НАРЦИСС

НАРЦИСС

Доктор Лобс всегда был словоохотлив. К тому же сегодня он не взял с собой сигарет.

– Взгляните на господина у рояля, – сказал он. – Красавец, не правда ли?

Господин у рояля, действительно, выглядел очень привлекательно – высокий, стройный, с большими черными глазами на матово-бледном лице. Он беседовал с двумя дамами и говорил и двигался с удивительным изяществом. Превосходный образец мужской красоты. Одет он был безукоризненно.

– Пожалуй, – согласился я. – Слишком самодоволен, впрочем. Ему не следовало бы так часто смотреться в зеркало.

Доктор Лобс засмеялся.

– Знаете, кто это? Это Шуа дю-Гюрзель, последний граф Денкер.

– Денкер... Насколько я припоминаю, или, вернее, насколько я не припоминаю, не очень известный род?

– Не очень известный! Да это один из древнейших родов в стране! Правда, он пришел в упадок, но графство Денкерам было пожаловано еще во времена Безумного Правителя, так что родословная их насчитывает почти двадцать поколений. Они записаны в Первой Голубой Книге. У них есть замок с фамильными привидениями. Этот последний Денкер...

– Кстати, почему последний? – осведомился я, наблюдая, как граф изящно полирует ногти крошечной замшевой подушечкой.

– Последний... потому что последний. У него нет наследников. Нет и не будет.

– Он женоненавистник?

– Нет, он женат. Но это ничего не значит.

– Он педераст?

– Гораздо хуже. Ему не приходится рассчитывать даже на любовников жены.

– Почему?

– Она его безумно любит.

– А он ее нет?

– Он любит только себя.

– Вот как?

Я повернулся к доктору.

– Что-нибудь патологическое?

– Гм... Гораздо сложнее, чем то, что вы думаете. Послушайте, вы – большой любитель монстров, и я, так и быть, открою вам одну профессиональную тайну. Только при условии... Да вы все равно разболтаете.

Я с легким сердцем обещал не болтать.

– Тогда пойдемте в один укромный уголок, и я вам кое-что расскажу.

Бросив последний взгляд на последнего Денкера, я последовал за доктором в небольшую комнату рядом с библиотекой. Доктор уселся на диван и попросил у меня сигарету.

– Так вот, – сказал он. – Я вам уже говорил, что род Денкеров – один из самых древних в нашей стране. В четырнадцатом веке какой-то Денкер женился на баронессе Люст, и с тех пор Денкеры и Люсты женятся исключительно в своем кругу... ищут себе жен и мужей, если будет позволено так выразиться, только в ветвях своих сросшихся родословных деревьев. Как правило, такие замкнутые браки ведут к вырождению. Так оно и было с многими. Возьмите Карта сэ-Шануа, это полновесный идиот, ставший импотентом в шестнадцать лет, или Стэллу Буа-Косю, родную тетку графа Денкера, садистку и лесбиянку... да мало ли кто еще! Однако с Шуа дю-Гюрзелем случилось другое. Его прямые предки вопреки всем законам природы накапливали только все самое лучшее из физических и умственных данных своего рода и в конце концов стали даже приобретать некоторые... гм... полубожественные, сверхчеловеческие качества. Например, отец графа, говорят, мог читать мысли на расстоянии, дед обладал необычайно развитым инстинктом самосохранения, сослужившим ему хорошую службу в битве при Нуаи. Его прабабка... Короче говоря, Шуа дю-Гюрзель, граф Денкер, вырос таким, каким вы его видите – совершенным физически, великолепно развитым умственно... и обладающим чрезвычайно редким даром – даром гипноза. Не улыбайтесь, это гораздо серьезнее, чем вы думаете. Дайте мне еще одну... Благодарю. Лучше положите портсигар на стол. Да... Дар гипноза проявился у него в раннем детстве, причем в отличие от большинства известных гипнотизеров ему, по-видимому, не составляет никакого труда пускать этот дар в ход. Ему не нужны никакие предварительные условия, сосредоточенность клиента, усыпление... Нет. Он просто глядит человеку в глаза и сразу овладевает его волей. Человек в полной памяти и здравом рассудке делает все, что граф захочет. Об этом свойстве Шуа дю-Гюрзеля знают многие, но не верит почти никто, даже его жертвы. Но я-то знаю и верю, потому что близко знаком с мэтром Горри, наследственным врачом дома Денкеров, и потому что... Да, вот таким необычайным качеством обладает этот молодой человек. Всего год назад он обладал еще одним незаурядным свойством. Дело в том, что он и сейчас еще является недосягаемым объектом подражания для нашей золотой молодежи. Как граф Денкер играет в карты! Как он кушает, как пьет! Вы бы назвали его современным графом де-Трай. Я бы назвал графа де-Трай прообразом – и весьма несовершенным – графа Денкера. Неудивительно поэтому, что граф Денкер с юности пользовался огромным успехом у женщин. И он любил их – всех. Вы смеетесь и хотите спросить, что тут незаурядного. Нет, дорогой мой, т а к  любить женщин мог только он. Ни одна из его любовниц не теряла для него прелесть новизны. Он был искренне влюблен в каждую из них, во всех одновременно. Дон Жуан? Пожалуй. Но только Дон Жуан в интерпретации Кикутикана. Ну, вы видите сами, какова его наружность. Поверьте мне на слово, он еще и интереснейший человек. Огромная эрудиция, остроумен и все такое. И притом фантастическая неутомимость в любви. Так что победы его достались ему без особого труда. Шестнадцатилетняя виконтесса Аль-Торг, вдовствующая княгиня Са-Рио сэ-Куа, жены маркизов Лю-Сон и Гоппара, дочь миллионера Стэрна, прима-балерина Каппа... Какие это женщины! И вот что интересно – они все знали друг о друге, знали и не ревновали. Вот каков Шуа дю-Гюрзель, граф Денкер, командир бригады Серых Масок, видный фашист, необычайный гипнотизер и великолепный любовник, увенчавший собой два десятка поколений государственных деятелей, военачальников, советников и фавориток императоров...

