым работала всю свою жизнь. Она создала смесь трав, настой из которых, будучи выпит женщиной перед зачатием, мог гарантировать, что ребёнок будет девочкой. Это открытие позволило Муль начать манипулировать полом рождающихся младенцев. Она и её фанатичные последовательницы подливали настой трав женщинам, так что повсеместно стали рождаться только девочки.

Потом Муль создала другую смесь, которая в течение года бессимптомно убивала мужчин. Через несколько лет на сто женщин оставался в среднем один мужчина. Как и предполагалось, наступил мир и покой. Женщины легко справлялись с работой, которая раньше считалась исключительно мужской. А оставшиеся считанные мужчины с радостью удовлетворяли и оплодотворяли стоящую к ним очередь женщин. Им было не до войн. Мужчины охранялись от неуёмных женщин лесбиянками, которые учили, насколько легко обходиться в наслаждении без мужчин и что мужчины нужны лишь как производители семени для продолжения рода.

Тут будет уместно упомянуть о кости, которую выкопал Филя. Он утверждал, что эта кость находилась в члене мужчин. Видя, что спрос на мужчин резко повысился, Муль и её соратницы смогли изготовить даже такую смесь трав, настой из которых вызывал отвердевание пещеристых тел в члене, и в конце концов член становился неизменно твёрдым. Специальный массаж яичек, разработанный Муль, вызывал обильное производство семени у мужчин. Таким образом, оставшиеся редкие мужчины без всякого труда осеменяли и удовлетворяли множество женщин.

Но мирная и спокойная жизнь, достигнутая сокращением мужского населения, имела побочные эффекты, которые Муль не предвидела или которыми она пренебрегла, осуществляя свой план. Обилие женщин сделало их сексуально доступными до такой степени, что стоило редкому мужчине поманить любую женщину пальцем, как она была соблазнена. Можно сказать, что женщина отдавалась буквально по мановению пальца. Слово «изнасилование» было забыто, и только знатоки древних рукописей могли себе приблизительно представить его значение.

Несмотря на то что многие женщины вполне удовлетворяли друг друга, значительное их количество мечтало о старых временах, когда они могли иметь столько мужчин, сколько им хотелось. Именно эта категория женщин и образовала оппозицию Муль. Они открыто соглашались на возобновление войн, жестокостей, изнасилований и разрушений ради того, чтобы не стоять в очереди за мужчиной и иметь возможность выбора. Они предпочитали смерть унизительному голоду. Впрочем, они понимали, что во время войн умирают в основном мужчины и что войны не будут угрозой для жизни большинства женщин. Единственное неприятное следствие войны – если убивают твоего родственника, но при обилии мужчин мужа можно легко заменить на другого, а с ним зачать новых детей.

Общим голосованием (а общество женщин было самым демократичным в истории человечества) женщины решили восстановить преобладание мужчин в обществе.

Муль перед смертью передала секрет трав своей ближайшей соратнице-лесбиянке, а та перед смертью – другой, и таким образом сохранялась тайна. Но женщины, жаждущие обилия мужчин, с помощью жесточайших пыток вынудили хранительницу секрета раскрыть тайну смеси трав, заставляющей рождаться девочек. Использование этой смеси было запрещено под страхом смерти. Таким образом, мужчины снова стали преобладать и верховодить.

Мы долго и горячо обсуждали с Филей это древнее общество. Дело в том, что он, по его собственному тогдашнему признанию, был девственником, и поэтому именно это общество представлялось Филе золотовековым. Он краснел и смущался, пересказывая мне текст этих свитков, и, наблюдая за его пунцовыми щеками, я понял природу прилива крови к лицу из-за чувства стыда. Стыд заставляет кровь приливать к щекам, вместо того чтобы приливать к половым органам. Это не что иное как сексуальная реакция, обезображенная цивилизацией. Так, услышав непристойный анекдот, женщина, вместо того чтобы возбудиться и потечь, краснеет. Вот и Филя краснел, рассказывая об этом обществе и представляя себя одним из счастливцев: редким мужчиной, окружённым жаждущими его женщинами.

Однако далее мы узнаем, что Филя краснел не из-за смещения симптомов, а потому что иначе он краснеть просто не мог.

История древнего общества, по заверению Фили, на этом не закончилась. Оно свободно развивалось дальше, потому что не испытывало внешних влияний. Страна Сута-Сута (её название давно уже следовало раскрыть) была защищена от иных народов таким непроходимым окружением гор, лесов и пропастей, что не подвергалась вторжению других народов и племён. Сута-Сута, а для краткости я буду её называть просто Сута, процветала в течение всего своего существования до тех пор, пока средства механизации и автоматизации не позволили людям преодолевать любые горные препятствия. Тогда-то и прекратилось необычное существование этой страны, и она была заполонена довлеющей на Земле культурой.

