Базарная интеллигенция
Базарная интеллигенция
Когда произносятся высокопарные, бессмысленно-благодарственные речи по адресу интеллигенции, чем-то напоминающие раздумья Васисуалия Лоханкина, то надо иметь в виду, что за пределами МКАД таковых особей найти непросто. Если сословие интеллигентов еще и водится в стране, то местом ее обитания является по преимуществу московский асфальт, дачные поселки в непосредственной близости от нее и отдельные немногочисленные колонии выходцев из России в землях обетованных — на Гудзоне, Сене, Темзе, Рейне и Иордане.
Что же касается остальной России, то интеллигентов в том смысле, который имеет в виду обыденное сознание, фактически нет. Если относить к этой категории людей с дипломами о высшем образовании или так называемых работников умственного труда, то их грязная роль в разрушении страны до такой степени постыдна и омерзительна, что не приходится удивляться тому, что по-видимому последний широко известный интеллигент России, живший в XX веке, Л.Н.Гумилев, незадолго до своей кончины, публично проклял русскую интеллигенцию и отрекся от нее.
Русская история завершает двадцатое столетие замечательным и крайне прогрессивным явлением. Она наконец-то расстается с русской интеллигенцией как с самостоятельным классом, физическому существованию которого приходит конец. Ее замещает качественно новый антропологический вид — интеллектуалы, владеющие главной современной производительной силой — интеллектом.
Однако, исчезнув по сути дела как вид в провинции, интеллигенция все еще продолжает свое рептильное существование в Москве, составляя значительную часть ее жителей.
Каким Богам она поклоняется? Какие идеи владеют ее сознанием? Что предлагает она обществу, испытывая тщеславное, но ни на чем не основанное чувство превосходства?
Она поклоняется барышу, хотя и не признается в этом. Сущность ее сознания воплощается именно в поклонении золотому тельцу, культе денег, превратившихся из материального богатства в тривиальную цветную бумажку с изображением президентов США. Причем интеллигенты, когда им не удается самим овладеть этими цветными бумажками, из кожи лезут вон, чтобы другие вставали на колени перед властью спекулянтов, воров и изменников, набивших карманы “зеленкой”.
Общественный идеал столичной интеллигенции — все доступные ее воображению виды и формы мошенничества, измены, нравственного разложения и цинизма. Ее кумиры воплощены в образах, словно сошедших с офортов Босха и рисунков Гойи — “защитник гражданских прав” С.Ковалев, “русские офицеры” Юшенков и Воробьев, “символ красоты” Хакамада, “образец изящества” адвокат Макаров, “знаток земледелия” Черниченко, “истинные русские патриоты” и одновременно завсегдатаи всех демократических фуршетов Гербер, Осовцов, Боровой, Нисневич, Бунич. Именно им московские избиратели доверяли места на скамьях Государственной Думы и Совета Федерации. Они олицетворяют собой Москву, они и есть современная Москва.
Лучше других сущность столичной интеллигенции выражает, по видимому, В.Новодворская, призывавшая в 1991 году на митингах к убийству Горбачева “рукой народного мстителя”, а в 1993 в одной из своих публикаций в “Московской правде” заявившая: “Если для того, чтобы стереть с лица земли коммунистов, фашистов и империалистов, нужно стереть с лица земли эту страну вместе со всем ее населением, — мы не дрогнем и благословим свою собственную погибель. Когда-то наши предки подожгли Москву, чтобы не оставить ее врагу. Сегодня есть средства не оставить врагу всю Россию”.
Те демократы из “творческой” интеллигенции, что были попроще, не высовывались с такими откровенными декларациями, а предпочитали наниматься на службу номенклатуре. Для таковых придумали название — партия “зеленых” (в смысле, “зеленых баксов”).
Пожалуй, наиболее крупной покупкой для номенклатуры стал известный режиссер и актер, монархист и традиционалист Никита Михалков. Сняв свой худший фильм “Утомленные солнцем”, он решил ангажироваться в “партию начальников” — блок “Наш дом — Россия”. Своим авторитетом он помог всякому ворью пробиться в парламент, а сам отказался от депутатского мандата. Вместо него депутатское кресло занял кто-то из нижней части партийного списка НДР. Ко всему прочему Михалков заявил, что не видит иного президента, кроме Ельцина (ВМ 06.01.96). Это действительно — его президент. Он выбрал себе именно такого монарха.
