БЛИЖНЕВОСТОЧНАЯ КАМПАНИЯ АКСЕЛЬРОДА
БЛИЖНЕВОСТОЧНАЯ КАМПАНИЯ АКСЕЛЬРОДА
Политологи отмечали, что масштабные изменения на Ближнем Востоке вынуждают Соединенные Штаты пересматривать свою стратегию в регионе, и не исключено, что со временем Вашингтон откажется от стратегического альянса с Иерусалимом. Не зря ведь близкий Обаме финансист Джордж Сорос провозгласил, что в XXI веке на географической карте мира не будет еврейского государства. Израильский премьер Биньямин Нетаньяху бил в набат, заявляя, что «арабская весна» грозит обернуться «еврейской зимой».
С того момента, как Обама пришел к власти, он не раз пытался надавить на Иерусалим, но никогда не делал это в столь ультимативной форме, как 20 мая 2011 года. «Поскольку регион охвачен массовыми волнениями и позиции США здесь резко пошатнулись, – писал журнал The Middle East Quarterly, – Обаме ничего не оставалось, как провести показательную порку израильских союзников, призвав их вернуться к границам, существовавшим до Семидневной войны»[577].
После заявления Обамы премьер-министр Нетаньяху срочно вылетел в Вашингтон и выступил перед конгрессом, объявив Иерусалим «вечной и неделимой столицей» страны и сорвав аплодисменты республиканцев. Тем не менее в Соединенных Штатах многие были убеждены в том, что праворадикальное правительство Нетаньяху, которое считает Израиль «землей евреев», просто неспособно на компромиссы. «Правые националисты, – писала The New York Times – всегда будут призывать к экспансии. Их не удовлетворят никакие границы. Неслучайно, по словам министра по стратегическим делам Израиля Моше Аялона, конфликт с палестинцами может продлиться еще добрую сотню лет»[578].
Поворотным моментом в ближневосточной политике стало заявление Обамы о выводе войск из Ирака к концу 2011 года. Если в 2008 году в стране было 165 тысяч американских солдат, в 2012-м их должно было остаться не более 150. Подавалось это как победа Соединенных Штатов, которые, по словам президента, «покидают Ирак с высоко поднятой головой». «Миссия выполнена, – писал леволиберальный журнал The Nation, – и если, как обещает Обама, через пару лет американцы уйдут из Афганистана, он войдет в историю как прагматичный лидер, с честью завершивший затратные ближневосточные войны в период экономического кризиса»[579].
С точки зрения пиара все выглядело безупречно. Однако была и обратная сторона медали. «Покидая Ирак и Афганстан, – писала The Washington Post, – США теряют влияние на Ближнем Востоке. И потому так смешно слушать славословия в адрес Обамы, который в действительности преподносит ключи от Багдада Ирану и оставляет Афганистан талибам и стоящим за ними пакистанским спецслужбам»[580]. «Теперь в Гондурасе у нас будет больше войск, чем в Ираке, – отмечала представительница «Чайной партии» Мишель Бахманн. – Ответственность за это решение несет «генерал» Аксельрод (руководитель предвыборного штаба Обамы), для которого существует только одна военная кампания – кампания по переизбранию нынешнего президента, и, чтобы выиграть ее, он готов пожертвовать стратегическими интересами страны»[581].
Конечно, триумфом для Обамы стало окончание ливийской «одиссеи». Несмотря на прогнозы пессимистов о том, что очередная ближневосточная авантюра обернется затяжной войной, союзникам удалось провести молниеносную операцию, в результате которой старинный соперник Запада – Муаммар Каддафи был свергнут с престола и уничтожен.
Поражала также реакция Запада на сцену убийства Каддафи, растерзанного бойцами Переходного совета Ливии 20 октября 2011 года. «Вау», – воскликнула госсекретарь США Хиллари Клинтон, наблюдая за тем, как беснующаяся толпа глумится над трупом полковника. «Мы избавились от бешеного пса!» – ликовали журналисты. Николя Саркози объявил о рождении «новой Ливии», а Обама отметил, что смерть Каддафи станет хорошим уроком для других диктаторов. Однако поскольку Международному суду в Гааге Запад предпочел суд Линча, оставалось лишь развести руками и подивиться цинизму и первобытной жестокости «ближневосточной кампании Аксельрода».
Не очень приятные эмоции вызывала и агрессивная стратегия Вашингтона, нацеленная на устранение ключевых врагов Америки. «Пиратский рейд на территорию Пакистана и самосуд над бен Ладеном, – писала The Guardian, – убийство лидера «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове Анвара аль Авлаки вместе с несовершеннолетним сыном – таких шагов не позволял себе даже Джордж Буш-младший при всей его ковбойской напористости и бесцеремонности»[582].
После того как 22 августа 2011 года при поддержке НАТО враждебные полковнику Каддафи племена вошли в Триполи, западную элиту охватила настоящая эйфория. Призывы реализовать ливийский сценарий в Сирии уже не казались многим радикальными, хотя США и Европа все же рассчитывали, что дом Асадов развалится изнутри. Разумеется, не без их помощи. Вслед за Вашингтоном страны ЕС ввели против Сирии жесткие экономические санкции, которые, по словам главы нидерландского МИД Ури Розенталя, «должны были поразить баасистский режим в самое сердце»[583].
Отказавшись покупать сирийскую нефть, европейцы действительно загоняли президента Асада в угол. Ведь 95 % нефтяных поставок из Сирии приходилось на долю ЕС, а экспорт нефти являлся для Дамаска одной из основных статей дохода.
Неслучайно после введения санкций глава сирийского Центробанка Адиб Майалех призвал сирийцев «забыть о пирожных и сесть на черный хлеб».
