История

История

Связь отечественной ментальности и реформ, необходимых России, – старая тема. Соответствие или несоответствие политических идей, лозунгов, действий «культурному коду», «национальному характеру», «русской душе» обсуждается самым широким кругом заинтересованных людей от философов до обывателей. Однако исследовательские работы, представляющие собой попытки именно изучения влияния ментальности на социально-политическую действительность, немногочисленны и, как правило, демонстрируют стремление разобраться в происходящем средствами какой-то одной научной дисциплины – истории, социологии, культурологии.

Прежде всего, отметим фундаментальный труд Бориса Миронова «Социальная история России периода империи», в котором прослеживается развитие российского общества в XVIII – начале XX вв. во всей полноте его многообразия. Обилие фактического и статистического материала, скрупулезное внимание к различным социальным группам – ключевые достоинства этой работы. Очень важно подробное обоснование вывода о последовательном развитии гражданского общества и правового государства на протяжении всего имперского периода отечественной истории. В то же время, нам представляется, что автор недооценил модернизационный потенциал российского общества рубежа XIX–XX вв. и преувеличил значение проблемы «небуржуазности» общественного сознания как препятствия модернизации и причины катастрофического срыва 1917 г.[44].

Важные наблюдения об особенностях формирования русского государства и политического мышления в пору создания московского государства содержит книга Т. Черниковой[45].

Аргументы, позволяющие преодолеть устойчивые стереотипы, в частности, широко распространенный взгляд на политические и экономические преобразования в России как череду реформаторских всплесков, результаты которых нивелируются контрреформами, приведены в работах А. Каменского[46] и А. Медушевского[47].

Вклад в исторический аспект изучения нашей темы вносят работы Александра Янова, который прослеживает развитие либеральной традиции в отечественной истории.

Правда, и ему свойственно жесткое противопоставление «традиционного» и «европейского» в отечественной истории и культуре, представление о модернизации как разрушении традиции или, по крайней мере, ее существенной части[48].

Говоря о западных исследователях, конечно, следует упомянуть работы Р. Пайпса и выдвинутую им гипотезу о вотчинной природе московского государства[49]. Мы ее не разделяем и вернемся к этому вопросу в дальнейшем, но отдельные наблюдения исследователя очень точны.

Социологический взгляд представлен работами Ю. Левады, Л. Гудкова, Б. Дубина, А. Левинсона. Для него характерно рассмотрение современного российского общества как общества потребления, которое хочет жить «как на Западе», но еще «не доросло» до органичного восприятия ценностей свободы и демократии, свойственного западному обществу. При этом среди специфических черт, присущих советскому и недалеко от него ушедшему постсоветскому человеку, называются: массовидность, усредненность, склонность к приспособленчеству, неуверенность в себе в сочетании с комплексом исключительности, двоемыслие, несамостоятельность…[50].

Социолог Борис Дубин: «…Преобладающая часть населения – до 60 % – не против свободы. Особого желания отправиться в лагерь или в казарму вроде бы нет. И все-таки свобода для наших соотечественников – не главное, а главное – порядок, стабильность, регулярная и постоянно повышающаяся зарплата и пенсия, чувство собственной защищенности. Связь между всем этим и свободой не просматривается. Ноу-хау развитых обществ – соединение идей самостоятельности, солидарности, свободы и соревнования – у нас не привилось. У нас все это порознь, а главное – пусть все будет как есть»[51].

Культурологический взгляд на российское общество и общественное сознание представлен работами и идеями А. Ахиезера, которые он вынашивал еще в советское время и представил на публичное обсуждение в конце 80-х – начале 90-х гг.[52]. Изначально в центре концепции А. Ахиезера стояло противопоставление инверсии (упрощения, применения простых решений к сложным проблемам) и медиации (адекватные решения сложных проблем).

К сожалению, современные последователи А. Ахиезера уходят от оригинальных идей, сводя проблему трансформации общественного сознания в современной России к переходу от иррационального к рациональному[53] и приходя к выводу о необходимости радикального избавления от ключевых элементов традиционного «культурного кода».

Как уже осуществленную перспективную попытку комплексного подхода к проблеме российской политической ментальности отметим работу В. Розова «Колея и перевал». Хотя выводы автора, на наш взгляд, вызывают вопросы, разработанный им исследовательский инструментарий можно использовать и в дальнейшем[54].

Универсальная проблема, характерная для работ различных направлений – отнесение к специфическим чертам отечественной ментальности, препятствующим модернизации, универсальных характеристик. Например, очень ярко и, на первый взгляд, убедительно, выглядит реконструкция национального характера на основе русских сказок, пословиц и другого фольклорного материала[55]. Однако ценность сделанных выводов резко снижается, если учитывать, что сказки в принципе восходят к первобытному, родовому сознанию. Во-первых, они содержат общие для различных народов сюжеты, образы и прочие элементы. Во-вторых, прямолинейная трактовка этих элементов может оказаться весьма спорной, приводящей к ложным выводам[56].

Проблема недостаточности разграничения универсальных характеристик и национальной специфики характерна и для работ социологов. Например, крайне интересны наблюдения особенностей советского и постсоветского человека, начатые Ю. Левадой и продолженные Л. Гудковым, однако без подробного сравнения, например, с «восточноевропейским» («восточно-германским», «иберийским» и т. д.) человеком трудно говорить о том, являются ли выявленные «антимодернизационные» черты, которые мы упоминали выше, уникальными, характеризующими отечественный менталитет или типическими для «массового человека», весьма неприятный образ которого нарисовал Ортега-и-Гассет.

Еще один распространенный подход – противопоставление традиционного российского сознания и «буржуазного сознания», в большинстве случаев отождествляемого с сознанием протестантским. Неизменный вывод – о небуржуазности или недостаточной буржуазности традиционного сознания как препятствии для модернизации.

Между тем, сравнение русского общества и общественного сознания с англо-американским (как образцом буржуазности) – это упражнение с заранее известным результатом: Россия, конечно, не Америка и не Англия, а православие – не протестантизм, конвертировать одно в друге можно только жесткой ломкой, которая вызовет неизбежное сопротивление.

При этом из поля зрения исследователей уходят другие европейские общества (французское, немецкое, итальянское, испанское и т. д.), степень «буржуазности» сознания и пути модернизации которых варьируются в весьма широких пределах.

Здесь-то как раз и возникают самые интересные и важные вопросы – возможность эволюции сознания, сочетание традиции и модерна, возможность приспособления традиции к новым реалиям и самое главное – так ли уж необходима для создания современного общества «ломка», жесткий и решительный отказ от традиции в целом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.