Тут понятна подоплека. Она состоит в том, что “художнику дали работать” и тем самым поймали на крючок. Михалкову фактически дали ввязаться в дела Фонда культуры, который он возглавил то ли по глупости, то ли по злому умыслу1. Фонд на глазах стал разваливаться, огромные средства, еще не поступив на счет Фонда, исчезали бесследно (будто бы отданы в траст банку). Ельцин (или Черномырдин) спас Михалкова тем, что объявил о преобразовании Фонда из общественной организации в “некоммерческую”. Преобразование покрыло все безобразия (НГ, 17.02.96).
Умер политик, умер и художник — это закономерно. Войдя раз в политику, из нее уже не выйдешь по собственному желанию. Платой за такой выход может стать творческая смерть или грязные пятна на репутации. Так стало с Михалковым. Фильм “Утомленные солнцем” оказался пошлым перепевом прошлых замечательных лент (“Неоконченная пьеса для механического пианино” и “Обломов”) и не продвинула к пониманию сталинизма ни на шаг. После всего, что стало известно о том периоде, фильм — просто подлое вранье. Зато правительственные мафиози отметили “успех” своего собрата-интеллигента ретроспективой всех его фильмов и шумным праздником в честь 50-летнего юбилея, превращенного в пропагандистский вечер НДР. К этому добавился приз на Каннском кинофестивале — тоже двусмысленный.
Те, кто способен оценивать кинопродукцию не по голливудским стандартам, могут, положа руку на сердце, сказать, что в Каннах фильм Михалкова получил приз именно потому, что он вписался в представление о нашей истории, которое хотят иметь о нашей стране сильные мира сего на Западе. В этом представлении, как и в фильме, нет ни слова правды.
Скажем более. Постперестроечная киношная элита оказалась ровным счетом не в состоянии высказать правду о сталинизме. Единственный фильм на эту тему, достойный уважения — “Холодное лето 53-го”. Все остальное — примитивная ложь. И бездарнейший фильм полу-поэта и гражданина мира Евтушенко о похоронах тирана, и бредоподобная поделка “Завещание Сталина”… Все это паскудство годилось разве что для избирательных кампаний 1995–1996.
К слову, Москва усилиями Лужкова и его компании сначала избавилась от кинотеатров, а потом и от привычки ходить в них. Когда ту же заокеанскую дребедень можно потребить через телевизор “забесплатно”, покупать чудовищно дорогие билеты никто не хочет. Вот так и идет процесс — кинотеатры переходят в руки нечистоплотных дельцов, билеты дорожают, репертуар опошляется, люди все меньше ходят в кино, кинотеатры пустеют и закрываются. Залы заполняются в лучших случаях на 1/20. А Михалков всюду получает почести. Правда, с некоторых пор его наградили еще и парой яиц, пущенных меткой рукой рисковых юнцов, не побоявшихся тумаков от михалковской дворни.
Вернемся к прочей интеллигенции, к коей лучше всего подходит ленинское определение: “интеллигенция — это не мозг нации, а дерьмо”.
Накануне выборов президента 16 июня 1996 года свою квалификацию в самой древнейшей профессии подтвердил кинорежиссер Эльдар Рязанов. Он с той же подобострастностью побывал дома у “всенародно избранного”, что и в апреле 1993. Давние друзья, освоившие торговлю собственной совестью и нашей Родиной, нежно облобызали друг друга и сделали это лобызание общедоступным, благодаря телевидению.
А вот другой пример, показывающий что примитивный антикоммунизм делал с людьми чудеса. Например, в беседе известного телеспикера Караулова с придворным комиком Юрием Никулиным первый, чтобы перейти к нужной для него теме, задал такой вопрос: “А к вам в цирк фашисты ходят?” Никулину вопрос показался странным, но Караулов тут же подкрепил фашистов коммунистами и предложил разрешить вопрос, каким образом народ, воевавший с гитлеризмом, терпит союз фашистов с коммунистами? Нет сомнений, Караулов прекрасно знал, что на выборах коммунистов никакие фашисты не поддерживали. Как раз даже наоборот. Русское национальное единство Баркашова, которое в некоторых кругах принято считать фашистским, активно поддержало Ельцина и даже грозило помочь исполнительной власти в подавлении беспорядков. Национал-большевики под руководством Э.Лимонова тоже высказались в пользу Ельцина. Уже на финише избирательной кампании свою любовь к Ельцину подтвердило движение “Память”. Так кто же поддерживает фашистов, и кого поддерживают фашисты? С этой глупостью интеллигенты лезут к интеллигентам, а также к случайным жертвам. Им бы про фашизм поговорить — хлебом не корми!