Однако до того прискорбного времени история Суты продолжала пополняться весьма примечательными событиями, и учёные Суты записывали их на скрижали, откопанные теперь Филей. После восстановления количественного полового равновесия, проявляющегося в преобладании в обществе мужской жестокости, страну постигло, ну, не бедствие, а, скажем, произошёл поворот судьбы.

Потомки Муль задумали внести коррективы в её мечту об устранении мужской жестокости и агрессивности. Они решили, что это удастся осуществить путём обретения способности читать мысли.

Очевидно, что человек сначала задумывает жестокость, а потом её исполняет, а посему своевременное обнаружение замысла позволило бы предотвратить его исполнение.

Потомки Муль унаследовали от неё способности к растительной алхимии и обнаружили гриб, съев который люди обретали способность читать мысли других, если приближались на достаточно близкое расстояние. Такая способность одаривала человека властью узнавать самое сокровенное у других людей: их желания, страхи, намерения. Было невозможно определить, кто съел этот гриб, и потому люди, которые хотели скрыть свои мысли от какого-то определённого человека, старались к нему близко не подходить, а это сразу становилось подозрительным: значит, человек, тебя сторонящийся, задумал что-то против тебя. Люди стали стыдиться открывшейся обнажённости своих мыслей, а не голого тела, ставшего тривиально очевидным. Труднее всего оказалось людям, жившим вместе: мужьям и жёнам, родителям и детям. Стало невозможно делать что-либо в секрете друг от друга. Любое тайное желание становилось явным. Так как было невозможно избавиться от мыслей и желаний, травмирующих близких, то существовало две возможности.

Первая: договориться, что и муж и жена не будут есть гриб, который, кстати, назывался Пала-Пала. Но при таком договоре существовала опасность, что один из супругов нарушит его и тайно от другого будет вкушать гриб и иметь преимущество перед другим.

Второй возможностью избежать влияния гриба Пала-Пала было жить порознь, на безопасном для тайн расстоянии, приближаясь друг к другу только для совокуплений, когда желание становится таким сильным у обоих, что подавляет все остальные мысли. Но сразу после соития мужчина и женщина удалялись друг от друга, чтобы скрыть свои компрометирующие, с их точки зрения, мысли. Были и такие супруги, которые принимали друг друга как есть, со всеми помыслами и желаниями, и оставались близко друг с другом, пытаясь принять даже то, что приносит страх, боль и отвращение.

Если муж и жена ели этот гриб и оба становились ясновидящими, то это делало их равными, то есть никто не мог осуществить свои пусть даже гнусные замыслы, потому что они становились известны. Опасными становились лишь те, кто упорно не желал приближаться к кому-нибудь. Так же пытались скрыть и влюблённость, которую не хотели проявлять по каким-либо причинам. И получалось, что если человек тебя сторонится, то он либо замыслил против тебя нехорошее, либо, наоборот, скрывает от тебя свою любовь. Поговорка «от любви до ненависти один шаг» стала восприниматься буквально: один шаг навстречу – и сразу выявляется либо любовь человека, либо его ненависть к тебе. Пала-Пала избавил общество также и от сплетен, пересудов и слухов. Ведь они возникали из-за неизбежного недостатка знаний о жизни и мыслях других, а пустоты в знаниях заполняются фантазией сплетен. Характер этих фантазий выдаёт личность сплетника, ибо фантазии – суть любого индивидуума. Так что сплетни и слухи являются обывательским восполнением недостатка знаний или интерпретацией имеющихся знаний о ком-то с помощью фантазии, которая отражает твои собственные моральные ценности.

После того как были обнаружены свойства гриба Пала, а точнее, Пала-Пала, люди стали повсюду собирать его. Естественно, что количество этих грибов резко уменьшилось, и ими стали торговать и спекулировать. Цены на них резко поднялись. Потребление грибов Пала-Пала стало гарантией спокойствия в стране, ибо никакие злые намерения было невозможно скрыть, а следовательно, исполнить. Люди, которые сторонились других, сразу попадали под подозрение. За ними охотились, и заключалось это в том, что к ним старались подкрасться на расстояние достаточное, чтобы прочитать их мысли. Если оказывалось, что они скрывают свою любовь, то об этом передавали объекту его любви, а если оказывалось, что скрывалась ненависть, то об этом сообщалось всем.

Кончилось это благоденствие в Суте тогда, когда грибы Пала-Пала вдруг перестали расти и запасы их иссякли.

Тут Филя был вынужден прервать повествование. Он признался, что ему необходимо восстановить силы в ночном сне, чтобы быть в состоянии продолжать рассказ. Я уже упоминал о чрезвычайной целомудренности Фили, которая часто мешала ему вести плавное повествование, из-за чего мне пришлось предпринять сей краткий пересказ его сбивчивых речей.

