10. Факторы,

10. Факторы,

сопутствующие психологической подоплёке дедовщины

Есть ещё ряд факторов, которые сопутствуют стадно-стайной инстинктивной алгоритмике коллективного поведения недоделанных людей в дедовщине.

Прежде всего в вооружённых силах в мирное время состав срочной службы должен быть действительно занят освоением воинских специальностей, боевой и политической подготовкой.

От безделья, а равно и от бесполезных заданий, даваемых исключительно с целью занять время, люди дуреют и звереют. Это ещё один психологический стимул к порождению дедовщины.

Чтобы подавить действие этого стимулирующего дедовщину психологического фактора, сухопутные войска и спецназы должны проводить много времени на полигонах и в учебных центрах, корабли должны много плавать, самолёты и вертолёты летать. Если люди заняты боевой подготовкой, то на злодейства дедовщины не останется ни сил, ни времени. Кроме того, реальная служба, понимаемая в мирное время и вне фронтовой обстановки как интенсивная боевая подготовка, в отличие от безделья в казарме и отбывания дурацких по их существу повинностей [76] с целью занять чем-то время, расставляет людей в коллективе по их реальной значимости для целесообразной коллективной деятельности. И это одно из необходимых средств для искоренения дедовщины, которое находится в ведении даже не министерства обороны, а правительства, поскольку такая боевая подготовка в наше время весьма дорогостоящее дело.

Поэтому если государство считает, что срочную должны служить все, кто годен по медицинским показателям, то государственное управление народным хозяйством и кредитно-финансовой системой должно обеспечить им занятость реальной боевой подготовкой соответствующей современным и перспективным требованиями к обеспечению обороноспособности страны.

Есть ещё один фактор, связанный с дедовщиной. С одной стороны есть план призыва в том смысле, что для укомплектования существующих частей требуется определённое количество людей. С другой стороны реальные условия службы таковы, что если призывник не обладает определенными физическими и психическими показателями, то даже если он и желает служить, он оказывается неспособным к полноценному несению службы либо к службе вообще. В жизни воинской части и любого её подразделения это практически означает, что именно такой “воин” может стать причиной срыва боевого задания либо неуместных трудностей при его выполнении, за что, — возможно, — другим придётся платить своими жизнями и здоровьем.

Чтобы отторгнуть таких непригодных и второсортных новобранцев, воинские корпорации [77] во всех культурах издавна несли в себе традиции и ритуалы, цель которых — проверить заблаговременно стойкость новобранцев к боли, их силу, выносливость, верность корпорации и т.п.

Вся такого рода ритуальная уставно-юридически не формализованная часть испытания и посвящения новобранцев в службу в России в настоящее время узурпирована дедовщиной.

По причине вредительства и идиотизма реформаторов 1990-х гг. в обществе уже давно сложились такие условия, что план призыва выше, чем общество в состоянии дать вооружённым силам здоровых в телесно-анатомическом и нравственно-психическом смысле призывников. Вследствие этого на службу приходит множество «хлюпиков» [78], которым по их телесно-анатомическим и нравственно-психическим показателям объективно, — таким каковы они есть, — не может быть места в реальной боевой подготовке и тем более — в реальных боевых действиях.

Поэтому первое, с чем сталкиваются коллективы воинских частей, когда приходит новый призыв, — это необходимость сортировки новобранцев на тех, из кого можно сделать воина, и на тех, кто в принципе не пригоден к военному делу, хотя военкоматы, выполняя план призыва, и прислали их для прохождения службы.

Такого рода неформальные испытания с целью проверки личных качеств и сортировки новичков — так называемые «задрочки личного состава» [79] — проводятся именно старослужащими в отсутствие офицеров (возможно, что в некоторых случаях взаимно согласованного отсутствия офицеров). Они действительно жестоки, поскольку в них должны:

· проявиться способность либо неспособность “молодых” и “дедов” идти в неизвестность и на опасность (в данном случае в качестве таковых выступает само соучастие в непредусмотренном уставом мероприятии, поскольку в случае получения огласки и принятия командованием мер предстоит понести наказание за происшествия и преступления, которые могут произойти в ходе «задрочки личного состава»);

· выявиться способности держать удар и переносить боль (при этом кто-то по неосторожности без умысла может быть покалечен или убит);

· проявить физическую силу и выносливость (при этом кто-то может надорваться, самотравмироваться вследствие плохой координации движений и, таким образом, телесная неразвитость, физическая слабость и плохая координация движений может привести к тяжёлым необратимым нарушениям здоровья и даже к смерти);

· поддержать корпоративную замкнутость и умение хранить тайну (поэтому заблаговременное уведомление командования, доклад по команде или признательные показания по фактам дедовщины расцениваются как предательство корпорации срочников, объединяющей и “дедов”, и “молодых”, но в которой нет места офицерам, прапорщикам и сверхсрочникам-контрактникам — у тех свои корпорации).