Со столичной интеллигенцией вообще случилось что-то страшное. Какая-то болезнь. Она сдавалась номенклатуре перед любыми выборами просто пачками. В состав Совета черномырдинского “Нашдома” вошли известные актеры Баталов и Калягин, директор Пушкинского музея и директор “Эрмитажа”, президент Академии наук и президент Академии госслужбы… В период президентской кампании, наряду с многими и многими любимцами публики, без стыда стал доверенными лицами Ельцина актер Олег Янковский. Он последовал совету, данному одному из его героев: “Присоединяйтесь, граф!”. Герой Янковского оказался более стоек, актер же подтвердил, что его профессия не может быть уважаема, каких бы уважаемые образы она не порождала…
Потом вся эта публика была сконцентрирована в Совете при президенте по культуре и искусству (Указ № 1434 от 14 октября 1996 г.). Тут и Марк Захаров, записной “демократ”; тут и припавший на старости лет к сапогу хозяина Ролан Быков со своим Фондом; тут и Галина Волчек с обласканным властями “Современником”; и Юрий Корякин, вошедший в историю не своими литературными опытами, а фразой “Россия, ты что, сдурела?!”; тут и Никита Михалков, и Булат Окуджава с Эльдаром Рязановым, и Михаил Ульянов с Геннадием Хазановым; тут и пара физиков — Велихов с младшим Капицей (большие специалисты по культуре!) и, наконец, Зураб Церетели, вице-президент Российской академии художеств со своими “художествами”. Возглавил Совет при себе самом сам Ельцин, а в секретари записал гаврилопововского выкормыша С.Красавченко.
Просто прелесть что за интеллигенты развелись в России после перестройки! Был вроде порядочный и не бесталанный человек, а стал — типичный ублюдок.
Например, смотрим мирную беседу корреспондента с “котом Матроскиным”, который вдруг, вспоминая свое прежнее амплуа, на глазах превращается в Шелленберга. Краснея лицом и металлизируя голос он заявляет, что молодые люди, с которыми он общается, выбрали эту Россию и никакой другой страны им не надо. А вот Дума, по мнению обладателя покрытой пигментными пятнами физиономии, принявшее решение о денонсации Беловежского сговора, пытается диктовать этой самой молодежи в какой стране ей жить. И это свидетельствует, якобы, о каком-то дьявольском упоении властью, о предельной наглости.
Хотелось бы спросить у этого неплохо устроившегося в жизни “мэтра” (благодаря постоянной поддержке Ельцина и Лужкова), с чего он взял, что “золотая молодежь”, проституирующая вокруг него, отражает взгляды всей молодежи России? Может быть кто-то референдум проводил на счет поддержки разорителей страны? Или эта проституирующая публика вместе со своими нравственно сгнившими мэтрами чует “что народу надо”?
На эти вопросы ответы ясны. И мы можем сказать Олегу Табакову: “Врете, сударь! Тут дело в интересе — примитивном и поганом, в чистогане, в подачках, которые получаются исправно”. Мы еще должны ткнуть паяца в физиономию его собственным сыном, который не весть на какие деньги (наверное, на студенческую стипендию) приобрел целую сеть ресторанов. Или это тайное золото ельцинистов, к которой табаковская семейка так плотно прильнула, когда это было выгодно?
Вот ведь гнусь какая — хотят пакостничать ежедневно, да еще порядочными людьми себя считать, давать уроки нравственности всем встречным и поперечным! Как же они все надоели…
Интерес, о котором мы говорим, проявился, например, в том, что упомянутый театр “Современник” за лизоблюдство главного режиссера театра перед “всенародно избранным” получил от последнего миллиард рублей “на покупку зрительских кресел”. Ну какая же здесь мораль? Может нам как раз представляют примеры антиморали? Точно, так оно и есть.
А вот для также помянутого поэта в прошлом и “гражданина мира” в настоящем (кстати, достигшего своего идеала благополучия в роли преподавателя частного американского колледжа) Евгения Евтушенко дело вовсе не в подачках. Тут, похоже, психическое расстройство на почве длительного пребывания за границей. “Антикоммунячная” поэма Евтушенко “Тринадцать” — просто бред помешанного, опубликованный “Литературной газетой” скорее в интересах клинического опыта. Тут не надо быть врачом или знатоком поэзии. Отклонение от нормы столь велико, что заметно невооруженным взглядом. Главное в этом бреде — воспевание ельцинизма, который тоже является своего рода болезнью.