Доктор Лобс бросил окурок в угол и взял третью сигарету.

– Теперь перейдем к сути нашего рассказа. Около года назад здесь, в этом самом доме, он встретил Валентину Пит, дочь Пита Третьего. Вы, вероятно, заметили, что хозяева дома – страшные снобы, и они ни за что не приняли бы Пита, если бы тот не пожертвовал восемнадцать миллионов на бригаду Серых Масок, которая должна была тогда отправиться в Корею. В Корее было заключено перемирие, и поход отложили до следующего случая. Одним словом, красавица Валентина появилась здесь на балу и встретилась с Шуа дю-Гюрзелем. И Шуа дю-Гюрзель моментально влюбился в нее. Все сразу заметили это, так как в ту ночь он ни на шаг не отходил от нее, сидел рядом с ней за ужином, приносил ей мороженое и напитки. Шокинг! Но она стоила этого, могу вас уверить. Гибкая, тонкая, как хлыст, с высокой крепкой грудью... синие глаза, роскошные пепельные волосы... Одним словом, папаша Пит, видя такую... гм... настойчивость графа, двинулся было к ним, чтобы «спасти ее репутацию и проучить нахального молодчика», как он заявил на весь дом, засучивая рукав на своей лапе потомственного мясника, но Шуа только взглянул на него, и старик, бормоча что-то себе под нос, удалился в буфет, где и напился в два счета мертвецки пьяным. Граф продолжал свои ухаживания, и вот тут-то оказалось, что нашла коса на камень. Нет, Валентина не хмурилась, не старалась отделаться от графа, охотно с ним танцевала, охотно смеялась его шуткам – и только. Не чувствовалось, что она «вот-вот падет», так что папаша Пит волновался напрасно. Она, вероятно, видела в графе только очень занимательного собеседника и на редкость любезного кавалера. Как показали дальнейшие события, она не притворялась.

Не буду описывать подробно того, что происходило в течение последующего месяца. Коротко говоря, граф впервые в жизни оказался в положении отвергнутого влюбленного. Он забросил все дела, не обращал больше внимания на прежних любовниц, не появлялся неделями среди Серых Масок, не ходил в Совет Голубой Крови и день за днем околачивался у подъездов загородной виллы Пита, где ему отказывали и иногда даже очень грубо. Мало того, он уподобился самым заурядным влюбленным идиотам и совершал массу пошлых поступков: посылал букеты с надушенными записками, вздыхал, устраивал серенады под окнами Валентины. Все было напрасно. Она не любила его и доказывала это ему при каждом удобном случае с каким-то капитаном дальнего плавания, своим другом детства. Тогда, выйдя из терпения и отчаявшись, граф решился на последнее средство.

– Удивляюсь, почему он не решился на него раньше. Простите, доктор, слушаю вас.

– Почему не решился раньше? Гм... Право, не знаю. Конечно, это было бы много проще, не сомневаюсь. Может быть, он не хотел впутывать в сердечные дела свои сверхъестественные способности, или это представлялось ему несовместимым с его естественными способностями. А может быть, он просто не догадался сделать это раньше. Ну так вот. Как-то июльской ночью граф прокрался к особняку Пита, усыпил наружную охрану и по водостоку вскарабкался на третий этаж, где размещалась спальня, уборная, гардероб и другие комнаты Валентины. Окна спальни были изрядно удалены от водостока, но граф, человек очень сильный и ловкий, и к тому же распаленный любовью и нетерпением, кошкой пробежал по узкому карнизу, уцепился за мраморный наличник и заглянул внутрь. Бедный граф!