Это — объективная данность, в которой выражается объективная потребность воинских коллективов в том, чтобы в них не было людей, по отношению к которым можно сказать: “Если тебя пошлют с ним в разведку, то сразу же по переходе линии фронта убей его ”.

И действительно, хлюпик-призывник, который не в силах поднять с пола на вытянутой одной руке табуретку за ножку и по каждому поводу бежит жаловаться и ябедничать — вызывает жалость, а в ряде случаев и презрение. Но для службы значимо то, что он не готов быть воином. Вина семьи, школы, телевидения в том, что он так воспитан. Однако со службы он должен уходить не калекой и не в виде «груза 200» [80], а воином.

Нынешние вооружённые силы Россионии этого не обеспечивают. А вот Рабоче-крестьянская красная армия и Рабоче-крестьянский красный флот это обеспечивали: на учениях и в быту в них тоже происходили несчастные случаи, люди заболевали, — вследствие чего кто-то погибал, а кто-то становился калекой, но большинство уходило на гражданку физически и нравственно-психически более сильными, чем приходили на срочную, и завязавшуюся на срочной службе дружбу призывников разных призывов многие пронесли через всю свою жизнь [81].

Это было возможно потому, что самим военнослужащим необходима внутренняя психическая мотивация к несению службы, т.е. идейная убеждённость. И в Рабоче-крестьянской красной армии и в Рабоче-крестьянском красном флоте СССР она была.

Если внутренней психической мотивация к несению службы нет, то — при любом финансировании — вооружённые силы будут полны пороков, не устранимых никакими административными и юридическими мерами, что и имеет место в вооружённых силах нынешней Россионии.

В Российской империи мотивация к службе выражалась в формуле: За веру, царя и отечество! — которая работала по крайней мере до начала японско-русской войны и революции 1905 — 1907 гг.

После того, как свершились революции 1917 гг. и произошло становление государственности СССР, в 1920 — 1930-е гг. мотивация для большинства тоже была понятна: Идеалы социализма и коммунизма и социалистическое строительство в СССР нуждаются в защите.

В 1950 — 1980-е гг., когда политический аспект в деле защиты Родины вследствие дискредитации идеалов коммунизма руководством КПСС и политработниками стал карикатурным, мотивация была уже иной, но по прежнему не оспаривалась большинством военнослужащих: Новой войны не должно быть, а для того, чтобы НАТО или Китай на нас не напали, мы должны быть сильны, и для этого надо осваивать военные специальности и нести службу, чтобы войсковые части были в боеспособном состоянии.

И хотя с середины 1960-х гг. дедовщина уже имела место как явление, но и среди “дедов” было довольно много тех, кто был убеждён в этом, и своё неформальное положение использовал не только для облегчения себе службы и быта, но и для того, чтобы “молодые” быстрее и полноценнее осваивали военные специальности и могли нести службу наравне со старослужащими [82], чтобы быстрее компенсировать некоторое падение боеспособности после ухода из подразделений «дембелей».

А какую внутреннюю психическую мотивацию к службе может предложить срочникам, контрактникам и командному составу нынешнее общество?

— Ну как же: А защита Родины от потенциально агрессивных соседей и сепаратистов?

Однако такой ответ — абстракционизм, поскольку не предполагает внятного ответа на вопрос: какой Родины [83]? кого конкретно защищать? и от кого?

Если по существу, то формулы, в которых выражалась идейная внутренняя психическая мотивация к несению службы в прошлом: “За веру, царя и отечество!”, “За нашу Советскую Родину!” — выражали признаваемые если не большинством, то достаточно большой частью населения, представления о справедливости в организации жизни общества. Именно эти представления о справедливости жизни связывались с понятием Родина и необходимостью её защиты. В силу исторического развития они менялись, и соответственно менялись и формулы лозунгов, которые сплачивали воинов воедино. Но мотивация в своей глубине была одна и та же:

Защищать справедливость от врагов как внешних, так и внутренних.

Ну и что может предложить, призывая к воинской службе, нынешняя Россиония, точнее дорвавшаяся до власти в России “элита”?