“Граждане мира” просто млели от маразматического президента, олицетворяющего для них свободу. Такой вот кривобокий у них символ… Нельзя было без острого чувства стыда смотреть как этот символ устраивал собственный бенефис на сцене “Ленкома” под предлогом награждения артистов к 70-летию театра. Артистическая богема смотрела на разболтавшегося кумира увлажнившимися от почитания глазами. Отвратительные сцены, когда Ельцин целовал об себя режиссера Марка Захарова, а славный актер Леонид Броневой припадал к всенародно избранному телу, аки к родной матушке, вызывали в зале лишь умиление. У нас — омерзение.
Но всей этой мерзости либеральной публике мало. Она старается присвоить себе души тех, кто отошел в мир иной, не поклонившись грязной власти, не перепачкавшись во лжи.
Мы приведем лишь один пример.
Перед нами статейка некой либеральной дамы из “Новой газеты” (27.10.97). Повод для ее публикации — 75-летие со дня рождения недавно скончавшегося артиста Папанова.
Что можно вспомнить о замечательном артисте? Сыгранные в театре и в кино роли. Особенно в кино. От “Приходите завтра”, снятого в 1961, до “Холодного лета 53-го года”, появившегося в 1987. Все они перед нашими глазами, их не надо извлекать из запасников Госфильмофонда. Здесь трудно, практически невозможно солгать. И без сомнения талантливый артист, и его герои все еще перед нашими глазами. И, скорее всего, надолго. Тем не менее автору и газете неймется. Юбилей использован как повод для желчного злословия, параноидальной фальсификации и ролей Папанова, и времени, в которое он перевоплощался.
В сатирической комедии Гайдая “Бриллиантовая рука” Папанова, оказывается, некая неведомая сила “заставляла грубо “комиковать”. Отношения между Папановым и “советскими режиссерами” якобы носили характер “эксплуатации”. Предмет эксплуатации критикесса углядела в “интеллигентности” актера, сочетающейся с “фельдфебельской внешностью”, что было (?) типичным для образов “положительных рабочих и водителей такси”. При этом ни с того ни с сего Папанову, игравшему самые разные роли, приписывается амплуа “комика”.
Роль комкора Серпилина в “Живых и мертвых” (1963) дает искусствоведу-либералу возможность изложить свое понимание Великой Отечественной войны. Для газеты г-на Явлинского Россия, одолевшая самое страшное в ее истории нашествие — “бездарное государство”. А вынесший в эти годы обязанности главы государства, верховного главнокомандующего и лидера нации Сталин, “трус, скрывавшийся в кремлевском бункере”. Погибших русских солдат походя именуют “солдатским мясом”, которое за просто так этот негодяй, отсидевшийся за стенами Кремля, “бросил в ненасытную пасть вермахта, под бомбы “Люфтваффе”, под колеса моторизованных частей”. А Папанов, как утверждается, воплощал в фильме не талантливого военачальника, стремившегося нанести немцам максимальные потери и победить, а “муку и вину”.
“Белорусский вокзал” показывают по разным каналам ТВ несколько раз в год. Бухгалтера Дубинского, образ которого создал Папанов, вряд ли надо представлять. Так вот, в руках автора статьи педантичный, скромный, честный и твердый служака, который требует от своего начальника-демагога точного исполнения законодательства, когда тому надо, чтобы его нарушили, оказывается “насмерть перепуганным “гражданкой” (т. е. мирной жизнью) бухгалтером”, который “робеет перед начальником”.
Помните тот эпизод в фильме, когда его герои оказываются в квартире медсестры, наскоро готовят более чем скромный стол, вспоминают боевое прошлое, поминают командира, на похоронах которого были утром? Чувства переполняют их, заставляют плакать. Для автора “Новой газеты” слезы героя Папанова — лишь предчувствие, “что один за другим они скоро уйдут не из кадра, уйдут вообще”.
Фильм “Берегись автомобиля” (1964) оказался притчей, он позабавил, но не предупредил. Над образами тестя-барыги и зятя-фарцовщика, созданными Папановым и Мироновым, в то время зритель добродушно посмеивался, сочувствуя честному вору Деточкину, а не невезучим мелким жуликам, у которых угнали автомобиль. Теперь эти отрицательные образы — герои нашего времени. Жизненная философия куркулей и пижонов взяла верх. Но киновед вместо разъяснения конкретного фильма впадает в сослагательные пророчества. “Что было бы, если бы Папанов в наши дни снимался в “фарсе о “новых русских”?” Кстати, либералы так ненавидят русских, что современных дельцов-спекулянтов, которые грабят Россию, именуют не иначе как новые “русские”. А русские с доверчивой глупостью повторяют эту пакостную кличку, их всех оскорбляющую.