Так вот, оказалось, что активное использование грибов Пала-Пала привело к жутким генетическим мутациям. В Суте стали рождаться люди-пустоцветы, как их стали вскоре называть. У них отсутствовали половые органы. Первое общение мужчины и женщины превращалось в загадку – каждый был друг для друга котом в мешке. Вместо одного заведомого варианта, возникала задача с четырьмя возможными решениями: либо оба с половыми органами, либо мужчина с половыми органами, а женщина без, либо мужчина без, а женщина с, либо оба пустоцветы. Каждый раз, подбираясь к женщине, мужчина не знал, есть ли у неё гениталии, ибо скрывать бёдра одеждой полагалось всем без исключения.

Женщина, открыв, что у мужчины нет члена, делала вид, что не огорчена. Мужчина, увидев, что у женщины нет гениталий, старался удовлетвориться другими способами, на что пустоцветки справедливо обижались: мол, всё, что интересует мужчину в ней, – это какое-нибудь отверстие.

Пустоцвет приносил женщине гораздо больше разочарования, чем пустоцветка мужчине, потому что пустоцвет не знал, что ему делать со своим языком, когда женщины уговаривали его показать язык или продемонстрировать указательный палец.

Люди с половыми органами решили носить на шее крест – символ эрогенных зон человека: рот, бёдра и два соска. Пустоцветы пытались делать это тоже, чтобы ввести в заблуждение других и скрыть свою неполноценность. Но потом были установлены строгие наказания за ношение креста пустоцветами. Однако, несмотря на это, многие пустоцветы продолжали их носить, ибо хотели быть как все. Их тяга слиться с обществом была компенсацией их ущербности в способности слиться друг с другом. Им был неизвестен феномен обособления от общества, что происходит при совокуплении, – они обосабливались помимо воли, их делали изгоями, а они бы хотели всегда быть частью общества и служить ему верой и правдой.

Пустоцветы не знали вещей, очевидных для людей с гениталиями: поллюции, менструации и все те «детали», на которых можно поймать пустоцвета, притворяющегося нормальным. Возникли тайные курсы, на которых пустоцветов обучали знаниям нормальных людей для того, чтобы они могли обмануть в разговоре, ибо они хотели приобщиться к сексу, хоть и не испытывали никаких ощущений. Они обосновывали правомерность своего желания сравнением себя с фригидными женщинами, которые равнодушны к сексу, хотя и имеют гениталии. Но среди пустоцветов не было ни одного писателя, художника, композитора. Искусство было чуждо им. Пустоцветы были ярыми сторонниками законов против порнографии – вид гениталий оскорблял их, ибо тыкал их носом в то, чего у них нет и о чём они столь тщетно мечтали.

Именно среди пустоцветов возникла идея о непорочном зачатии, которая стала так популярна во многих религиях. Они крали маленьких детей или покупали младенцев у бедных матерей и утверждали, что это их дети, родившиеся в результате непорочного зачатия. Обыкновенное зачатие они называли грязным, унижающим достоинство человека, и призывали мужчин кастрировать себя, а женщин ходить полностью скрытыми покрывалами, чтобы ни одно их отверстие, ушное или носовое, не напоминало о главном отверстии – причине несчастья пустоцветов.

На этом кончилось повествование Фили. Он сидел красный, дрожащий и вдруг признался мне, что он – последний пустоцвет древнего народа Сута-Сута. Родители Фили умерли, и он был единственным их ребёнком, на котором сыграли злую шутку древние гены. На нём прекращался род людей, живших когда-то в моём саду и его огромных окрестностях.

Филя паниковал и мечтал сделать операцию по наращиванию пениса. Он был весьма озабочен, что операция будет очень дорога и сложна, так как размер пениса, по его представлению, должен быть пропорционален его росту. Филя думал, что этого достаточно, чтобы продолжить его род. Как и все пустоцветы в Сута-Сута, он был не в состоянии понять сути зачатия, для которого ему следовало бы наращивать не пенис, а яички. Для осуществления своей цели ему нужны были деньги, и Филя рассчитывал, что, опубликовав историю, скажем для краткости, Суты, он сможет заработать достаточно денег на операцию.

Он предложил мне издать описание его открытия, не желая взять в толк, что моё издательство, состоящее из меня и моего компьютера, не в состоянии обеспечить достойный маркетинг его открытию на мировом рынке. Я сказал, что смогу лишь включить краткое изложение того, что он мне поведал, в виде рассказа в подготавливаемую мною книгу. Филя страшно обрадовался, стал жать мне руку и обещать поделиться со мной грядущими богатствами, в низвержении которых на него он был непоколебимо уверен. Я согласился, но при условии, что он приведёт в порядок мой сад, засыплет ямы и насадит траву. Мы ударили по рукам.

И вот я публикую этот рассказ, а Филя так «отремонтировал» мой сад, что я могу побиться об заклад с кем угодно, что никто не обнаружит следов его раскопок.

Непонятно только, куда делся Филя, – всё не приходит, чтобы взять свои авторские экземпляры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.