— Если отряхнуть словесную шелуху трёпа гуманистов-абстракционистов о свободе, демократии, правах человека, то возникает очень простая и беззастенчивая формула: “За наших любимых буржуев и демократию для них[84]!”, — что подразумевает для остального подавляющего большинства людей только финансовое рабство, осуществляемое на основе иудейской трансгосударственной корпоративной монополии на ростовщичество. Последнее — финансовое рабство для большинства — и есть то главное, что составляет суть библейской культуры и региональной цивилизации, именуемой Запад — как её распространителя; суть их “свободы”, “демократии”, “прав человека” и т.п.

Это не каждый может выразить, но большинство населения России чует по жизни, что это так [85], и потому у него нет никакой мотивации к защите системы рабовладения в отношении самих себя.

Поэтому никто не отзовётся на призыв “За наших любимых буржуев и демократию для них?”, даже если он скрыт трёпом о “правах человека”, “свободе”, “демократии”.

— В стране, где большинство простонародья нищее и живёт большей частью только надеждами на будущее, а меньшинство жирует на чужом труде и распродаже богатств Родины, не желая и не умея организовать макроэкономическую систему России так, чтобы большинство нашло в ней рабочее место, достойную зарплату, и обрело социальную поддержку и защищённость, лозунг «нацболов» [86]: “Увидел буржуя — дай ему в лоб!” — и то более привлекателен, хотя за «нацболами» не стоит ничего кроме протестных эмоций: у них нет ни философии познания жизни, ни адекватной жизни социологической и экономической науки, на основе которых они, в случае прихода к власти, могли бы проявить политическую волю и осмысленно строить лучшую жизнь.

Иными словами, если без эмоций, то ныне мотивация к срочной службе и освоению военных специальностей и военного дела вообще может быть только у тех, кого воспитали как будущих ниспровергателей демократии для буржуев за счёт остального народа и защитников будущего строя.

Те, кто это осознаёт или хотя бы чует на бессознательных уровнях психики, — они пройдут и через кошмар нынешних россионских вооружённых сил во имя созидания и защиты справедливого будущего.

Т.е. государственность нынешней Россионии, обходя молчанием проблематику Концепции справедливости в жизни общества, явно не способна дать идейную внутренне психическую мотивацию к службе в её вооружённых силах.

Поэтому если сейчас в её вооруженных силах дедовщина имеет место на основе призыва, то с переходом к контрактной службе без внутренней мотивации к защите справедливости, будет иметь место ещё более жестокая и дорогостоящая дедовщина на основе наёмничества с целью защиты финансово-ростовщического трансгосударственного рабовладения.

Ссылки на то, что в США, где в вооружённых силах много контрактников и есть военная полиция, вследствие чего там нет дедовщины, — неадекватны жизни и глупы по существу. В вооружённых силах США тоже имеют место неуставные отношения и злоупотребления служебным положением, но юридические процедуры защиты от них и подавления их в США работоспособны только потому, что есть «Американская мечта» — т.е. идейная внутренняя психическая мотивация к освоению военных специальностей, военного дела вообще и честному исполнению должностных обязанностей.

Финансирование только поддерживает уверенность рядового и офицерского состава в осуществимости «Американской мечты» и в их праве нести «американский образ жизни» как выражение справедливости угнетённым народам остального мира, но не создаёт мотивации к добросовестному несению службы.

И хотя настоящая записка не об «Американской мечте» и не об «американском образе жизни», не об их содержании и притязаниях быть выражением Правды-Истины, а о дедовщине в вооружённых силах Россионии, но всё же надо понимать, что это — американская мечта о справедливости, — в её исторически сложившемся виде не может быть привита и не прививается в культуру Русской многонациональной цивилизации в силу различий и особенностей исторического развития региональных цивилизаций — Запада, частью которой являются США, и самобытной Русской.

Именно по этой причине, пока общество не выработает в себе и не осознает поддерживаемых большинством понятий о справедливости, пока государство не начнёт воплощать эти идеалы в своей практической политике в жизнь, ни ужесточение ответственности за дедовщину, ни переход преимущественно к контрактному принципу комплектования частей, ни создание военной полиции, предназначенной для поддержания правопорядка в частях и пресечения правонарушений, — не дадут никаких результатов.

Иными словами, речь идёт о перспективах возрождения и воплощения в жизнь в глобальных масштабах идеалов, в недавнем советском прошлом известных как идеалы коммунизма, а в ранее-христианском прошлом известных как Царствие Божие на Земле [87].

Т.е. искоренение дедовщины, как и множества других преступлений против личности и общества возможно только на путях строительства коммунизма настоящего, а не рекламно-показного, агитационного.