Лобс взял очередную сигарету, заглянул рассеянно в портсигар и продолжал:

– Спальня была ярко освещена. Прекрасная наследница Пита возлежала в высшей степени неглиже на огромной квадратной кровати черного дерева и читала. Ночь была душной, смятое одеяло валялось на полу. Я хочу, чтобы вы хорошо представляли себе все, что произошло. При виде возлюбленной, едва прикрытой незначительными обрезками кружевного крэйлона, граф окончательно потерял голову. Он распахнул окно, прыгнул в комнату и молча ринулся к кровати. Нет никакого сомнения, что ошеломленная Валентина не могла бы оказать серьезного сопротивления даже и без применения Шуа дю-Гюрзелем своих сверхъестественных способностей. Именно «не могла бы». Помешал пустяк, досадная случайность. Граф запутался в брошенном одеяле и с размаху упал головой вперед. Правда, он сейчас же снова оказался на ногах и затем, через мгновение, на кровати, но было уже поздно. Этой маленькой заминки оказалось достаточно, чтобы все изменилось. Валентина очнулась от оцепенения, завизжала и стремглав пустилась к двери. Секунда – и граф уперся глазами в ее роскошную, покрытую бархатным загаром голую спину, на которой от страха выступила испарина. Под его взглядом она запнулась и остановилась – остановилась возле самой двери. У нее подогнулись колени, она задрожала и припала лицом к платиновому зеркалу, вделанному в дверь. Да, в дверь было вделано овальное зеркало из платины, наподобие венецианского. Миллионеры немыслимы без таких штучек. Граф подбежал к Валентине...

Доктор Лобс обжег губы, сморщился, внимательно осмотрел окурок и бросил его.

– Граф уже готов был схватить вожделенную красавицу, но тут где-то в доме послышались встревоженные голоса и топот ног. Валентина снова взвизгнула, рванула дверь и захлопнула ее перед самым носом распаленного графа. И граф оказался лицом к лицу со своим отражением в зеркале. Гипнотизер и его отражение взглянули друг другу в глаза. Гипнотизер прочел в собственном взгляде свой приговор.

– Приговор?

– Настоящий приговор. Вы понимаете, в каком состоянии был граф, на что была устремлена его невероятная воля. Взгляд его был полон желания, мольбы, властного и нежного повеления, призыва к покорности и любви. Мэтр Горри как-то говорил мне, что ни один человек на свете, ни мужчина, ни женщина, не способен противостоять воле Шуа дю-Гюрзеля. Он оказался прав. Воле Шуа дю-Гюрзеля не смог противостоять даже сам Шуа дю-Гюрзель. Когда домочадцы во главе с разъяренным Питом ворвались в спальню, граф стоял у трюмо и смеялся счастливым смехом, гладя себя ладонями по щекам. Обернувшись к изумленным преследователям, он со свойственной ему грацией послал им воздушный поцелуй, выскочил в окно и был таков.

Вот, собственно, и все. Граф Денкер без памяти влюбился сам в себя. Конечно, был небольшой скандал и все такое, Пит угрожал судом, но дело замяли. После той ночи граф не прикасается ни к одной женщине. Он объявил своей жене, что считает себя свободным от супружеских обязанностей, целыми днями сидит перед зеркалом, гладит и ласкает себя, не дает на себя сесть и пушинке, готов целовать следы собственных ног. Но он не стал затворником и не страдает от неудовлетворенной страсти, как тот мифический идиот. К его счастью, после Нарцисса жил еще пастух Онан. Граф живет сам с собой, выводит себя в свет, он кокетничает с дамами, вызывая, вероятно, у себя приятную возбуждающую ревность к самому себе... Фантастично, не правда ли? Но это так. И почти никто не знает об этом странном помешательстве... если это можно назвать помешательством. Жена и любовницы считают, что он либо стал гомосексуалистом, либо обратился к несовершеннолетним, и ждут, что он в конце концов перебесится и вернется к ним. Но он не вернется.

Доктор Лобс взял последнюю сигарету и встал. Я тоже поднялся.

– Любопытно только, – задумчиво сказал он, – как это можно объяснить с научной точки зрения? Может быть, все дело в том, что зеркало было металлическое. Мы еще очень мало знаем о гипнозе. Чертовски мало. Вернемся в зал?

Мне почему-то не хотелось еще раз видеть Шуа дю-Гюрзеля, и я отправился домой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.