* *
* *
*
Но вопреки всему этому ещё в советские времена, в годы перестройки, когда режим Яковлева-Горбачёва поощрял всевозможную распущенность и взращивал росточки тогда ещё боязливой вседозволенности, в Чечне грабёж транзитных поездов стал чуть ли не «народным промыслом». Грузовые и пассажирские поезда, принуждались к остановке на перегонах, грабились, а потом всё награбленное перепродавалось. Государственная власть этого бандитизма не пресекла, чем и способствовала созданию кадровой базы будущего чеченского терроризма, не имеющего ничего общего кроме атрибутики и ритуала с кораническим исламом.
Потом при самопровозглашённых режимах сепаратистов Дудаева-Масхадова рабовладение и работорговля стали отраслью самостийной чеченской экономики, а в рабство захватывались люди, живущие не только в сопредельных с Чечнёй регионах, но и в удалённых от неё на многие тысячи километров (С.-Петербург, Новосибирск, Иркутск). То, что транзит рабов по территории России был возможен, — это проблемы регионов России, по которым осуществлялся этот транзит; но то, что спрос на рабов был инициирован в самостийной Чечне — это факт, характеризующий то независимое чеченское государство, становлению которого федеральная власть России при всех её болезнях не позволила свершиться, и за становление которого доныне ратуют Басаев, Масхадов и прочие сепаратисты, а также и поддерживающие их из-за рубежа силы. Спустя десятилетие, когда в Чечне была восстановлена федеральная власть, появились сообщения об освобождении на её территории людей, оказавшихся в рабстве ещё в бытность СССР. Т.е. вся история чеченского сепаратизма и рабовладения проистекает не из Корана, а из неудержимого желания некоторой части чеченцев вести паразитический образ жизни, в том числе и за счёт порабощения других доступными им средствами [215].
Соответственно чеченские сепаратисты наработали достаточно для того, чтобы джихад был обращён против них. Но для того, чтобы не разгорелся ещё один лжеджихад, в котором одни злочестивые будут вкушать ярость других злочестивых, джихад против них должен начинаться со стадии просвещения именно в вопросах того, как Коран соотносится с Жизнью в наши дни: это необходимо для того, чтобы кто может одуматься, тот одумался.
Если же перейти к рассмотрению глобальной политики, то такие райские для паразитов государства как Объединённые арабские эмираты, Кувейт и другие, где нефть чуть ли сама выдавливается из песка, служили рекламным прообразом якобы светлого будущего Чечни в случае её государственного обособления от России [216]. Недальновидные и просто продажные чеченские сепаратисты на это купились, не будучи посвящены в глобальный проект, в котором Чечне уготована иная участь — одного из плацдармов в будущей войне лжеислама против России, в которой на Россию предполагается возложить главную роль в силовом подавлении мусульманской цивилизации и дискредитации Корана и ислама в интересах закулисных заправил Запада, действующих в политике на основе библейского проекта порабощения всех и уничтожения несогласных [217]. Таким образом чеченские сепаратисты сами оказались врагами Ислама.
В этой же связи тем, кто обвиняет Россию в геноциде в отношении населения Чечни в период подавления федеральной властью власти сепаратистов, следует знать, что после того, как транзитные царские караваны Чингиз-хана стали разграбляться в сопредельном Монголии Хорезме при попустительстве его центральной власти, вопреки действовавшему договору о защите торговли и прямых обращений Чингиз-хана с просьбой обеспечить соблюдение этих договорённостей, Чингиз-хан вторгся в пределы Хорезмийской державы и уничтожил её, при этом в некоторых местностях было истреблено всё население, за исключением малолетних детей, обращённых в рабство. Это действительно — геноцид.
Однако в этом геноциде виновен не столько Чингиз-хан, сколько последний Хорезм-шах и население самого Хорезма, которое вопреки требованиям Корана было лояльно власти нравственно-этически разложившегося Хорезм-шаха и его окружения [218].
Ничего подобного в Чечне не было, хотя злоупотребления властью в России — в том числе и при восстановлении порядка и общегосударственного управления — обычная практика на протяжении всей её истории. Если она не нравится — то надо становиться лучше самим и помогать в этом другим, а не доводить дело до того, чтобы становиться объектом усмирения, или становиться в позу обличителя чужих пороков, потакая при этом своим собственным.
* * *
Но главное в другом.
О том, что сказано в этом разделе, на протяжении всех 1990-х гг. по настоящее время и в обозримой политической перспективе неустанно должны говорить на русском и национальных языках народов всего мира, исповедующих ислам, не только представители мусульманского духовенства, но и журналистика всех СМИ [219]. В противном случае все они — и муллы, и журналисты, и политики — оказываются пособниками террористического интернационала, вовлекающего в терроризм по их невежеству множество людей, которые в силу разных причин лишены возможности вникнуть в смысл Коранического Откровения и соотнести его с реальной жизнью человечества и своих народов. [220]
Это не призыв к политике обращения в традиционный ислам всех: нет принуждения в религии (Коран). Загнать бессмысленные толпы в мечети и заставить их поклоняться молитвенному коврику — это и есть то, к чему стремятся вдохновители террора под исламской атрибутикой. Но Коран, смысл Коранического Откровения должны быть достаточно широко известны в обществе, в том числе и в немусульманской его части, для того, чтобы всеобщее невежество не открыло ворота, через которые в мир способно войти такое большое зло, в сопоставлении с которым затеряется весь кошмар Бесланской трагедии.