По сведениям саудовской газеты Asharq Al-Awsat, в некоторых городах духовенство переходило на сторону оппозиции, а солдаты и офицеры-сунниты отказывались стрелять в восставших. Около трети сирийцев выступали против правящего режима (особенно сильны были протестные настроения в городах Хомс и Хама на Евфрате и Пальмире, в южной провинции Дераа и на средиземноморском побережье в Латакии). Правда, столица держалась. Дамаск, по словам очевидцев, производил впечатление сытого, многолюдного, торгового города, который не желает и слышать о раздирающей страну гражданской войне. И хотя выступления в провинции с каждым днем становились все более масштабными, западные лидеры сетовали на то, что в Сирии невозможно создать переходный политический совет наподобие повстанческого правительства в Бенгази, поскольку оппозиция состоит из разрозненных групп, неспособных объединить усилия. Попытки такие, конечно, предпринимались: противники Асада проводили конференции в Нью-Йорке, Анталии и Стамбуле, но создать единый повстанческий центр и выдвинуть лидеров у них не получалось. Например, на Стамбульском съезде оппозиции произошел раскол по этническому признаку: курды покинули зал заседаний в знак протеста против предложения сохранить слово «арабский» в названии государства.
Пример Ливии настораживал сирийцев, которые проводили массовые демонстрации в поддержку правящего режима. Однако вооруженная сирийская оппозиция, ключевую роль в которой играли местные «Братья-мусульмане», рассчитывала все же повторить успех повстанцев, сражавшихся с Каддафи. В стране появилась повстанческая армия, во главе которой встал бывший полковник ВВС Рияд Муса Асад. Он планировал создать в горах на севере Сирии «освобожденную территорию», ударить оттуда по правительственным войскам и свергнуть своего тезку – президента Башара Асада.
Безусловно, масштаб охвативших Сирию волнений на Западе преувеличивался. «Для знающих людей рассказы о том, как в полумиллионном Хомсе на улицы вышли полмиллиона человек, представляются абсурдом»[584], – отмечал руководитель общества российско-сирийской дружбы Александр Дзасохов. Как и в случае с Каддафи, против Асада велась тотальная информационная война, в которой помимо западных СМИ участвовали два арабских медиагиганта: Аль-Арабийя и Аль-Джазира. Именно эти компании призваны были настроить против сирийского режима общественное мнение в арабских странах.
По словам политологов, консервативные арабские монархии принимали такое деятельное участие в травле Асада, в первую очередь, потому, что он главный союзник Ирана. «То, что мы видим, на самом деле является началом арабо-иранской войны, – писал The Foreign Policy. – Нестабильность в Сирии и как следствие отказ этой страны от независимого внешнеполитического курса может привести к установлению саудовской гегемонии в сиро-палестинском регионе и повысить шансы арабов в противостоянии с персами»[585].
В Тегеране прекрасно понимали, каковы ставки в сирийской игре, и изо всех сил старались сохранить Асада у власти. «В подавлении сирийского мятежа участвуют элитные иранские части: бригады аль-Кудс, – писал The Foreign Affairs. – один из лидеров этого подразделения Республиканской гвардии Мохсен Чизари проводил специальный инструктаж для представителей сирийских спецслужб. Кроме того, иранцы поставляют союзному режиму оружие и обучают его технологиям, позволяющим отслеживать электронные письма, SMS-сообщения и переговоры в социальных сетях. Причем стоит отметить, что в этой области Иран является одной из самых продвинутых держав и лишь немногим уступает Китаю»[586].
Конечно, в целом иранские аятоллы выиграли от событий арабской весны. После падения Мубарака им удалось наладить отношения с Египтом, который открыл Суэцкий канал для военных кораблей ИРИ. Они заявили о своих интересах на Аравийском полуострове во время шиитских волнений в Бахрейне и Йемене. Однако разрушение оси Иран – Сирия – «Хезболла» в их планы явно не входило. Неслучайно иранский верховный лидер Али Хаменеи провозгласил, что в отличие от спонтанных выступлений в других арабских странах беспорядки в Сирии срежиссированы вашингтонскими кукловодами. В Тегеране многие опасались, что сирийская зараза может перекинуться на Иран, возродив из пепла феникс «зеленой революции». Эксперты отмечали, что «провал иранских оппозиционеров, которые пытались опротестовать результаты президентских выборов 2009 года, стал главным фактором, позволившим Ирану не стать одной из костяшек ближневосточного домино, однако крах сирийского режима может вновь взбудоражить тегеранскую улицу».
Пожалуй, в самой противоречивой ситуации оказались турки. С одной стороны, главе турецкого МИД Ахмету Давитоглу очень не хотелось отказываться от своей концепции «ноль проблем с соседями», идти на открытый разрыв с режимом Асада и портить из-за этого отношения с Ираном, который является ключевым поставщиком природного газа в Турцию и главным перевалочным пунктом на пути турецких товаров в Центральную Азию. С другой стороны, слишком велико было искушение иметь под боком слабую Сирию, которая не претендует на лидерство в арабском мире. Такая Сирия позволила бы Турции играть роль основного партнера и гаранта палестинцев (до 2011 года эту нишу занимал Дамаск). Кроме того, можно было не беспокоиться о сирийской конкуренции в Ираке, который турецкие исламисты давно уже провозгласили сферой своего влияния.
Однако Дамаск поддержали Россия и Китай, которые 5 октября 2011 года заблокировали в Совбезе ООН принятие антисирийской резолюции и внесли на рассмотрение свой проект резолюции, который исключал санкции и призывал местные власти к диалогу с оппозицией. И это дало повод оптимистам говорить о том, что Асад находится в куда более выигрышном положении, чем Каддафи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.