Так вот, в чем ответ либерала: “Папанов своего куркуля непременно бы вывел на отвратительно режиссированный анпиловский митинг под красным знаменем, прикрывающим зарытую в огороде кубышку”. Н-да, тут обсуждать нечего, эта болезнь не лечится…
Наконец, “Холодное лето”. Яблочно-либеральный экстаз достигает высшей точки. Кипит критический разум, призванный в который раз обличить мрачные годы сталинщины и бериевщины. Ложь хлещет из всех щелей.
Расконвоированный, вышедший из лагеря на поселение герой Папанова превращен в горячечном воображении критикессы в “члена похоронной лагерной команды”. Человек, сохранивший в многолетнем заключении и чувство собственного достоинства, и веру в справедливость, и способность постоять за себя и других называется “лагерным придурком”. Несмотря на то, что в фильме есть сцены, в которых герой Папанова искренно мечтает вновь вернуться к своему любимому делу, критику-либералу мерещится: “он и свободе-то не видит повода радоваться”.
Герой Папанова заставляет Лузгу (артист Приемыхов) вспомнить, что он капитан-разведчик и потому банде, захватившей остров, надо дать бой. И он погибает в бою с оружием в руках, погибает, потому что даже против убийц не может действовать из засады. Но автору “Новой газеты” такой финал не подходит. Она не замечает подвига. Ее вдохновляет образ кладбища. Кладбищем для таких авторов является вся Россия. “Приемыхов закапывает Копалыча, хоронит чеховское никчемное, потому что в этом мире действует только ветхозаветное или блатное: “око за око” или “умри ты сегодня, а я завтра””.
В таких случаях принято говорить: в огороде бузина, а в Киеве дядька. Для русских подобное отношение к искусству и одному из его выдающихся деятелей, сохранившего честь, в отличие от большинства своих соратников по цеху, — кощунство, достойное презрения.
Впрочем, каково яблоко, такова и яблоня.
* * *
В качестве крайне симптоматичного примера, мы приведем здесь позабытую историю раскола Театра на Таганке.
Спайка “деятелей культуры” и властей, не брезгующих криминальщиной, сложилась как традиция в период сталинский репрессий. В дальнейшем эта традиция закрепилась настолько, что даже диссиденствующие “свободные художники” всего лишь только ждали своего часа пасть в объятия сильных мира сего. Считая, что настрадавшись они должны сторицей получить от победителей прежнего режима, они становились необычайно капризны и требовательны ко всем, кто не мог им слова сказать поперек.
Примечательная в этом плане история раскола Театра на Таганке раскрывающая образ столичной интеллигенции эпохи ельцинизма.
В годы застоя этот театр был отдушиной интеллигенции, пытавшейся найти в запутанных аллегориях спектаклей этого театра закамуфлированную критику режима. Руководил театром верующий член КПСС Ю.Любимов — верующий одновременно и в “светлое коммунистическое далеко”, и в Иисуса Христа. Вера в Бога и вера в коммунизм позволяли сочетать умеренную оппозиционность с умеренной номенклатурной правоверностью. И стричь купоны там и сям.
В 1991 г. надобность имитировать веру в КПСС отпала. Зато появилась нужда приобщиться к “рыночным отношениям”. И Любимов в тайне от актерского коллектива сговаривается с мэром Москвы Г.Поповым о своеобразном контракте, где признанный мэтр должен был наделяться приоритетным правом покупки театра с привлечением иностранного капитала. Все работники театра должны были заключать контракт уже с самим Любимовым.
Когда актерам стали известны закулисные интриги, разразился скандал. Любимов не пожелал объясняться с ними. С этого началось противостояние. Все сомневающиеся были объявлены врагами Любимова. В опалу попал и Николай Губенко, немало сделавший для возвращения Любимова на родину и сохранения театра. Пригретый на Западе мэтр решил оставить при себе 15–20 послушных оруженосцев, а остальных вышвырнуть на улицу. Причем практически вся работа лбимовской группы должна была сосредоточиться за рубежом, а московское здание назначено было пополнять фонд зарплаты арендными платежами посторонних организаций. Это означало смерть театра.
Обе стороны конфликта стали апеллировать к самому президенту Ельцину. Ельцин ответил почему-то Лужкову, отписав ему: как решит общее собрание, так тому и быть. 23 сентября 1992 г. на общем собрании произошло выделение из Театра на Таганке театра “Содружество актеров Таганки”. За разделение театра тайным голосованием высказалось подавляющее большинство трудового коллектива театра.
К конфликту был подключен Моссовет, поскольку театр был муниципальной собственностью. В апреле 1993 г. после долгих проволочек и закулисных согласований “Содружество актеров Таганки” получило самостоятельный статус (учредителем театра выступил Президиум Моссовета, а Малый Совет своим решением провел разграничение имущества).
“Случайные депутаты” (по выражению Любимова) разрешили было конфликт. Но началась затяжная тяжба из-за помещений. Снова вмешался Моссовет, который отдал в полное хозяйственное ведение “Содружеству…” “новую” сцену, оставив любимовской группе “старую” и малую” сцены.
Все как бы в конце концов утряслось. Но у товарища-господина Любимова оказался покровитель — мэр Лужков. При его поддержке Любимов многократно атаковал судебные инстанции на предмет собственности театра. Арбитражный суд Москвы раз за разом подтверждал права “Содружества…” (решения 29.06.93, 28.01.94, 20.04.94, 26.05.94). Аналогичную позицию заняли и Высший арбитражный суд (решение 15.12.93), и Генеральная прокуратура. Тогда просто так переступить закон все эти инстанции были не в силах.
Обилие решений объяснялось форменной войной, которую вели против актеров два номенклатурных сотоварища с демократическим лицом — Любимов и Лужков.
Лужков пытался опротестовать решение Моссовета о разделе театра. Даже верный мэру Мосгорсуд не смог признать его законоподобную казуистику основанием для отмены депутатских решений.
Дважды правительство Москвы постановляло выгнать непокорных актеров (02.11.93 и 28.04.94), “Содружество…” было отлучено от дотаций, которыми пользовались другие городские театры. Городская Дума образца 1993 года, составленная в результате мэрских подтасовок (см об этом в “Мятеже номенклатуры”), отказалась принять на себя функции учредителя, которыми ранее пользовался Моссовет.
В условиях войны театр практически не мог работать. А тем временем Любимов во время своих кратковременных визитов на родину проводил репрессии: сдавал сцены театра в аренду, увольнял недовольных, отменял готовые спектакли. Обнаглевший замдиректора Театра на Таганке (письмо от 23.11.93) потребовал от директора “Содружества…” “освободить незаконно занимаемое Вашими людьми помещения” на основании “Постановления Правительства г. Москвы, которое отменяет решения всех судов и отменяет все дела, находящиеся в настоящее время в производстве (!!!). Далее следовали угрозы применить силу. И применили. Любимов не побрезговал вызвать ОМОН, чтобы не пустить своих бывших друзей в театр
Верные иностранному капиталу Лужков и Любимов планировали создать на базе уникального театра некий Международный экспериментальный центр искусств. Активно способствовало номенклатурной коалиции наглого администратора и капризного режиссера ельцинское Министерство культуры.
И все-таки Моссовету удалось отстоять права тех, кто не хотел плясать под дудку ополоумевшего в своем стремлении набивать карманы “зеленью” режиссера. Огромную роль сыграли в этом зампред Моссовета Ю.П.Седых-Бондаренко и замечательный актер и режиссер Николай Губенко. “Содружество…” выдержало. Но это была одна из последних побед. Нечисть шествовала по стране, пожирая судьбы одних и репутацию других.
* * *
Считается, что интеллигенция — хранительница культуры. Может быть когда-то так оно и было. Но не в период номенклатурного мятежа, не в момент, когда интеллигенция вылизывала номенклатуре нижнюю часть спины до мозолей.
Приведем пример, которого вполне достаточно для того, чтобы хвататься за пистолет, когда интеллигенция приближается к национальному достоянию или вообще выдавливает из себя хоть слово о культуре.
В начале декабря 1997 года московские телеканалы произвели серию информационных залпов о печальном состоянии, в котором оказалась Третьяковская галерея. Объект всероссийского значения, где сосредоточены баснословные коллекции произведений искусства, оказался без охраны. Нет денег, чтобы содержать милицейские посты, чтобы выплачивать заработную плату милиционерам. Последние, вместо выполнения гражданского и служебного долга, вынуждены подрабатывать, подряжаясь в услужение финансовым авторитетам, так сказать браткам. Праведная истерия в эфире, нагнетаемая в течение нескольких дней, завершилась пресс-конференцией, на которой несколько директоров московских музеев обличили федеральную власть (сиречь Чубайса и примкнувшего к нему Черномырдина) во всех смертных грехах. Там же находился в качестве председателя думского комитета по культуре и г-н Говорухин, подтверждавший одним только присутствием самые мрачные прогнозы криминальной революции. Но вслед за этим наступила тишина, которая кажется весьма многозначительной. Как будто чья-то цель оказалась достигнутой.
Картинная галерея, основанная купцами Третьяковыми, общеизвестна, даже если кто-то и не сумел или не захотел побывать в ней. Все-таки она была в ремонте более 10 лет, и за этот срок выросло целое поколение, которые не могли увидеть шедевров русского искусства. Зато привычной стала информация о том, что любая часть национального достояния может стать объектом хищения, контрабанды, порчи по халатности или надругательства полоумных русофобов (как, скажем, случилось с “Данаей” в Эрмитаже). На фоне только что начавшегося “книжного дела” (главными героями которого являлись приближенные президента, не погнушавшиеся смехотворными гонорарами в 90 тыс. долларов США за ненаписанные произведения) пустая казна главной картинной галереи страны могла лишь добавить порцию народного гнева по отношению к очередным “кремлевским мечтателям”.
Если в хорошо известном романе “Остров сокровищ” попугай, восседавший на плече пирата Сильвера непрерывно повторял “пиастры, пиастры, пиастры”, то наши правительственные попугаи, посаженные на административные шестки президентскими указами, могут без устали повторять другую философическую мелодию — “нет денет, нет денег, нет денег”. Но все дело в том, что деньги есть и в больших количествах. Они сконцентрированы в бездонных фондах, которыми распоряжается лично президент, выращенный им молодняк хищников-реформаторов, финансовые банкиры-олигархи, предприимчивые уголовники. Стоит лишь оглянуться по сторонам, чтобы убедиться в том, что сотни тысяч состояний уже существуют.
Но это, так сказать, общий взгляд на вещи, когда имеются в виду деньги вообще. Если же покопаться вокруг Третьяковки и в ней самой, то окажется, что нарисованная картина финансового краха, в котором оказалась Галерея, более чем преувеличена.
Дело в том, что за несколько дней до криков о помощи, с которыми на телеэкраны выскочили руководители Третьяковки, в ее здании посетители могли обнаружить подметное письмо — и в залах, и на подступах к ним, и даже в общественных туалетах. В письме анонимные авторы, скрывшиеся за псевдонимом “коллектив Государственной Третьяковской галереи”, приводили факты, которые доказывали — денег куры не клюют.
Вот его текст, приводимый с незначительными купюрами:
(…)“Под эгидой Третьяковки пристроились различные организации и фирмы. (…) Проводятся многолюдные ночные банкеты. Деньги за аренду — наличные. (…) Спрашивается, куда идут деньги трех десятков спонсоров? (…) стоило затеять миллиардный ремонт крыши на Крымском валу, как заместитель директора приобрел “жигули”, Аветисянц — помимо “жигулей” — отремонтировал за счет Галереи трехкомнатную квартиру (…) и дачу. (…) с мая 1995 по декабрь 1996 по одному (…) договору № 32–95 от 18.04.95 было присвоено или растрачено на “техническое обслуживание и мелкий ремонт светотехнических установок Инженерного корпуса и Основного корпуса 1.191.111.108 руб. (…) Судя по приложениям к договору (…) в здании Третьяковки, открытой в 1995 г. после реконструкции 28 инженерно-технических работников, включая шоферов, каждый день ремонтируют светильники. Какие “услуги сторонних организаций” понадобились в Лаврушинском переулке на сумму более 700 миллионов в год? Ведь обслуживанием и текущим ремонтом (…) должен заниматься отдел электротехнического оборудования, в котором по штатному расписанию 98 человек. Только в службе освещения и светотехники 60 человек. (…) В 1997 г. под такой же фиктивный договор предусматривается уже 960 млн. руб. Выделяется 720 млн. на обслуживание электросилового оборудования и 360 млн. на очистку люстр. На обслуживание систем кондиционирования и вентиляции, систем пожарной сигнализации, хладоснабжения предусматривается соответственно 1800, 1500 и 840 млн. руб. Эти средства отнесены к “постоянно действующим договорам”. Но техническое обслуживание и текущий ремонт должны выполнять (…) соответствующие службы главного инженера. По штатному расписанию только в Лаврушинском пер. 396 работников. На содержание их регулярно из бюджета выделяют деньги. Поэтому привлечение подрядных организаций необоснованно, требует больших дополнительных финансовых затрат и представляет широкие возможности для разного рода махинаций и хищений.
Привлечение подрядных организаций, деньги по липовым договорам — прямой интерес непорядочных руководителей ГТГ.
Проводится планомерная и целенаправленная политика по уничтожению собственной инженерной службы с перспективой передать все работы (…) подрядчикам.
(…) На наших глазах продолжаются банкетные пьянства в вечерне-ночное время на Крымском валу. Здесь не нужны посетители, экскурсии. Главное, есть наличная валюта. Всевозможные банки (столы на 400 чел.) куражатся с курением и горячительными напитками да 4-х утра. Вместе с верхними эшелонами власти ГТГ гостей обслуживают наши пожарные и милиция. И никому нет дела, что подобное творится в хранилище произведений искусства. (…)
Казалось бы, перед нами свидетельство обычной грызни начальников, не поделивших жирный пирог, склоки подельников, анонимка обиженных и обойдённых, на которую официальные лица или правоохранительные органы не вправе обращать внимание. Но вот выдержки из служебного письма, с которым один из заместителей генерального директора Третьяковки обратился в Государственную Думу:
“Генеральный директор (…) заключает договоры с коммерческими фирмами в ущерб интересам Третьяковской галереи, усугубляя и без того существующие серьёзные финансовые проблемы. Так, заключен договор с (…) ЗАО “Артсервисцентр” о сдаче в аренду 1000 кв. м площади по адресу: Крымский вал, 10 по цене 220 тыс. руб. за кв. м площади в год, что составляет около 37 долларов США.
Один кв. м. выставочной площади в той же галерее стоит 2 доллара в день. В год 720 долларов. Банк (…) арендует площадь в этом здании по 600 долл. На 1 кв. м в год. Таким образом, аренда 1000 кв. м в год должна составить от 600.000 до 720.000 долл., в не 37.000 долл., которые галерея получит по договору.
В такой тяжелой ситуации подписание договора по столь мизерной цене говорит либо о полной некомпетентности директора, либо о банальной взятке.
Другой пример также наводит на размышление.
В музее Голубкиной (входит в объединение) с 1994 г. АОЗТ (…) занимает 400 кв. м площади, не внося в кассу галереи ни копейки. В музее срочно необходим капитальный ремонт системы отопления и канализации, охранной и пожарной сигнализации. На каких условиях договорились два директора, (…) неизвестно. Известен факт — в галерею деньги не поступают.
Бюджетные средства расходуются не должным образом. Примером тому является финансирование охранной фирмы “Гарант”. Договора на 1997 год с новыми подрядчиками заключаются на невыгодных для галереи условиях.
Так, вместо АО (,), которое обслуживало охранную и пожарную сигнализацию за 50 млн. руб. в месяц, заключается договор с АО (…), где эта работа стоит уже 160 млн. руб. в месяц.
Работу, которая выполнялась сотрудниками отдела главного энергетика, теперь будет выполнять ТОО (…) за 1600 млн. руб.
Ремонт окон фирма (…) или (…) готовы были выполнить за 60 млн. руб… Договор заключен с АО (…). Цена 441 млн. руб. (…)”
Мы не публикуем имен администраторов и наименования предприятий, которые упоминаются в письмах. Нельзя исключить, что отдельные факты изложены недостоверно, а оценки их деятельности предвзяты. Для того чтобы обвинять, надо иметь убеждение, что информация, которое здесь приводится — соответствует действительности. Но пока не проведено расследования, такого убеждения быть не может. Вместе с тем, есть уверенность в другом: следствия всегда имеют причины, частности подчиняются закономерностям.
Можно ли сохранить культуру, если разрушено государство? Можно ли защитить от воров предприятие (даже если его название — Государственная Третьяковская галерея), когда разворовывается вся страна? Если казнокрадством заражены самые верхние этажи власти, может ли оставаться честным её частица? Ответы на этот счёт очевидны.
Что же касается скандального снятия милицейской охраны, навязчивого рекламирования отсутствия денег, то здесь не стоит заблуждаться. К проблемам самой Третьяковки данная информационная интервенция отношения не имеет. Как известно, чтобы скрыть преступление, надо организовать, устроить, спровоцировать другое, более тяжкое. Причины, по которым у организации, финансируемой из бюджета, отсутствуют средства, могут быть самые экзотические. Это может быть интрига против генерального директора, место которого решил занять какой-нибудь заместитель министра, приятель Шабдурасулова, иностранный резидент или агент больших денег, скрывающийся в тени. Дефицит могла организовать сама дирекция Галереи, чтобы создать объективную причину, на которую можно списать все что угодно, например, уже состоявшее хищение произведений искусства из запасников. Как знать, быть может эта история является эпизодом глухой вражды московских властей с “российской”? У Черномырдина и Чубайса денег на Галерею нет, а у Лужкова, как всегда, есть. Передайте Третьяковку из федеральной собственности в московскую, и средства появятся как из рога изобилия.
Строить версии можно до бесконечности, и каждая из них может оказаться правдивой. Скорее всего, истиной окажется что-то еще более подлое.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.